Встретимся, когда Анечка родит? Нас снова станет девять.

Я прокатилась по гладкому бетону подземной парковки башни «Федерация» под взглядом охранника. Идти было двадцать метров, но почему-то прокатиться было важно — как последний глоток свободы.

В лифте я посмотрела на себя в зеркало. Как корни-то уже отросли, из-под сиреневого видно мой родной пегий. Надо что-то с этим делать.

Я сейчас совершу ужасный, непростительный поступок.

Прям и не знаю, как буду дальше с этим жить.

Все-таки первый раз произношу эти страшные слова.

— Вадим! — замок пропиликал, но встречать меня не торопились, пришлось кричать в недра квартиры. — Вадим, нам надо поговорить!

Надеюсь, у него в аптечке есть валокордин.

Надеюсь, у него есть аптечка.

Мой старенький самокат преклонил главу в уголке холла. Так я и не купила себе новый. И гироскутер не купила. И сегвей.

— Что такое? — Вадим появился в дверях в рубашке и брюках, напряженный, как и положено после таких слов.

Я вдохнула. Выдохнула. Надеюсь, что разговор пройдет нормально и приведет к нужному результату, а то мне самой не нравится, как я смотрю на квартиру — будто прощаюсь. Я верю в Вадима.

— Вадим… — начала я. И задумалась, что мы так и не придумали друг другу дурацких прозвищ, которые неизменно возникают в парах. Его «милая» не в счет. Хоть «зайчик» или «котик» могли бы все исправить. Я не слишком люблю эту зоофилическую тему, но без этого как-то пустовато. — Вадим, я скучаю по работе и вообще по нормальной жизни. Я так больше не могу.

— Милая… — он сделал шаг ко мне с привычно раскрытыми объятиями, в которые я всегда кидалась и забывала, о чем речь. Но без Вадима я провожу времени больше, чем с Вадимом, и гипнотическая сила секса постепенно ослабевает.

Поэтому я уклонилась. И скрестила руки на груди.

— Ты сам работаешь сутками. Я тоже хочу. Прикинь, я тоже люблю работать!

— Ян, ну что случилось? — он все-таки добрался до меня и согрев дыханием висок, оставил там поцелуй. — Ты же знаешь, что это не моя прихоть, что тебе опасно…

— Я не знаю. Чем мне опасно работать прямо отсюда?

— В службе поддержки? Моя девушка? Можно еще уборщицей, мыть полы на этажах. Уверен, здесь много платят.

— Нет, уборщица я была бы фиговая. Но дальше так продолжаться не может.

Вадим замер, глядя мне в лицо. Словно оценивая, насколько я серьезна. Не то, чтобы я готова ставить ультиматумы, но если меня довести… Надеюсь, именно это он и прочитал на моем лице. Потому что отпустил меня и пошел в гостиную:

— Хорошо, давай куплю тебе какую-нибудь работу.

Куплю?

Я в некотором изумлении последовала за ним. Он уже возился с ноутбуком, открывал почту, просматривал сайты.

— Смотри. Я выставил предложение владельцу кофейни. Ей лимон красная цена, так что на два он согласится мгновенно. Будешь трещать там со своей Ланой.

— То есть, уборщицей мне работать западло, а в кофейне нормально?

— Ну ты же будешь владелицей, а не работницей.

— В каком смысле? — я как-то притормозила в этом месте. В моей картине мира «работать в кофейне» означало делать кофе.

— Ну, я куплю тебе бизнес. Будет у тебя такая работа. Не нравится кофейня? — Вадим сощурился и постучал по клавишам еще. — Хочешь салон красоты? Раскрученный, прямо сейчас за трешку отдают. Или что у вас, женщин, модно? Тебе IT нравится? Смотри, есть сервисный центр техники…

— У нас, женщин?.. — повторила я медленно, все еще пытаясь осмыслить каждую его фразу и ситуацию в целом. — У всех женщин подряд?

— Ну да, — он даже не оглянулся на меня, продолжая вбивать запросы. — Так… Спортклуб в Сокольниках, нет, далеко… А у нас тут что есть… У моих друзей жены предпочитают салоны маникюра, бровей, фитнес-клубы, все в таком духе. Но если ты хочешь выпендриться, то скажи, какие у тебя запросы в духе «Яна как всегда». Будет тебе подарок на день рожденья.

Я села на диван, глядя на него в полном шоке. Даже и не знаю, с чего начать.

— Во-первых, перестань понтоваться всей этой миллионерской хренью, пожалуйста.

