Слева от себя Главнокомандующий посадил Кутепова, справа — Климовича — опытного генерала-контрразведчика, проявившего свои страшные способности и в 1915 году, когда был московским градоначальником, и в 1916 году, когда руководил департаментом полиции.

Разлили водку, ожидали тоста. Врангель встал и... начал читать приказ:

«Сремски Карловцы 8 ноября 1922 г.

   1.  Командир 1-го Армейского корпуса, Генерал от Инфантерии Кутепов, назначается моим помощником.

   2.  Армия перешла на трудовое положение. Русские воины ищут возможности обеспечить своё существование, не ложась бременем на приютившие их страны. Они терпеливо ждут дня, когда служба их понадобится России.

Но не дремлют враги России. Их клевета и злоба не оставляют нас. Преследования русских воинов продолжаются. Любимые вожди оторваны от родных частей. Оторван от своих соратников и доблестный генерал Кутепов.

Усилия мои вернуть его к родным частям остались тщетными.

Друг, Александр Павлович, тяжка разлука Твоя с соратниками. Ваше общее горе разделяю и я. Вместе с тем я рад в эти тяжкие дни иметь Тебя вблизи.

Все вместе пережитое крепко связало нас. Эту связь не нарушат ни новые удары судьбы, ни происки наших врагов. Вместе и впредь мы будем делить и радости и горести, вместе нести ниспосланный нам Господом Крест.

Да даст Он нам силы донести этот крест до Матушки России.

Генерал Врангель».

Обед прошёл дружески и спокойно. Кутепова поздравляли, обнимали, целовали, вспоминали минувшие дни и предсказывали будущие победы, к сожалению, не указывая мест вожделенных побед. Говорили и о политических событиях, и все были против Кирилла Владимировича, но за Николаевича.

Накинув шинели, гуляли и курили в садике — в доме было тесновато. Убеждали Врангеля в необходимости политической декларации. Он обещал в ближайшее время созвать совещание для выработки такой декларации. Потом, прогуливаясь с Шатиловым, Главнокомандующий осторожно оглянулся и с иронической улыбкой спросил негромко:

   — Как понравился мой приказ?

   — Стихи, — ответил Шатилов, тоже улыбаясь.

   — После этого приказа — Кутепов мой! — резюмировал Врангель.

С Климовичем разговаривали на тему его отъезда в Париж.

   — Где много наших офицеров и солдат, обязательно должна быть контрразведка, — говорил Климович. — Может быть, удастся разобраться с подброшенными документа, из-за которых Александра Павловича выслали из Болгарки. Кажется, в этой акции участвовал кто-то из Парижа.

— Красные сволочи везде пролезли, — возмущённо сказал некий перепивший генерал.

Генерал Абрамов уезжал в Болгарию. Кутепов прошёл с ним несколько шагов, передавая приветы многим сослуживцам. Спросил:

   — Вы, наверное, знаете Марию Захарченко — женщину-кавалериста?

   — Разумеется, знаю. Она там.

— Ей тоже большой привет и наилучшие пожелания. Передайте: я надеюсь, что мы с ней ещё повоюем за Россию.

В Париже Климовича встретили его офицеры, в их числе и Белов. Генерала отвели в роскошный отель Грильон.

   — Здесь только на несколько дней, — сказал генерал, — потом сниму квартиру в незаметном доме, в безлюдном районе.

Когда прощался с встречавшими, остановил Белова, спросил:

   — Что с делом о болгарских бумагах?

   — Есть зацепка, ваше превосходительство. Ищу некую Зи-Зи — она встречалась с болгарином.

   — Ищите. Чекисты встречаются?

   — Их так не узнаешь.

