Еще одну часть плато занимало государство Идше. Его основатели прошли через врата немногим раньше Тевтонских Рыцарей. Опять же оставалось неизвестным, прошли они случайно либо по замыслу Властелина. Но множество говорящих на идше жителей Германии обосновалось в восточной части плато. Хотя первоначально они являлись купцами, постепенно стали хозяевами туземного населения. Они также приняли феодально-рыцарскую организацию Тевтонского Ордена, вероятно, вынужденные так поступить, чтобы выжить. Именно это-то государство и поминал рыцарь, когда обвинил Вольфа в том, что он идше.

Вольф невольно рассмеялся. Опять же, могло быть случайностью, что немцы вступили на уровень, где уже существовал архаически-семитический Хамшем, и где их современниками были презренные евреи. Но Вольфу думалось, что он видит за этим ироническое лицо Властелина, с улыбкой глядящего на созданную им ситуацию. На самом деле в Дракландии не было ни христиан, ни иудеев. Хотя две веры все еще употребляли свои первоначальные названия, обе стали извращенными. Властелин занял место Яхве и Готта, но к нему обращались, используя эти имена. Последовали и другие изменения в теологии: церемонии, ритуалы и заповеди переиначились.

Вольф отправился в путь к владениям фон Элгерса. Он не мог сделать этого столь быстро, как желал, потому что должен был избегать на пути дорог и деревень. После того, как он убил рыцаря, он не посмел срезать путь через баронетство фон Лаурентиуса, как планировал. Весь округ искал его, повсюду шныряли люди с собаками. Каменистые холмы, отмечавшие границу баронетства, были самой короткой для него дорогой.

Два дня спустя он добрался до места, где мог спуститься, не попадая в пределы сюзеренитета фон Лаурентиуса. Роберт съехал на коне с крутого, но не особенно трудного для прохождения холма. Перед ним расстилался широкий луг с речушкой. На противоположных концах его были разбиты два лагеря. Вокруг нарядных, украшенных флагами и вымпелами шатров в центре каждого располагалось множество палаток поменьше, костры и лошади.

Большинство людей разбились на две группы. Они следили за своим паладином и его противником, которые атаковали друг друга с копьями наперевес. Как раз в тот момент, когда Вольф увидел их, они со страшным лязгом встретились на середине поля. Один рыцарь полетел назад от врезавшегося в его щит копья другого. Тот, однако, потерял равновесие и с лязгом упал несколько секунд спустя.

Вольф изучал открывшуюся сцену. Это не был обыкновенный рыцарский турнир. Отсутствовали крестьяне и горожане, которым полагалось бы толпой окружать место сражения, и построенные на скорую руку скамьи для зрителей, где пестрела бы клумба ярко разодетой знати и дам. Это было одинокое место рядом с дорогой, где паладины разбивали свои шатры и вызывали на бой всех подходивших по званию проезжих.

Вольф осторожно спустился с холма. Хотя он и ехал на виду у тех, кто находился внизу, он не думал, что они проявят в такое время интерес к одинокому путешественнику. Он оказался прав. Ни из одного лагеря никто не поспешил расспросить его. Он смог подойти к краю луга и понаблюдать за происходящим, не торопясь.

Флаг под шатром слева от него представлял собой желтое поле со звездой Соломона. По этому признаку Роберт понял, что здесь разбил свой лагерь паладин идше. Под национальным флагом было зеленое знамя с рыбой и ястребом. В другом лагере реяло несколько государственных и личных вымпелов.

Один из них бросился в глаза Вольфу и заставил его вскрикнуть от удивления.

На белом поле была изображена рыжая ослиная голова и под ней кулак с выпрямленным средним пальцем. Кикаха однажды рассказал ему о таком символе, и Вольф здорово посмеялся над этим. Это было как раз похоже на Кикаху — избрать такой герб.

Тут Вольф отрезвел, понимая, что, скорее всего, его носил человек, заботившийся о территории Кикахи, пока тот отсутствовал.

Роберт изменил свое решение проехать мимо поля. Он должен был сам установить, что пользовавшийся этим знаменем человек — не Кикаха, хотя знал, что кости его друга, должно быть, гниют под кучей земли на дне шахты в разрушенном городе среди джунглей.

