— Это несчастье для тебя и огорчительное событие для меня, — сказал Вольф. — Я не могу просто связать тебя и оставить здесь. Если ты сбежишь и вступишь в контакт с вороном, Властелин будет заблаговременно предупрежден. Ты должен умереть, если не сможешь убедить меня в обратном.

Абиру огляделся и увидел в глазах окружающих только смерть.

— Отлично, — сказал он. — Я не хотел и не стану говорить при всех, если смогу избежать этого. Поверь мне, я должен поговорить с тобой наедине. Речь идет как о твоей жизни, так и о моей.

— Ты не можешь сообщить ничего такого, чего нельзя сказать всем, — ответил Вольф. — Говори.

Кикаха приблизил рот к уху Вольфа и прошептал:

— Лучше сделай, как он просит.

Вольф был поражен. К нему вернулись сомнения насчет истинного лица Кикахи. Обе просьбы были такими странными и неожиданными, что у него на миг возникло странное чувство, словно уплывает от своих спутников.

— Если никто не возражает, я выслушаю его наедине, — сказал Вольф.

Подарга нахмурилась и открыла рот, но прежде чем она смогла что-либо сказать, ее перебил Кикаха.

— Великая птица, теперь настало время для доверия. Ты должна верить в нас, доверять нам. Неужели ты хочешь упустить свой единственный шанс отомстить и получить обратно свое человеческое тело? Ты должна содействовать нам. Если ты вмешаешься — все потеряно.

— Я не знаю о чем тут, собственно, речь, — сказала Подарга, — но чувствую, что меня каким-то образом предают. Но я сделаю, как ты говоришь, Кикаха, потому что знаю тебя и знаю, что ты злейший враг Властелина. Но не испытывай слишком долго моего терпения.

Затем Кикаха прошептал Вольфу нечто еще более странное:

— Теперь я узнаю Абиру. Меня одурачили эта борода и краска на коже, и то, что я двадцать лет не слышал его голоса.

Сердце Вольфа часто забилось от неопределенного опасения. Он взял ятаган и проводил Абиру, чьи руки были связаны за спиной, в маленькую комнату. И здесь Вольф выслушал пленника.

Час спустя он вернулся. Он выглядел ошеломленным.

— Абиру отправится с нами, — заявил он. — Он может оказаться очень полезным. Нам понадобится каждый, кого мы сможем заполучить, и каждый человек, обладающий знанием.

— Ты не хотел бы объяснить? — осведомилась Подарга.

Она сузила глаза, на лице ее проступила маска безумия.

— Нет, не хотел бы, не буду и не могу, — ответил он. — Но я чувствую сильнее, чем когда-либо, что у нас неплохие шансы на победу. Теперь, Подарга, насколько сильны твои орлицы? Они летели так далеко сегодня ночью, что мы должны подождать до завтрашней ночи, чтобы дать им отдохнуть.

Подарга ответила, что они готовы к предстоящей задаче. Она не хотела задерживаться.

Вольф отдал приказ, который Кикаха передал обезьянам, поскольку те подчинялись только ему. Обезьяны вынесли наружу большие поперечины и веревки.

В ярком свете луны они подняли тонкие, но прочные поперечины. Затем люди и обезьяны забрались в паутинообразные люльки под поперечинами и для страховки привязались ремнями. По четыре орлицы хватали веревки, прикрепленные к концам поперечин, а еще одна — привязанную в центре креста. Вольф подал сигнал. Безо всяких тренировок все птицы одновременно подпрыгнули в воздух, захлопали крыльями и медленно поднялись. Канаты были вытравлены больше чем на пятьдесят футов, чтобы дать орлицам шанс набрать высоту, прежде чем поднимать поперечины вместе с привязанными к ним пассажирами.

Вольф почувствовал внезапный рывок и резко выпрямил согнутые ноги, чтобы придать добавочный толчок.

Поперечина накренилась. По команде Подарги, летевшей выше стаи, орлицы подтянули канаты или выпустили отрезок, чтобы восстановить равновесие. Через несколько секунд поперечины выровнялись.

