Кикаха захохотал, но вдруг замолчал и снова стал серьезным.

— Вольф и Хрисеида где-то застряли. Давай сходим в библиотеку и заглянем в кодовую книгу. Если он занес туда эти врата, то мы можем узнать, куда их занесло и насколько это опасно.

Они направились к двери. Кикаха немного поотстал, потому что его опечалил вид мертвой Подарги. Она обладала лицом Ананы, и одного этого хватило, чтобы испортить настроение — она выглядела, словно мертвая Анана. Он подумал о безумии гарпии, той муке, которую она терпела три тысячи двести лет. Гарпия могла бы снова оказаться в женском теле, если бы приняла предложение Вольфа, но слишком уж углубилась в свое безумие, она хотела страдать, а больше того желала страшно отомстить человеку, вместившему ее в тело гарпии.

Анана остановилась так внезапно, что он чуть не врезался в нее.

— Этот звон! — простонала она. — Он начался опять!

Она закричала и одновременно вскинула лучемет. Кикаха уже выстрелил. Он едва не задел Анану, его луч ударил в дверной проем прежде, чем кто-нибудь там появился. И теперь лучемет работал на полную мощность, оружие не сжигало, а скорее резало. Луч отсек кусок левого плеча Нимстоула.

Нимстоул отпрыгнул назад.

Кикаха подбежал к двери и замер, не рискуя выглядывать в коридор.

— Это фон Турбат или фон Свиндебарн! — крикнул он Анане.

В его голове выстроилась стройная цепочка. Один из двух вождей забрался в Подаргу, другой переключился в тевтона. Затем они сожгли свои бывшие тела и покинули центр управления, отправившись каждый своей дорогой, надеясь истребить своих врагов.

Тот, что был в теле тевтона, напал на Нимстоула. Наверное, он действительно ранил Властелина, но все равно вынужден был вселиться в него.

Нет, это абсолютно невозможно. Для захвата тела требовалось два Колокольника. Иначе кто бы поместил ему на голову матрицу?

Выходит, Колокольник в теле Подарги сопровождал лже-солдата. Он помог оглушить Властелина и после переноса сознания удалился. Лже-Нимстоул пырнул ножом лишенного разума солдата, а перед Кикахой разыграл роль коротышки. Подозрительность Кикахи разрушила его планы. Он запер Колокольника, но тот каким-то образом сумел выбраться. Может, у него имеется лазер, вживленный в тело?

Нимстоул-Колокольник вернулся, надеясь застать врасплох Анану и Кикаху. В случае удачи он мог бы восстановить свою расу и привести ее к господству. Но Колокольник не удержался и прихватил с собой матрицу-колокол. Именно поэтому Анана почувствовала его приближение.

Допустим, перейти из тела солдата в тело Нимстоула помогла Подарга. А если не она, то по дворцу бродит еще один Колокольник, которого предстоит найти и уничтожить. Но сперва нужно расправиться с Нимстоулом.

Кикаха выждал минут десять и решил действовать. Если Колокольник остался на ногах, то мог уйти далеко. Значит, можно покинуть центр управления, не опасаясь выстрела в упор. Если же враг лежит в коридоре, истекая кровью, то им тоже ничего не угрожает. Хуже, если рана у него несерьезная. Тогда он дожидается, чтобы использовать свою последнюю возможность.

Ожидать какого-то знака со стороны было бессмысленно. Кикаха велел Анане отойти, разбежался и прыгнул в дверной проем. В прыжке он развернулся и нажал на курок. Луч скользнул по стене, прочертив в мраморе канавку. Сместить прицел ничего не стоило.

Но Колокольник и не пытался сопротивляться. Он сидел в луже крови, вытекающей из раны, прислонившись спиной к стене. Лучемет валялся у ног. Голова откинулась, челюсть отвисла. Кожа начинала синеть.

Кикаха упал на пол, вскочил на ноги и медленно приблизился к Колокольнику. Убедился, что он безопасен и нащупал пульс. Лучемет валялся у ног. Голова откинулась, челюсть отвисла. Кожа начинала синеть.

Кикаха упал на пол, вскочил на ноги и медленно приблизился к Колокольнику. Убедился, что он безопасен и нащупал пульс. Нимстоул открыл глаза.

— Мы — обреченный народ, — прошептал он. — В нашем распоряжении имелось все, чтобы завоевать галактику, а нас уничтожил один человек.

