Один лишь Золотая Щетина мирно продрых всю ночь — с его-то слоем жира! Кабан прегнусно храпел, пускал слюни и поскуливал в длинный пятачок, а копытца его то и дело подергивались — видать, снилось что-то.

— Ну и далеко еще? — простонал Джек, оскальзываясь и спотыкаясь о камни: с рассветом все вновь тронулись в путь. Даже с помощью ясеневого посоха он с трудом удерживался на ногах.

— Сейчас спрошу, — отозвалась Торгиль.

Теперь, когда страдали и мучились все, воительница заметно приободрилась. Девочка задала вопрос Отважному Сердцу, а тот перевел его Золотой Щетине. Кабан ответил пространно и обстоятельно. Ворон перевел снова, столь же подробно.

— Недалеко, — коротко ответила Торгиль.

— Долго же они болтали для простого «недалеко», — заметил Джек.

— Это точно, — с видимым удовольствием подтвердила Торгиль.

— Ты что-то недоговариваешь.

— Тебе этого никогда не узнать.

«Brjostabarn», — подумал Джек.

Путники остановились подкрепиться, хотя еды почти что и не осталось. Запас плодов и орехов надолго не растянешь, тем паче если приходится делиться с тролльим кабаном. Зато Торгиль с Джеком по очереди ехали на свинюге верхом. Зверь был такой толстый, что и ногами не очень-то стиснешь, а при попытке ухватить его за уши кабан злобно ворчал.

Путники все шли и шли, пока наконец Джек совершенно не отчаялся добраться хоть куда-нибудь. Он уже решил было, что вот-вот рухнет на землю от усталости, но тут они ступили на сверкающий лед. После сумеречного ущелья солнце слепило глаза. А сам лед был прозрачным и синим, точно речные воды; в глубинах его Джек различал призрачные силуэты животных и людей, и созданий еще более странных.

Блестящая же поверхность была еще того хуже. Торгиль попыталась ускорить шаг — и ноги ее тут же разъехались. Девочка стремительно заскользила вперед, чудом затормозив у самого края глубокой расщелины. После чего засеменила куда осторожнее. Джек из последних сил хватался за кабанью щетину — невзирая на отчаянные зверюгины протесты. Сам кабан вроде бы никаких трудностей не испытывал: ну да, конечно, ему-то что! Могучие копыта ввинчивались в лед словно нож в масло, оставляя за собой цепочку глубоких следов-царапин.

— Глядите! — неожиданно воскликнула Торгиль.

Перед путниками воздвиглась ледяная гора, гораздо выше, чем Джек мог себе вообразить, и куда более великолепная и затейливая, нежели казалось издали: этакий гигантский замок с башнями, изящными галереями и внутренними двориками. Ни дать ни взять — дворец из отцовских сказок.

«Эх, жаль, Люси не видит», — подумал Джек.

— Ну и как нам перебраться на ту сторону? — пробормотал мальчик.

Ибо от того скального уступа, куда они вышли, и до жилища Горной королевы был переброшен парящий в воздухе мост. Аркой выгибался он над головокружительной бездной, вздымаясь все выше и выше, а затем стремительно уходя вниз сверкающей ледяной радугой — искрящейся и пугающе-скользкой!

Отважное Сердце каркнул.

— Он говорит, Золотая Щетина сможет нас перевезти, — перевела Торгиль.

— А пусть он уточнит, позволит ли нам кабан держать его за уши, — попросил Джек, заглядывая в черную пропасть под мостом.

Да там даже дна не различишь! Холодный туман, клубясь, обтекал подножие горы.

Отважное Сердце задал вопрос кабану, тот заворчал недовольно.

— Насколько понимаю, это значит «нет», — произнес Джек.

— Он говорит, уши у него очень чувствительные. Он позволит нам держаться за щетину, если мы не будем дергать слишком сильно, — перевела Торгиль. И опасливо глянула вниз. — Интересно, а те, кто падают с моста, попадают в Вальхаллу или нет?

— Наверняка попадают, — заверил ее Джек. — По мне, так смерть достаточно дурацкая: для Вальхаллы в самый раз.

В последний момент в голову мальчику пришла отличная мысль. Он разорвал плащ Торгиль на полосы и связал из них длинную веревку. Один конец он закрепил на шее Золотой Щетины на манер хомута, вторым обвязался вокруг пояса, а затем проделал то же самое с Торгиль. Дети уселись верхом, кое-как обхватили ногами широкую кабанью спинищу и крепко вцепились в загривок. Посох Джека — особого смысла брать палку с собой не было, но и бросать ее мальчик не захотел — засунули под хомут. Отважное Сердце привычно угнездился под Джековой туникой.