В политическом совещании при генерале Врангеле 22 ноября 1922 г. участвовали генералы Кутепов, Абрамов, начальник штаба Миллер, начальник политической канцелярии Ильин и прибывшие из Парижа генералы Хольмсен и Данилов. Обсуждение длилось недолго, поскольку расхождений во взглядах почти не было. Участники совещания признали:

«Что само личное обаяние имени Великого Князя Николая Николаевича может способствовать единению Зарубежной России, которого не удалось добыть иными способами;

что в сложившихся сложных международных и внутриэмигрантских условиях такое единение должно иметь не форму гласного возглавления им какого-либо объединения, а характер личного общения Великого Князя с доверенными ему лицами, ведущими работу в России;

несмотря на сильное распространение в армии монархических чувств. Главное командование должно твёрдо держаться заветов генералов Корнилова и Алексеева и не предрешать вопроса, какою быть России;

объединение вокруг Великого Князя Николая Николаевича как главы в будущем русского национального движения должно быть возможно более широким и включать всех несоциалистических государственно мыслящих элементов».

Конечно, Кутепов не стал бы упоминать о «непредрешённости» одновременно с верноподданническим обращением к Великому Князю. Этот пункт не следовало включать, но Александр Павлович не мог возражать человеку, который издал о нём «такой» указ.

Климович переехал в удобный дом со многими входными дверями. Здесь можно было принимать различных посетителей. Белов приехал из Парижа с перевязанным глазом. Генерал собирался в Берлин, сосредоточился на поездке, и штабс-капитан с подбитым глазом его раздражал.

   — Я нашёл эту Зи-Зи, вступил в контакт — она русская. Зина. Между прочим, спросил о болгарине, а она начала кричать, что к ней пристают. Подбежали молодые парни, драка, ну и...

   — Что ж. Это тоже результат. Она боится. Наверное, связана с красными. Нужна слежка. Нанимайте женщин. Пусть следят, с кем живёт, кто к ней ходит.

   — У нас мало денег, ваше превосходительство.

   — И у меня мало. А мне далеко ехать. Возьмите 1000 франков, следите — результат будет.

Вести слежку лучше самим — найдёшь тут женщин, которым можно что-то доверить. Договорились со штабс-капитаном Лентуковым — он замещал Климовича.

Генералы Кутепов и Шатилов хорошо отдохнули в отеле, позавтракали и на такси направились на Лионский вокзал. Они ехали на Ривьеру, в Антиб, где располагалась резиденция Великого князя Николая Николаевича. Им была назначена аудиенция на утро 9 марта.

У Кутепова так и не исчезло какое-то детское представление о блеске и величии династии Романовых, и поначалу его ожидало некоторое разочарование: перед ним в кресле сидел бородатый старик, и по его виду чувствовалось, что сам он не в состоянии подняться с кресла. Но вот приветливо шевельнулась рука Великого князя, появились царственная улыбка, прозвучал густой командирский голос, всё это соединилось в неподражаемые естественные манеры врождённого аристократа, представителя великой династии, и Кутепов внутренне счастливо собрался, подтянулся, как на параде. Да, эти люди рождены, чтобы повелевать Россией.

На беседе в качестве секретаря присутствовал барон Сталь. Князь, получив из рук генерала письмо Врангеля, с аристократической небрежностью пробежал его, как бы уже зная содержание, и передал барону.

   — Я мало принимаю, — сказал Великий князь. — Считаю, что все члены императорской фамилии после всего случившегося должны были бы воздерживаться от проявления какой-либо активной деятельности. Но вас, Александр Павлович, и вас, Павел Николаевич, я знаю, как людей с железной волей, решительных, серьёзных, не болтливых, и могу с вами говорить откровенно.

Умение Николая Николаевича вести светскую беседу позволило Кутепову понять, что сказанное Великим князем относится в первую очередь к нему, и он вновь почувствовал себя на месте, предназначенном ему жизнью. Его знают, понимают, ценят. От него ждут действий. И действия будут.

Беседа продолжалась два часа. Серьёзно и всесторонне обсуждали, не следует ли Великому князю выступить с обращением к офицерам Русской армии, среди которых увеличивается число покидающих службу.