На Земле бы этот план не сработал. Птицы размером с орлицу, вероятно, смогли бы подняться в воздух, только спланировав с высокого утеса. Но даже тогда полет был бы очень медленным, может быть, слишком медленным, чтобы удержаться в воздухе. Однако Властелин дал орлицам мускулы с силой, соответствовавшей их весу.

Они поднимались все выше и выше. Бледные стены монолита мерцали в лунном свете в миле от них. Вольф вцепился в ремни своей люльки и осмотрелся. Хрисеида и Кикаха помахали ему в ответ, а Абиру остался неподвижен. Разбросанные внизу обломки башни Радаманта уменьшились. Ни одного ворона не оказалось рядом, чтобы поразиться увиденному и предупредить Властелина. Те орлицы, которые не несли груза, кружили поблизости, высматривая возможных соглядатаев. Воздух был заполнен шумом армады, биение птичьих крыльев барабанило в уши Вольфа настолько громко, что он не понимал, почему этот шум не разносится на много миль.

Настал момент, когда перед ним развернулась охватываемая одним взглядом сторона опустошенной Атлантиды. Затем появилась грань и часть яруса ниже ее. Дракландия стала видимой как огромный полудиск. Тянулись часы. Появилась масса Индеи, словно обрубленная на грани. Сад Океаноса ниже Индеи увидеть было нельзя.

Теперь и луна, и солнце стали видны из-за сравнительной узости монолита. Тем не менее, орлицы и их ноша все еще оставались в темноте, в тени Идаквиззурхруза. Такое положение продлится недолго. Скоро эту сторону зальет дневной свет. Любой из воронов сможет увидеть их за много миль. Эскадра, однако, подлетела поближе к монолиту, чтобы птиц было сложенее заметить с вершины. Прошло свыше четырех часов, когда в солнечном свете они оказались на уровне вершины. Рядом находился Сад Властелина, место пламенеющей красоты. За ним поднимались башни, минареты, арочные контрфорсы[17] и паутина архитектуры дворца Властелина. Он воспарял на двести футов и занимал, по словам Кикахи, больше трехсот акров.

У них не было времени оценить его чудо, потому что вороны в саду подняли крик. Сотни пташек Подарги уже налетели на них, убивая, другие устемились к многочисленным окнам, чтобы ворваться и отыскать Властелина.

Вольф увидел, что многие попали внутрь прежде, чем успели активироваться ловушки Властелина. Те, кто не успел сразу прорваться через отверстия, исчезали в ударе грома и вспышке молнии. Обугленные до костей, они падали с карнизов на землю или на крыши и контрфорсы.

Люди и обезьяны опустились на землю перед ромбовидной дверью из выложенного рубинами розового камня. Орлицы отпустили канаты и собрались около Подарги, ожидая приказаний.

Вольф отвязал канаты от металлических колец. Затем он поднял поперечину над головой. Остановившись в нескольких футах от ромбовидного дверного проема, он бросил в него стальной крест. Одна штанга прошла через вход, две перпендикулярные зацепились за дверные косяки. Наружу вырвались языки огня.

Пламя вырывалось вновь и вновь. Гром оглушал Роберта. Вдруг из дворца повалил дым и молния пропала. Пламенное устройство разрушилось либо временно разрядилось.

Вольф бросил взгляд по сторонам. Другие входы тоже изрыгали вспышки огня, и их защита сгорала. Орлицы брали поперечины и бросали их под углом в окна наверху. Вольф перепрыгнул через добела раскаленную жидкость, оставшуюся от его поперечины, и оказался за дверью. Хрисеида и Кикаха присоединились к нему с другого входа. За Кикахой ввалилась орда гигантских обезьян. Все держали в руках мечи или боевые топоры.

— Она возвращается к тебе? — спросил Кикаха, имея ввиду память.

Вольф кивнул.

— Не все, но, я надеюсь, достаточно. Где Абиру?

— Подарга и пара обезьян не сводят с него глаз. Он может попытаться сделать что-нибудь ради собственных целей.

С Вольфом во главе они шли по коридору, стены были разрисованы фресками, которые привели бы в восторг и благоговейный ужас самых критичных землян. В противоположном конце находились низкие ворота из сложной ажурной сетки, мерцавшей голубоватым металлом. Они остановились, когда их обогнал ворон, спасая свою жизнь. За ним гналась орлица.