— И мы… в офис? — я проглотила много-много вариантов того, что мы там можем сделать.

Такой день. Такая ночь. Пусть она будет немного сумасшедшей, почему бы нет? Завтра со мной снова будут мои проблемы, и я буду их решать, потому что кроме меня, такой инфантильной — некому. Зато сейчас передышка.

Крошечный кусочек безвременья и безответственности.

— На самом деле купил апартаменты в башне, чтобы не мотаться каждый день на работу по пробкам, — его губы были близко от моих, невероятно близко, он почти касался меня, но больше ничего не делал.

— Я бы не стала здесь жить, — попыталась я отвлечься от однозначности ситуации. — Слишком… офисно.

Светские беседы, все дела.

Вадим отклонился, чтобы продемонстрировать насмешливо приподнятую бровь. Я смутилась. Немножко.

Он молча покачал головой и повел меня к лифтам. Позади пискнула сигнализация.

— А где бы ты жила? — он тыкнул кнопку вызова и даже чуть отошел от меня.

И правильно, вон там камера, а в двадцати метрах охранник. Который, правда, наверняка видел такое-такое, что мы его уже ничем не удивим.

Но я всерьез задумалась над вопросом. Как и все, я часто представляла себе идеальный дом — на случай, если внезапно выиграю в лотерею миллиард. То это была маленькая промозглая квартирка в Венеции, то коттедж с камином в горах, то бунгало на берегу океана.

А сейчас, наверное, повлиял интерьер ресторана, но я внезапно собрала все мечты в одну:

— Я бы жила у озера в двухэтажном доме. Окна моей спальни выходили бы прямо на воду, а в кабинет наверху прямо по веткам сосен прибегали бы белки. И чтобы везде гамаки — на кухне, в гостиной, везде-везде.

Кажется, кто-то насмешливо хмыкнул? Я уже разворачивалась, чтобы высказаться, но тут открылись двери лифта. Вадим затащил меня внутрь, прижал к стене и начал целовать раньше, чем нащупал кнопку этажа.

И как целовать…

Он втянул меня в поцелуй, как стремительная зимняя река затягивает под лед. Я еще цеплялась пальцами за края реальности, но течение уже уносило меня неумолимо и быстро. Не осталось даже мыслей, и только потом я поняла — почему.

Поцелуи бывают разные.

Некоторые мужчины целуются так, что ради мира на Земле допускать их к оральному сексу просто нельзя.

Многие так, что понятно — их цель не тут, она дальше, давай быстренько проскочим этот этап и перейдем наконец к главному пункту программы.

Кое-кто использует поцелуи для того, чтобы пообещать, что будет дальше. Тизер, трейлер и аннотация: сначала я раскрою твои губы нежно и аккуратно, потом решительно войду, а потом буду вот так изображать отбойный молоток, как сейчас долблю языком в рот.

Вадим целовался… офигенно.

Он знал, что делает, и не путал секс с поцелуем — у них совершенно разные техники. Он наслаждался самим процессом, не используя его для других целей.

Если бы в мире оставались одни только поцелуи, без продолжения, они были бы именно такими — самодостаточными и глубокими.

Он не торопился и не затягивал, но полностью и абсолютно объяснил мне, почему поцелуй может быть интимнее секса.

Двери открылись на этаже, похожем на коридор хорошей гостиницы — мрамор, золото, зеркала и мягкий свет. И цифры — 56, выложенные на полу.

— Никогда не замечал, как быстро у нас ездят лифты, — пробормотал Вадим, даже не делая попытки выйти.

Я была с ним совершенно согласна.

А может быть, мои улетные ощущения — от ускорения в кабине? Хорошо бы так, буду кататься с новыми кавалерами в высотках и…

И поцелуй в стоящем лифте оказался не менее крышесносным. Его, увы, тоже пришлось прервать, потому что двери начали закрываться.

Ездить вверх-вниз ради уединения в нашем возрасте вроде уже не солидно, тем более, в этих скоростных лифтах.

Я поклялась себе, что в следующий раз буду целоваться в самом старом лифте города, который только найду. Желательно с Вадимом.

— Пойдем, — он снова обнял меня рукой за талию и подвел к двери квартиры, где набрал на панели короткий код и провел пальцем по сенсору.

