«Пройдет», – подумала я и заставила себя подняться. Стало уже вполне терпимо, так что я, прихрамывая, приступила к выполнению обязанностей по дому.

Я добралась до кафе уже почти в полной темноте, хотя до шести еще оставалось пятнадцать минут. Скользнула в узкий темный проход с одной-единственной лампочкой, похожей на мятный леденец. Майкл складывал конусами белоснежные салфетки. Точно ожидая моего прихода, в кафе повалили люди. Подходило время ужина. Объем работы увеличивался в геометрической прогрессии, а я, как всегда, стояла над горой грязной посуды, ненавистно буравя ее взглядом.

– Гипнотизируешь ее? Ну-ну, если получится, меня научи! – Майкл, высокий худощавый парень, добродушно улыбался. Пожалуй, это единственный молодой человек, с которым у меня складывалось подобие дружеских отношений.

– Борюсь с тошнотой, дотрагиваясь до нее, – сказала я, поморщив нос, и опустила руки в воду.

Вот перееду жить в большой город и устроюсь в редакцию журнала, пусть даже десятым ассистентом тридцать пятого ассистента! Через год или два, оценив мои способности, меня обязательно повысят по службе. И это только первый шаг, а за ним – прекрасные перспективы. Нужно только вырваться из этого болота. Со временем я сниму красивую квартиру на самом верхнем этаже, с новой раковиной, посудомоечной машиной и свежевыкрашенными стенами. А когда-нибудь в моем гараже заведется черный мускулистый спорткар с разъяренным быком на капоте, и начнется совсем другая жизнь, где я буду принадлежать только себе. У меня есть руки, ноги, умная голова и огромное, жгучее желание двигаться вперед.

Последняя чистая тарелка перекочевала на полку. Здорово, когда мечтаешь о хорошем, даже мытье посуды вполне сносно.

– Что делаешь после работы? – Майкл облокотился о стену недалеко от меня. Его светлые волосы растрепанно торчали в разные стороны.

– Учитывая то, что я заканчиваю в одиннадцать, – сказала я, стряхивая с его мешковатого синего свитера прилипшую макаронину, – а завтра, чтобы всё успеть, мне нужно встать в пять, то после работы я лягу спать, и надеюсь, очень крепко.

– Может, в другой раз?

– Что в другой раз?

– Ну, сходим куда-нибудь, – Майкл смущенно почесал затылок.

– A-а! Конечно, сходим… когда-нибудь, – я вытерла руки и посмотрела на часы. Можно выдвигаться домой.

– Тебя проводить? – Майкл стоял у дверей.

– Спасибо, тут недалеко.

– Ну ладно, – разочаровано произнес он.

– Увидимся в среду, – улыбнулась я.

– До среды, – промямлил Майкл и еще раз переступил с ноги на ногу.

Я вышла на улицу и вдохнула прохладный ночной воздух, посильнее закутавшись в куртку. Вокруг было очень тихо, маленький городок уже спал. Я прогулочным шагом направилась домой, вернее, к дому Мардж. У меня никогда не было места, которое я могла бы назвать своим домом. Приют, пристанище, прибежище… Дом – это там, где тебя ждут, куда хочется возвращаться, где отдыхает душа. Я же себя чувствовала даже не в гостях, – на распутье чего-то, в постоянном ожидании того, что за следующим поворотом станет лучше.

Как бы я хотела знать, кто я и откуда, каким образом очутилась на той улице, где меня нашли, и где мои родители. Любили ли они меня? Почему бросили? А может, ищут меня до сих пор?! Внутри было пусто и до ужаса одиноко, меланхолия накатывала пугающей удушливой волной, когда я смотрела на окна домов, горящие, словно желтые леденцы, где целые семейства собирались за ужином. Как же это, наверное, здорово – идти туда, где тебя ждут, когда в твоей жизни есть человек, ради которого хочется дотянуться до звезд!

Позади меня что-то промелькнуло, словно тень от пролетающей птицы. В этом городе никогда ничего из ряда вон выходящего не происходит, так что я не испугалась, однако инстинктивно ускорила шаг. Все-таки это лес. Справа зашуршала листва старого тополя и подул теплый ветер, необычный для весенней ночи. Я остановилась, всматриваясь в темноту леса, простирающегося на восток от городка. Он лежал у подножья горы с одной стороны и бескрайним заповедником с другой. Воздух пах странно и притягательно, я глубоко вдохнула его.