— Кто ты? — спросил Кикаха. — Граумграсс?

— Я Граумграсс, король Колокольников. Сначала я находился в теле фон Турбата, а потом в теле солдата.

— Кто помог тебе перейти в тело Нимстоула?

Колокольник взглянул на него с надеждой.

— Ты не знаешь? — обрадовался он.

Анана сняла с него ранец, открыла и с отвращением извлекла матрицу-колокол.

— Возможно, ты решил унести эту тайну в могилу, — сказала она. — Но у тебя ничего не получится. Мы узнаем, кто этот Колокольник и что он собирается делать. Держи его голову, — велела она Кикахе. — Я помещу на нее эту штуку.

Граумграсс попытался сопротивляться, однако сил ему не хватило.

— Что вы задумали со мной сделать? — гневно закричал он.

— Сейчас твой разум перейдет в матрицу-колокол, — ответила Анана. — Ты и сам это прекрасно знаешь. Тело умрет, но мы найдем здорового раба и поместим в него твой разум. И тогда ты изведаешь немыслимые пытки и расскажешь все, что мы захотим узнать.

Граумграсс снова закричал и принялся вьфываться, но Кикаха легко удерживал его, а Анана наложила на голову черный купол матрицы. После этого глаза Колокольника остекленели, и смерть простучала кастаньетами, вырываясь из горла. Анана приподняла матрицу, две иглы тут же втянулись в темное дно.

— Надеюсь, что разум перешел раньше, чем умерло тело, — сказал Кикаха. — Но я не позволю разрушать мозг человека, оживляя это дерьмо ради информации. И не надо объяснять, насколько она нам важна.

— Я это знала с самого начала, — призналась Анана. — И не собираюсь губить еще одну человеческую душу. Ты многому меня научил, я, похоже, вернула какую-то часть потерянной гуманности. К тому же здесь нет живых тел, которые можно использовать для этой цели.

Она молча взглянула на Кикаху.

— Не смотри так, Анана! У меня не хватит духу, — признался он.

— И мне не хочется подвергать тебя такой опасности.

— Но я же...

— Я тебя не виню, — она криво улыбнулась. — Это сделаю я.

— Но...

Он замолчал. Это требовалось сделать, и если бы она не вызвалась добровольно, то это сделал бы он, хотя и очень неохотно. Он чувствовал стыд, что подвергает ее тяжелому испытанию, но не настолько, чтобы настаивать на своей кандидатуре. Кикаха был храбрым человеком, но этот акт требовал больше, чем он имел. Полная беспомощность сделала из него труса. Чувство страха было невыносимым.

— Здесь есть наркотики, способные развязать язык любому, — сказал он. — Я полагаю, что они без труда вытянут из тебя — я имею в виду Колокольника — всю информацию об уцелевшем противнике. Но ты действительно считаешь это необходимым?

Он знал ответ. Просто не мог смириться с мыслью, что Анана покорится колоколу.

— Ты знаешь, какой ужас я испытываю перед колоколом, — ответила она. — Но я вложу в него свой разум и впущу одну из этих тварей в свое тело, если это наведет на след последнего Колокольника, последнего раз и навсегда.

Он хотел возразить, но удержал язык за зубами. Это требовалось сделать.

Хотя Кикаха называл себя трусом за то, что сам не мог решиться на такое испытание, и по его коже пробегали мурашки от страха за нее, — все-таки он позволил ей воспользоваться колоколом.

Прежде чем подвергнуться захвату, Анана прильнула к нему и яростно поцеловала.

— Я люблю тебя, — сказала она. — Я не хочу этого делать! У меня такое чувство, словно я кладу себя в могилу как раз тогда, когда могла бы обрести твою любовь.

— Мы могли бы просто обыскать вместо этого дворец, — сказал он. — Мы бы обязательно выкурили Колокольника.

— Если он скрылся, мы никогда не узнаем, кого искать, — возразила она. — Нет. Действуй! Сделай это! Быстрее! Я сейчас чувствую себя так, словно умираю.

Анана лежала на диване. Она закрыла глаза, пока он надевал ей на голову колокол. Затем он держал ее, пока тот не завершил свою работу. Ее дыхание, быстрое и неглубокое от беспокойства, через некоторое время замедлилось, веки затрепетали и открылись, глаза смотрели так, словно свет в них застыл во времени, замерз в какой-то странной неподвижности.