Изобретательные неунывающие марковцы-артиллеристы соорудили плавучую купальню. Первый опробовал капитан Ларионов — блестящий прыжок вниз головой. Следующим полез наверх полковник Шперлинг, и в этот момент из-за Днепра открыли огонь из пушки. Первый же снаряд развалил сооружение, щепки и доски полетели в разные стороны. Купающиеся схватили одежду и бегом кинулись в посёлок. Снаряды продолжали рваться на берегу, но никто не пострадал. Полковник не мог смириться с тем, что ему пришлось голым бежать среди народа, и, когда оделся, скомандовал: «К бою!». Его орудия ударили шрапнелью по купающимся красным. И те, тоже голые, бежали по селу. В конце дня Леонтий купил на рынке отборных темно-красных черешен и ссыпал их в фуражку, подобно пушкинскому герою. Не спеша шёл по селу, поплёвывая косточками. Выбирал тихие тенистые переулки с белыми хатами, прячущимися в зелени деревьев.

   — Дяденька офицер, — вдруг услышал он девичий голос.

В садике за частоколом стояла девушка или, скорее, девочка лет тринадцати-четырнадцати. На лице румянец детской стыдливости разбавлялся бледностью женской природной решительности.

   — А я видела, как вы голый бежали с речки.

Смешок её был не столько дразнящий, сколько призывный, обещающий.

   — Стреляли, вот я и бежал. Аты, бесстыдница, подсматривала. Вот я тебя тоже подстерегу, когда купаться будешь.

   — А вы приходьте сюда вечером, когда стемнеет, и пойдём с вами купаться... Вас как зовут?

   — Леонтий.

   — А меня Лена. Похоже — правда? Приходьте, Леонтий. Вы мне так понравились...

Вот иногда и представляется, что жизнь это радость.

Кутепов надеялся, что корпусу дадут отдохнуть после удачного наступления, но сводный конный корпус Жлобы прорвал фронт, достиг Азовского моря и угрожал Мелитополю, где находился полевой штаб Врангеля. Досадно, что не удалось привести в порядок войска, но бой против Жлобы остался в памяти генерала как одна из самых блестящих его операций.

Он заставил штаб потрудиться — планировалось окружение и уничтожение кавалерии противника в основном пехотными частями. Исходное положение войска Кутепова заняли в ночь на 3 июля. Штаб направлял и проверял движение каждой колонны. Генерал не выходил из штаба до третьих петухов.

Едва он прилёг отдохнуть и задремал, как загремела артиллерия — корниловцы начали бой против пяти подошедших кавалерийских бригад Жлобы.

Начальник штаба постучал в комнату генерала и доложил:

   — Ваше превосходительство, бой начался!

   — Прекрасно, — сказал Кутепов, — прикажите разбудить меня часа через два.

За эти два часа корниловцы отразили кавалерийскую атаку, и в боевые порядки красных пошли броневики, а сверху красных конников на бреющем полёте в упор расстреливали «хэвиленды».

Корпус Жлобы был разгромлен. 2000 пленных, 40 орудий, 200 пулемётов.

Ещё один триумф Кутепова. 18 июля под его командование, кроме родного 1-го корпуса, перешли Конный и Донской корпуса — фактически он стал командующим армией. Приказом Главнокомандующего от 24 июля он был удостоен ордена Святителя Николая Чудотворца II степени.

В эти дни Дымников подал ему рапорт с просьбой об отпуске в связи с приездом жены, «о которой ранее я сообщая Вашему превосходительству». Генерал разрешил отпуск на месяц.

За год-полтора человек обычно не очень меняется, но если всмотреться глубже, проницательнее, то заметишь, что каждый день, если не каждый час что-то меняет в человеке. И меняется не только сам человек, но и твоё отношение к нему: узнаешь о нём нечто новое, что-то угадываешь, и он для тебя становится другим.

Внешне Марыся — ласковая, страстная, нежная, понимающая — почти не изменилась, не растолстела на хлебах любимого Начальника Государства.

У Марыси была теперь и горничная — молодая, аккуратная, но с очень большим носом. Её звали Ядвига, Ядя.

— Ты, Леончик, смотри у меня. Замечу — обоих застрелю, — сказала Марыся в шутку, но...