— Ну, поехали, — скомандовал мальчик, думая про себя: «От души надеюсь, что, когда мы сверзимся вниз, мне позволят-таки поселиться на Островах блаженных».

Джек сидел впереди, Торгиль — у него за спиной. Троллий кабан двинулся вверх по мосту. Его копытца так и ввинчивались в лед. Блестящее крошево разлеталось во все стороны и осыпалось в пропасть. У Джека засосало под ложечкой; он заставил себя не смотреть вниз.

Чирк, чирк, чирк, чирк, — поскрипывал лед.

Мост подрагивал под тяжестью Золотой Щетины. Неподалеку парил орел — ётунхеймский, понятное дело! — громадина из громадин. Завидев чужаков, он развернулся и подлетел так близко, что Джек смог заглянуть в его желтые глазищи.

— Пошел прочь! — пронзительно завопила Торгиль, размахивая ножом.

Мост заходил ходуном.

— Не дергайся! — заорал Джек.

Ветер, что было улегся, пока они шли через наледь, поднялся с новой силой. Засвистел у Джека в ушах, просочился за шиворот туники. Отважное Сердце недовольно заворочался. Джековы пальцы постепенно наливались синевой.

Орел снова пронесся мимо — и рванул Джека когтями за плечо. Мальчик ощутил удар — но боли не почувствовал. Слишком уж оцепенел от стужи.

— Я тебя убью! — взревела Торгиль у него за спиной.

Она замахнулась ножом, пытаясь достать птицу, — и чуть не свалилась с кабаньей спины. Мост дрогнул снова. Джек в своем полуобморочном состоянии даже не нашел в себе сил прикрикнуть на воительницу. Боли он по-прежнему не чувствовал, но тело знало: ему нанесли серьезное увечье. Мальчика била неуемная дрожь.

— Держись крепче! — проорала Торгиль. — Если орел налетит снова, я до него доберусь!

Эх, лучше бы она перестала ерзать! Если из-за нее Золотая Щетина потеряет равновесие, все они свалятся в пропасть.

Чирк, чирк, чирк, чирк, — поскрипывал лед под копытами.

А ведь Золотая Щетина уже добрался до самого верха! Вот он хрюкнул — и начал спуск. Орел налетел в третий раз, Торгиль свесилась с кабаньей спины — и пырнула-таки недруга ножом. Птица, пронзительно заверещав, резко пошла вниз, но от рывка девочка сползла набок. Джек попытался было удержаться, но руки его совсем онемели от холода — так что и он скатился вслед за Торгиль.

Спасла их только веревка, обвязанная вокруг пояса. Джек с Торгиль повисли над пропастью. Ветер раскачивал детей из стороны в сторону, веревка до боли врезалась Джеку в живот, так что дышать было нечем. «Быстрей, быстрей, ну быстрее же!» — мысленно заклинал он кабана.

Однако Золотая Щетина ступал медленно и осторожно. Бегать по крутому спуску зверюга явно не привык, тем паче с веревкой на шее. Он тяжело засопел.

«Надо вытащить посох», — подумал Джек отрешенно.

Он понятия не имел, зачем ему посох, но, по крайней мере, на кабанью шею не так давить будет. Хомут, похоже, и без того бедолагу душит… Джек ухватился за конец палки и что было сил рванул ее на себя. Посох легко высвободился — так легко, что мальчик едва его не выронил.

«Тепла, мне бы тепла хоть немножечко», — подумал он.

Перед глазами поплыли огненные круги. Посох выскальзывал из онемевших пальцев.

«Тебе холодно, только если ты сам так считаешь», — донесся откуда-то голос Барда.

«Сейчас должно быть тепло. Сейчас тепло», — твердил про себя Джек и тянулся к жизненной силе, что пылала в самом сердце мира инеистых великанов.

Ладони его излучали тепло, жар заструился с конца посоха. В ледяной мост ударила струя пламени. Закапала вода. Золотая Щетина поскользнулся, чуть не упал…

— Хрю-ууу! — взревел гигантский кабан и сломя голову ринулся вниз по мосту. Наконец он вылетел на твердую землю и покатился по снегу. Джек с Торгиль шлепнулись в глубокий сугроб. Торгиль тотчас же вскочила на ноги и смахнула снег с лица Джека. Затем она отвязала веревку и вытянула Золотую Щетину — чтобы отдышался. Глаза девочки ярко сияли.