— А код ты спьяну не путаешь? — хмыкнула я. — Я иногда так устаю, что пин от карты забываю.

— Путаю и забываю, — кивнул Вадим. — И вообще предпочел бы старые добрые классические ключи на колечке, но нет времени заняться, я реально сюда только спать прихожу. Полтора года назад купил и… — он первый вошел в открывшуюся дверь, вспыхнул свет, и я остолбенела. — …даже не успел под себя переделать.

— З-заметно — еле проговорила я, разглядывая потолок в холле того же цвета, что и мои волосы.

Едва я прекращала ржать, я поднимала глаза на Вадима, видела его оскорбленное лицо, и снова сгибалась в натурально истерическом хохоте.

— Ты… — после жарких поцелуев вежливое «вы» незаметно растаяло. — Ты меня подбирал под интерьер, что ли?

И только я отсмеялась и вытерла слезы, как посмотрела на пол — золотой плиткой там было выложено стилизованное солнце. На черном фоне. И греческие амфоры по бокам.

Смеяться больше сил не было.

— Прости, прости…

Вадим подозрительно молчал. Обиделся, что ли?

Нет, и вот этот человек что-то там рассказывал про провинциалку и называл собачкой. Ну пусть не он заказывал этот ошеломительный дизайн, но он тут живет полтора года! Полтысячи дней ходить под потолком цвета истерической сирени. Я бы не смогла, у меня психика слабая.

— Закончишь развлекаться тут, заходи в комнату, может, там тоже смешно, — скрипнул Вадим зубами.

— А где тут туалет? — крикнула я вслед.

Он махнул рукой налево, даже не обернувшись. Ой, ну надо же, правда обиделся.

Он знал. Он знал.

Я стояла в туалете и не могла поверить своим глазам.

Ладно, он был огромным, с двойным душем, ванной на львиных лапах, а унитаз с биде не осрамились бы перед баскетбольной сборной.

Но он был выложен золотой и серебряной мозаикой.

Изображающей.

Французские.

Шторы.

Мозаика. Шторы.

То, что на полу там были какие-то изысканные узоры со змеями и рыбами, и светильники извивались, стараясь затмить великолепие ванны на львиных лапах — уже было неважно.

Я вывалилась оттуда, тихонько похрюкивая, и отправилась наслаждаться дизайном гостиной.

Она оказалась внезапно приличной — диван в форме подковы, длинный стол и барная стойка — все сдержанных, пастельных тонов, как будто здесь за оформление отвечали совсем другие люди.

Вадим стоял у панорамного окна во всю стену, из которого открывался вид на добрую половину Москвы. В черноте ночи перемигивались разноцветные огни: алые и золотые на дорогах, неоновые сине-зелено-лиловые на вывесках, теплые желтые в домах. Их разноцветный ворох отражался в поверхности Москва-реки, обнимающей город сверкающим полукружьем.

Да, человек, купивший квартиру с таким видом, точно мог оценить рукотворное небо.

Но он повернулся с поджатыми губами и недовольной морщинкой между бровей, и я не удержалась:

— Слушай, а тебе не стремно в Версале срать?

Он хищно оскалился:

— Откуда ты вообще такие слова знаешь? Приличные женщины в туалет ходят только поправить макияж.

— Приличные женщины не прыгают в первый же день знакомства к неприличным мужчинам в постель.

— А ты пришла в постель? — его брови взметнулись с таким удивлением, как будто мы с ним в лифте обсуждали падение акций Эппл.

— Оу… — я отошла к дивану и села, чинно закинув ногу на ногу и сплетя лодыжки. — А ты что, хотел показать мне свою коллекцию лютневой музыки XVII века?

— Нет, — буркнул он, то ли узнав цитату, то ли наоборот. — Только офорты Моранди.

— Серьезно? — это я хорошо зашла, удачное знакомство. — У тебя есть оригиналы? Покажи!

Воцарилась неловкая пауза. Он смотрел на меня так, будто я выясняю у него, что смешного в анекдоте «Колобок повесился», я на него сначала с нетерпением, потом с недоумением, а потом до меня начало доходить…

— То есть, это тоже была шутка? — уточнила на всякий случай.