Вечером пошли в кино, разрешив Ядвиге отдыхать и ужинать без них. Шёл первый русский фильм о Гражданской войне «Жизнь — родине, честь — никому». Застрекотал аппарат, в голубом широком луче засверкали пылинки, на экране гнусные немецкие шпионы разваливали работу русского оборонительного завода. Им помогал буйный большевик с биноклем и бородкой. Шпионов разоблачал молодой офицер, вернувшийся с фронта из-за ранения. Большевик поднял на заводе мятеж. Началась революция. Офицер с владельцем завода и его семьёй спасаются бегством. После многих жутких приключений их захватили красные. Расстрелян хозяин завода, изнасилована его жена рядом с трупом священника. Энергичный молодой офицер едет в Ростов, вступает в Белую армию. На экране белые побеждают и под Ростовом, и под Царицыном, а в конце и под Москвой. На экране освобождённый от красных Кремль и свадьба офицера с дочерью расстрелянного хозяина завода.

   — Вот он, мираж, — сказал Леонтий, когда вышли в прохладу вечера. — Вот она, иллюзия. Всё, за что мы воюем, годится лишь для такого кино.

   — Вы с Врангелем и Кутеповым молодцы, что вышли из Крыма и захватили степь до Днепра. Теперь оттуда пошёл хлеб, и мы не должны упустить конъюнктуру. По слухам, на месте, то есть в селе, можно взять пуд пшеницы за 500 тысяч колокольчиков. Вчера у меня просили английский фунт за 100 тысяч. Считай: пуд пшеницы — 5 фунтов. В Марселе или в Лондоне я продам пшеницу не меньше, чем по 50 за пуд. А то и за сто. И даже в Константинополе. Спать нельзя, Лео. Ты должен собрать человек 10— 15 агентов и разослать их по всем хлебным местам. У меня столько денег — твои я не трогаю — что, наверное, могу купить весь урожай. Есть у тебя люди? Неужели из Харькова никого не осталось?

   — Мало. Исчезли.

   — Какой деловой был Паша Макаров. И вот теперь большевик.

   — Командир партизанского отряда. Сделает сюда налёт и нас с тобой расстреляет.

   — А ты знал того, кого звали Весёлый? Его бы найти.

   — Его лучше не искать — он в Чека большой человек.

Всё же нужный человек нашёлся.

   — Рад вас здесь видеть, Леонтий Андреевич, — сказал он, догнав их у фонаря.

Это был Игнатий Николаевич. В хорошем светлом костюме, соломенной шляпе и весьма довольный жизнью. Объяснил, что перебрался в Севастополь, потому что здесь находится «Русско-французское общество», где у него дела. Рассказал и о делах: необходимо получить разрешение на продажу во Франции русских товаров.

   — А разрешение русских властей на вывоз? — спросила Марыся.

   — Там это просто делается, за деньги.

   — За деньги можно всё и везде, — сказала Марыся. — Я вам помогу. Имею отношение. А какой товар?..

   — Разный. В основном, уголь.

   — Лео, углем тоже надо заниматься.

Втроём ужинали в кафе с шампанским. Игнатий был действительно доволен жизнью, с восторгом говорил о новых порядках в Крыму. Его умиляло, что Врангель приказал отпускать рабочим товары по сниженным ценам, открыл кафе «Врангель», и там ежедневно бесплатно отпускали 400 стаканов чаю с сахаром. А земельная реформа: «Земля — трудящимся на ней хозяевам». Открыты кооперативы, где всё дешевле. Кстати, сегодня бесплатный вход на террасы бульвара. Это же демократично.

   — Демократично, но смешно, — сказал Дымников.

   — Конечно, всё это пустое, — сказала Марыся. — Если у кого-то что-то есть, он действует и живёт. Если же нет — он верит лживому правительству. Не в обиду — и у нас в Польше так.

   — Я с вами согласен, — сказал Игнатий. — Всё это — газетная чушь. Но я, знаете, раньше состоял в партии и как-то привык к этим лозунгам.

Через несколько дней фирма Крайской «Русский хлеб» заработала. В Симферополе на Екатерининской открылся магазин под этим названием, и там иногда можно было купить муку, булочки, сухари. Заведовал магазином Игнатий Николаевич. Главная работа шла в задних комнатах, где собирались торговые агенты, подписывались договора с капитанами судов и зарубежными покупателями, заключались сделки с оптовыми продавцами и другими фирмами. Марыся всем руководила. Леонтий же контролировал и во всём участвовал.