— В Феррари это тебе хренью не казалось, — жестко ответил Вадим, даже не глядя на меня. — Я просто выполняю твое желание, как и положено порядочному мужчине.

— Во-вторых, — я продолжила, хотя надежда на понимание таяла с каждым его словом. — Не все женщины одинаковые, чтоб ты знал.

— И в чем отличие? — Вадим резко отодвинул ноутбук и закинул руки за голову. — Все радуются красивым машинкам, новым платьицам и драгоценным цацкам наутро после страстного секса.

И я, значит, тоже.

— То есть моя «цацка» — просто часть обычного набора? — я подергала звездочку, которую носила на шее даже в своем хипстерском образе. — И ты всем своим бывшим дарил украшения наутро?

— И что? — его лицо было похоже на какую-то извращенную греческую маску — одной половиной губ он улыбался, одна бровь приподнята. Жутковато и неприятно. И совсем не весело.

— Если все твои бывшие одинаковые, не надо меня ставить в тот же ряд, ладно?

— Вот не говори мне про бывших! — фыркнул Вадим. — Я твоего видел. Уж кто и должен стесняться, так не я.

Я мысленно сравнила Виталика и Лизу и вынуждена была признать его правоту.

Но что-то мне легче не стало.

Даже как-то наоборот.

Я чувствовала себя как тот американский мальчик, который хотел плюшевого медведя, а ему подарили айфон. И всем интернетом травили потом за то, что он плакал.

Почему меня кто-то пытается убедить, что я должна хотеть кофейню или маникюрный салон, когда я хочу учить искусственный интеллект проходить тест Тьюринга и помогать людям находить общий язык с компьютерным разумом?

Почему я должна радоваться безлимитной кредитке, когда я больше радовалась бы времени с Вадимом?

— Ян?

И чем он, в таком случае, принципиально отличается от Виталика? Может быть, в этот раз понять ошибку пораньше?

— Ян? — голос стал обеспокоенным.

Мне надо было подумать. Очень-очень хорошо подумать. Прямо сейчас.

— Ян, не молчи.

Я помотала головой, когда Вадим встал и подошел ко мне. И когда присел на корточки, пытаясь заглянуть мне в лицо, я продолжала сверлить взглядом пол.

— Ян, ты обиделась на цацки?

Ох, Вадим, если бы цацки были самой большой проблемой…

— Ян, но я же тебя люблю…

— Кто ж так в любви признается… — пробормотала я саркастично и горько. — А еще меня учил.

— Сейчас! — Вадим встал и ушел куда-то. Вернулся, прижимая к себе какой-то сверток. Взял меня за руку, поднял с дивана и повел в спальню. Там отпустил, чтобы сдернуть покрывало с кровати, откинуть одеяло и развернуть то, что у него было в руках.

Целый пакет розовых лепестков!

Которые он принялся разбрасывать по простыне!

— Так. А теперь раздевайся.

— Не хочу… — я помотала головой.

— Ну не раздевайся, ладно, — он подхватил меня на руки и в одно мгновение перенес на кровать. Прямо как была — в кедах, джинсах и футболке.

— Они настоящие? — я приподнялась, сгребая пальцами лепестки.

— Нет, конечно, шелковые, — успокоил меня Вадим. — Настоящие чудовищно пачкаются, я пробовал. Не отвлекайся, пожалуйста.

Он встал на колени на кровати, расстегнул рубашку, взлохматил волосы и склонился, нависая надо мной:

— Я тебя люблю, Яна. Никогда не думал, что такие девушки бывают. Ты самая необычная, прекрасная, яркая и живая на свете. Когда встретил тебя, я совершенно обалдел, и до сих пор в шоке. И сразу понял, что не могу отпустить тебя, хочу тебя в своей жизни, хочу, чтобы ты всегда была рядом. Ты мой свет, мой воздух и все живое, что у меня есть.

Он прервался на секунду, чтобы чуть-чуть приблизиться и слегка коснуться губами уголка моего рта. Совсем невесомо — и снова отстранился.

— Ты меня поразила с самой первой встречи, с первых же слов, с первого взгляда. Своей яркостью, необычностью, всем. Я подумал, что сплю или сошел с ума. Когда я вышел за тобой из кофейни и никого не увидел на совершенно пустом этаже, я так и решил, что ты — моя галлюцинация от недосыпа. И чуть не поверил в бога, когда вдруг увидел тебя на улице. И с тех пор все время боюсь, что ты исчезнешь. Пожалуйста, не исчезай. Я больше не смогу без тебя.