На этот раз я четко видела промелькнувшую слева тень. Зверь двигался почти бесшумно. Сердце гулко застучало в груди. В лесах ведь водятся медведи, волки, пумы и еще целый легион живности. Просто они практически не показываются в городе, опасаясь людей, но исключать вероятность того, что отчаянный голодный медведь или ослабевший волк нападет на одинокого прохожего, не следует.

До дома оставалось не более пяти минут быстрой ходьбы, обычно это расстояние я преодолевала бегом. Эх, люблю бегать! Особенно ночью, особенно – когда на меня открыли охоту… Я повернулась и попыталась бежать трусцой, но поврежденная нога тут же дала о себе знать. Через несколько метров я, прихрамывая, зашагала. Превратившись в слух, улавливала тончайшие звуки, доносившиеся из чащи. Ничего, кроме шелеста листвы и стука моего испуганного сердца, услышать не удавалось, и тем не менее не покидало стойкое чувство, что за мной наблюдают. Я сжала зубы, перебарывая боль, и сделала последний рывок. Достигнув порога дома, я впервые обрадовалась этому месту и облегченно вздохнула.

Темнота поглотила лес окончательно, поэтому сама не знаю, зачем я в последний раз обернулась, всматриваясь вдаль. Только между деревьев, в темноте, опять что-то мелькнуло! Испуганно дернув дверную ручку, я скрылась внутри.

Моя радость немедленно испарилась. На кухне возвышалась гора посуды, на полу, потертом диване и креслах валялись вещи. И еще вонь, словно здесь кто-то сдох. Я вздохнула и, брезгливо передернувшись, взялась за дело.

Через два часа, упав на жесткий, продавленный матрас, я моментально уснула. Морфей крепко обнимал меня, погружая в сон; я уплыла туда, где всегда была счастлива.

Лес в вечерних сумерках был самым красивым местом на земле. Солнце устало скатывалось вниз, озаряя розовыми лучами изумрудную листву Полосы света струились из перламутровых небес, окрашивая небольшую поляну теплыми тонами. Я улеглась на траву, и голова утонула в цветах вербены, воздух был наполнен их сладким ароматом. Кружевные листья древнего дуба еле слышно шелестели, а прохладный ветерок играл в моих волосах. Захотелось закрыть глаза. Издалека доносился отдаленный грохот водопада. Для меня нет ничего лучше звуков воды: шум прибоя, капли дождя, играющего на крыше – мое лучшее лекарство от плохого настроения. В тяжелые минуты я всегда представляла себя водой, которая непременно найдет выход и просочился в самую крошечную щель, а если и щели нет… вода камень точит. Ей нет равных. Невероятно мягкая и – непостижимо сильная.

Вдруг послышался рокот, напоминающий треск поленьев в костре. Птицы затихли, как если бы неведомая сила выключила у природы звук. Мое сердце встрепенулось. Я открыла глаза и поняла, что уже стемнело. На землю опустилась ночь. Под чьими-то тяжелыми лапами жалобно захрустели ветки. Что бы это ни было, оно остановилось у моего изголовья и шумно вдохнуло воздух, принюхиваясь. Я в страхе примерзла к земле. Передо мной стоял ягуар. В кромешной тьме светились два золотисто-зеленых глаза. Зверь был огромным. Он с интересом смотрел на меня, а я медленно поднялась и попятилась назад, не теряя с ним зрительного контакта. Несколько робких шагов в такт взбесившемуся сердцу – и я уперлась в ствол дуба.

Ягуар двигался, сокращая расстояние между нами, приблизившись мордой ко мне так близко, что я почувствовала теплые потоки воздуха, выходившие из его ноздрей. Теперь я видела только два сверкающих глаза. Их мягкое сияние действовало на меня гипнотически, и я завороженно смотрела в них. Перебарывая страх, я медленно подняла руку и так же не спеша дотронулась до его шеи. Шерсть была мягкой и теплой. Ощущая под пальцами напряжение мышц, я провела рукой вверх к голове. Из груди зверя раздался бархатистый рокот, словно заурчала кошка, очень большая кошка. Я поняла, что улыбаюсь и ловлю каждую его нотку. Вдруг драгоценное сияние исчезло, урчание уступило место оглушающей какофонии.