Никем не остановленный, он проложил себе дорогу через поле и лагерь на западном конце. Ратники и слуги уставились было на него, но только для того, чтобы отвернуться под его грозным взглядом. Кто-то пробурчал:

— Идишский пес!

Но никто не сознался в авторстве, когда Вольф обернулся. Вольф обошел ряд привязанных к столбу лошадей и приблизился к рыцарю, облаченному в сверкавшие красные доспехи с опущенным забралом и державшему огромное копье, дожидаясь своей очереди. На копье возле наконечника развевался вымпел с изображением рыжей ослиной головы и человеческой руки.

Вольф остановился около гарцевавшего коня, сделав его еще более нервозным. Он выкрикнул по-немецки:

— Барон фон Хорстманн?

Раздалось приглушенное восклицание, пауза, и рука рыцаря подняла забрало. Вольф чуть не расплакался от радости, увидев под шлемом веселое длинногубое лицо Финнегана-Кикахи-фон Хорстманна.

— Ничего не говори, — предостерег его Кикаха. — Не знаю, как ты, черт возьми, нашел меня, но я, разумеется, этому очень рад. Я увижусь с тобой через минуту. То есть, если вернусь живым. Этот Фунем Лаксфальк — крепкий парень.

Грянули трубы. Кикаха выехал на указанное герольдами место. Бритоголовый священник в длиной рясе благословил его, в то время как на другом конце поля раввин что-то говорил барону Фунему Лаксфальку. Идишский паладин оказался рослым человеком в серебристых доспехах и шлеме с видом рыбьей головы. Его скакун был огромным, могучим черным жеребцом. Трубы грянули вновь. Двое соперников качнули копьями, отдавая друг другу честь.

Кикаха ненадолго переложил копье в левую руку, пока крестился правой. Он был ярым приверженцем соблюдения религиозных правил народа, среди которого ему случалось в данный момент находиться.

Раздался еще один гром длинных, с большими мундштуками труб, за которым последовал грохот копыт рыцарских коней и поощряющие крики зрителей. Противники встретились точно на середине поля, и копья обоих попали точно в середины щитов соперников. Оба упали с лязгом, вспугнувшим птиц с ближайших деревьев, как их вспугивали уже много раз в тот день. Кони покатились по земле.

Ратники обоих рыцарей выбежали на поле, чтобы подобрать своих вождей и уволочь коней, сломавших шеи. На мгновение Вольф подумал, что Идше и Кикаха тоже убиты, потому что ни тот, ни другой не шевелились. Однако, после того как его принесли обратно в лагерь, Кикаха поднялся. Он слабо усмехнулся и сказал:

— Видел бы ты другого парня.

— С ним все о’кей, — ответил Вольф, взглянув на другой лагерь.

— Очень жаль, — ответил Кикаха. — Я надеялся, что он больше не причинит нам забот. Он и так уже чересчур задержал меня.

Кикаха велел выйти из шатра всем, кроме Вольфа. Его вассалы, казалось, не хотели покидать его, но подчинились, хотя и не без предупреждающих взглядов в сторону Вольфа. Кикаха рассказал:

— Я держал путь из своего замка в замок фон Элгерса, когда проехал мимо шатра Фунема Лаксфалька. Будь я один, я показал бы ему нос в ответ на его вызов и поскакал бы дальше. Но тут присутствовали также и тевтоны, и я должен был подумать о своих собственных вассалах. Я не мог себе позволить приобрести репутацию труса. Мои же собственные ратники забросали бы меня гнилой капустой, и мне пришлось бы драться с каждым рыцарем в стране, чтобы доказать свою смелость. Я счел, что мне не потребуется много времени, чтобы втолковать этсму Идше, кто самый лучший воин, а потом я смогу отправиться дальше. Но вышло иначе. Герольды записали меня на позицию Номер Три. Это означало, что я должен был за три дня встретиться в поединке с тремя противниками, прежде чем доберусь до большой игры. Я протестовал, но бесполезно. Поэтому я выругался про себя и решил пережить все это. Ты видел мою вторую встречу с Фунемом Лаксфальком. В первый раз мы тоже вышибли друг друга из седла. Даже так — это больше, чем сделали другие. Они так и кипят, потому что Идше нанес поражение всем тевтонам, кроме меня. Помимо этого, он уже убил двоих, а одного искалечил на всю жизнь.