Пашка раскрутив бутылочку, нарочито неспешно начинает вытягивать ремень из шлевок, не сводя с меня наглого взгляда, раздевающего донага.

Его пальцы оглаживают грубые края пояса, наматывают небрежно на кулак, приковывая всё внимание.

— Стоп игра, — Котов останавливает бутылку, слегка направив убежавшее горлышко в мою сторону. — Счастливчик найден.

— Нечестно, — возмущённо вскрикиваю я, готовая совершить побег, но добежав лишь до двери наталкиваюсь на молчуна. Суетливые движения, больше походят на предсмертные судороги, ведь сдвинуть с места Мишу, не получается.

— Перестань! Хорош дергаться! Ты делаешь только хуже! — Марк двигается в мою сторону, злобно прищуриваясь, минимизируя попадание дыма в глаза от сигареты, зажатой его губами, вытянутыми в тонкую линию.

Но мой неуклюжий побег тут же пресекают, грубым тычком в плечо, таким болезненным и неожиданным, что я сваливаюсь мешком в объятия Пашки. Воровато скольжу по его лицу испуганным взглядом, теряя последнее бахвальство, заметив подергивание уголков его губ. Нездоровая, скользкая ухмылка отпечатывается леденящим душу знаком, чего-то неизбежного, страшного и грязного. Нехорошее предчувствие норовит подкосить мои и без того ватные ноги, сделать из них негнущиеся палки, на которых ни то что убежать и устоять-то — миссия невыполнима.

Не могу поверить, что он не спешит заступиться за меня, или хотя бы, дать понять своим доморощенным дружкам, что подобное обращение я не заслуживаю. Да никто не заслуживает мерзких поползновений против воли.

— Пошутили — и хватит. Дайте мне уйти, — отчаянно отвоевываю руку, но пальцы Котова намертво впиваются в моё тонкое запястья.

Кто-то подходит и становится позади меня, нагло трогая за плечо, заставляя вздрогнуть от прокатившейся волны неприязни.

— Ты не можешь нарушать правила. Тебя следует отшлепать, дважды, — Марк язвительно тянет слова, предвкушая как грубая кожа ремня пройдется по моим ягодицам. — Плохая девочка заслужила наказание.

Меня трясет мелкая дрожь и я отчаянно вцепившись обеими руками в подлокотник старенького дивана, держусь из последних сил, с каждой секундой, с каждым грубым рывком, теряю надежду. Пока не оказываюсь поваленной на лопатки, прижатой проворным молодым парнем. Деревянный пол холодит поясницу, а после знакомства с ним же саднят сбитые в кровь локти и ушибленная голова отзывается острой болью в затылке.

— Тронешь меня хоть пальцем, я расскажу… Влажная ладонь накрывает мой рот, пряча поток возмущений, переходящих от напряжения в матерный русский.

— Кому? Мажорику своему? Брось, не сдалась ты ему, — Паша все ещё продолжает затыкать мне рот, а я не имею и мизерного шанса выкрутиться, укусить его руку, или хотя бы пнуть, оттолкнуть тяжёлое тело. — Как раз таки пальцами я и не собирался тебя трогать. У меня есть кое-что поинтереснее.

Максим

Совсем неожиданно сталкиваюсь в дверях с Лесей, но успеваю заметить по лукавому взгляду, что заняться спортом в нашем клубе ей приспичило не просто так, эта шельма здесь неслучайно. Она у нас всегда предприимчива, расчетлива и до безобразия изобретательна в вопросах достижения собственных целей. От неё прямо за версту веет разрушительной атмосферой, в которую ей не терпится втянуть меня с головой. А на мизерном расстоянии — таком что я чувствую и сбившееся Леськино дыхание, и ощущаю аромат её духов: приторных, сладких, что голова кругом идёт, тягучая авантюрная волна, захлестывает сильнее.

— Привет, — нагло, как ни в чем не бывало тянется ко мне, целуя в щеку, но так бессовестно и по-детски наивно думая, что я не замечу, что ее губы не спроста соскользнули к краешку моих поджатых губ. То ли от воспоминаний о былом скандале с ней, то ли заурядная антипатия, всегда присутствовала к Лесе, но мне после навязанного поцелуя, еще больше и быстрей хочется от нее избавиться.

— Вся на спорте?! Молодец, — в знак одобрения хлопаю по плечу, еще влажному после душа, стремительно одергивая руку, дабы не создавать неловкостей и не подпитывать Леськины иллюзии.

Обойти преграду в её лице не получается, девушка ближе подходит ко мне, слегка оттеснив в угол. Каким-то жадным движением протягивает ко мне руку. Тонкими пальчиками, она любезно убирает волосы с моего лба, осторожно задевая ноготком бровь, хитро закусывая нижнюю губу. Все уловки обольщения в одном флаконе. И смешно, и в то же время, грустно, от того что Леся надеется поймать меня на крючок банальными завлекушками.

Вот только меня не было в списке Леськиных достижений.

— Прости, — вдруг спохватившись, в извиняющемся жесте прикладывает ладонь к груди, но думается мне, данное артистичное выступление направлено — на обращение моего внимания на размеры почти неприкрытой, главной девичьей гордости. — Я же не Гошка, я себя слишком люблю… забочусь о своей фигуре и здоровье. Подбросишь домой?

— Кстати, как она? — игнорируя её вопрос, задаю свой, а тот меня волнует по-настоящему.

С самого дня рождения Маргариты мы толком не общаемся, изредка видимся на работе, перекидываясь дежурными "привет", "пока", но не более. Она продолжает меня сторониться, я в глубине души этому рад, хотя беспокоиться за неё и интересоваться через знакомых, так и продолжаю. Мало ли что, эта прекрасная головка ещё придумает.

— Отлично. Что с ней станется? Развлекается наша малышка за городом.

Скрыть лёгкое раздражение у Леси не выходит и слова окрашенные нотками едкой зависти, выстреливают буквально, как у ядовитой змеи.

— Ты же знаешь где она?

— Знаю, — подозрительно прищуривается Леся, всем своим видом показывая, что работать информатором “за так” она не будет.

А то что ей нужно, мне разбазаривать именно на нее не очень и хочется. Вот только чёртово любопытство на пару с волнением за нашу общую подругу, бежит впереди паровоза, упрашивая любым доступным методом, выудить у Леськи информацию.

— Скажешь? — вторя ее тону, лукаво растягиваю слова и губы в притворной ухмылке.

Касаюсь запястья, нежно проводя пальцем над краем напульсника, пульс под которым вдруг пускается в резкий галоп от неожиданного, но заманчивого недвусмысленного прикосновения. Бесспорно такие движения с моей стороны, Леське очень льстят и нравятся. Видно, как она манерно ведет хрупкими плечиками, влажным язычком проходится по накрашенным губам, а сама так и норовит, прижаться ко мне грудью.

— А что мне за это светит? — с вызовом и обычной усмешкой в голосе спрашивает она, выдыхая лукавый вопрос, мне в подбородок, кожей которого я чувствую липкую влагу её помады.

— Ты хочешь чего-то конкретного? — подныриваю ладонью под пояс тренировочных штанов, ощутив что Леся, телом рвётся навстречу моей руки, выставленной чисто на автомате, а не от большого желания.

Леся с тихим спокойствием, запрокидывает голову, чтобы уставиться на меня холодными голубыми глазами. Красивыми, обрамленными густыми ресницами, но такими пустыми, безэмоциональными, что я перевожу взгляд на грудь, за малым на каждом вдохе не выпрыгивающую из тесного спортивного белья. Задержавшись непозволительно долго на пышных формах, скольжу по шее вверх. Леся молчаливо смотрит, просчитывая в уме последующие действия и продолжая изучать мое лицо вблизи, словно задавшись целью высмотреть на нём возможные варианты моего поощрения.

— Свидание. Кино, например..

— А секс устроит? — выдаю первое пришедшее на ум, ведь при виде шикарной фигурки, грех думать о чём-то целомудренное. Тем более, что Леся очень восприимчива к призывному мужскому свисту — она может отдаться без лишних разговор, разве что для проформы слегка покочевряжится.

— Как продолжение третьего свидания, вполне.

— Я согласен, — киваю утвердительно. — Где Крайнова?

— На дне рождение.

— У кого? — спрашиваю я зачем-то, заранее догадываясь о содержании ответа.

— А ты что так переживаешь? Может хватить ей сопли подтирать? — небрежно накидывает толстовку, затем прячет под капюшоном завитые локоны. — Вот посмотри, как ей без тебя живётся.