Сочные краски снимка на экране телефона болезненно бьют по глазам, но и им не под силу довести меня до дурноты, а вот поза Маргариты — на коленях перед Котовым, просто удар под дых.

— Адрес?!

— Я не знаю. Меня туда не приглашали, — потупив взгляд, старается не смотреть на меня.

— Адрес говори и поехали, я тебя приглашаю.

Тяну Лесю за руку, понимая что груб и навязчив, но уже не в состоянии удержать внутри злость. Она будто спазмом стискивает непослушные пальцы на девичьем запястье, на котором вероятнее всего уже сейчас появились следы моей грубости. Очередной нажим запросто переломит её хрупкие кости и мою адекватность.

— Дачный посёлок в Ленина, при въезде первый поворот налево, улица Рябиновая кажется. Но я не поеду, извини. Мне проблемы не нужны.

Первые капли дождя бьют отрезвляюще, скатываясь по шее за воротник кожаной куртки, но как ни странно не приводя расшатанную нервную систему в порядок.

Легче мне становится только когда я выезжаю на федеральную трассу, ловя поток холодного ветра, хотя отголоски лёгкой паники всё ещё будоражат душу. Люблю скорость, визг тормозов, запах резины, которая шлифует гладкий асфальт. А вот Крайнову ненавижу, всеми фибрами души ненавижу. За то что реагирую на нее, на каждый ее поступок, на каждое действие, не имея возможности выкинуть из головы, забыть и не отвечать. И пусть сама выпутывается. Но нет же. Мчусь на выручку, моля об одном, чтобы она не успела совершить глупость.

Грохот музыки долбит по вискам, воздух — крепкая смесь сигаретного дыма, клубничного или дынного, раскуренного кальяном. Вокруг полно пьяных и просто неадекватов под кайфом, а оценив всю обстановку, нервно сглатываю, не понимая что в таком месте забыла Марго.

Из-за закрытой двери доносится хриплое и злое: — Сука…она меня укусила.

И этот грубый тон придаёт мне ещё больше ускорения. Дверь сдаётся под одним ударом с ноги. Адреналин бурлит в крови, как лава в кратере вулкана при виде той, к кому я сорвавшись будто бешеный, несся не разбирая дороги. И то, что я вижу — сворачивает мне кровь.

Максим

Пытаюсь сфокусировать взгляд, но пелена перед глазами не дает разглядеть всей картины и лишь спустя короткий секундный перерыв мои глаза привыкают к мареву, висящему в комнате. Сквозь него различаю ёрзающую на диване Маргариту, руки которой стянуты ремнем, а ноги крепко зажаты коленями, сидящего сверху неё Пашки Котова.

Джинсы хоть и расстегнуты, но пока ещё на ней, а вот наверху, кроме кружевного белья ничего нет.

Мрачнею от увиденного, кожей ощущая стянутость, словно в грязи извалялся, и та проникла в мышцы, отравив их низостью поступка над беззащитной девушкой.

Какой надо быть мразью, чтобы такое творить?!

На автомате, и не задумываясь над тем, что могу навредить Маргарите, вскидываю руку, резко кидая гермак в сторону резвящихся на диване. Шлем с характерным треском пластика прилетает Пашке в голову, который не был готов к этому дерзкому нападению.

Он прикладывает ладонь к месту ушиба, недовольно скривив губы и поспешно сползая на свободный край дивана, не обращая внимания на то, как запуганная жертва отползает в противоположную сторону. И пока он прикуривает сигарету, Марго всхлипывая освобождает свои запястья, нервно пытаясь прикрыть грудь изодранной тканью.

— Маргарита пойдёт со мной, — говорю ровным тоном, пока еще не впуская в голос скрытую угрозу, но готовясь к худшему.

Справиться один на один не составит труда, но сейчас соперничать с компанией парней в изрядном подпитии все равно что бороться с ветряными мельницами. Есть явный шанс огрести по полной, но давать заднюю не в моих правилах. Тем более после того, как Паше прилетело, с "прощанием славянки" провожать меня не станут, скорее мне светит похоронный марш.

— Уверен? — равнодушно спрашивает Паша.

— Уверен, — холодно соглашаюсь я, переводя взгляд на его пальцы, в которых зажат фильтр недокуренной сигареты, и сизый дымок поднимается вверх. Как же хочется затолкать этот окурок ему в глотку, кулаком, а желательно пяткой грязной кроссовки.

Его движения без видимого напряжения, что несомненно играет в плюс, но не соответствует тому, чего он добивается. А он намерен показать своё превосходство, свой триумф, сдобренный осознанием, что здесь он хозяин положения.

— Я сейчас твою мажористую рожу разочарую. Понял, олень?

Дергается в мою сторону самый долговязый, но в попытке ухватить меня за шиворот терпит полное фиаско. Напряженная рука соскальзывает с мокрой кожанки и тот уверованный в своей силе, совершает огромную ошибку, думая что мажористые олени не имеют опыта ведения рукопашного. Он усмехаясь, не заботится ни о первом ударе, ни о выставлении защиты, чем откровенно меня злит. Несомненно против него я знатный доходяга, но в дворовых драках укладывал и не такие шкафы.

Коротким ударом в живот, заставляю его с протяжным вскриком сгорбиться. Не теряя времени, делаю захват шеи сбоку, сгибая руку в локте и удовлетворенно наслаждаясь хриплым дыханием, скрипом собственной куртки и бессилием противника под собой.

То ли его губит самоуверенность, то ли меня подпитывает беспокойство за Маргариту, но я не даю и мизерного шанса противнику мне противостоять.

— Я тебе сейчас в зад затолкаю весь твой бред, — нагнув парнишку пониже в неприглядную позу раком, сам склоняюсь к его уху. — Ну что, мудило, не ожидал от оленя? — тихо проговариваю я, усиливая нажим на дрожащую под собственными мышцами шею парня, который на поверку оказывается далеко не таким сильным и знающим, как уйти от удушающего “галстука”.

Вновь обращаю внимание на возню, возобновившуюся в стороне дивана. Марго злобно царапает руки, что беспрерывно откидывают её обратно на потрепанную обивку спинки дивана. Застыв не вовремя, не успеваю увернуться от кулака, прилетающего мне в висок с правой стороны, пронзая болью и мерзким звуком, лопнувшей кожи на лбу. Теплая липкая струйка тут же ринувшись из раны, затекает на веко, и ту просто невозможно сморгнуть. Снова пропускаю удар, теперь уже в глаз, чтобы достать нападающего, мне нужно освободить увальня, но тогда я и вовсе останусь без форы. Втроём они запросто меня замесят и не напрягаясь, лупить ногами — особой техники не надо.

— Еще раз грубанешь, я его придушу, — для большей достоверности резким движением усиливаю захват, до тех пор пока соперник не оседает на колени, а второй больше не кидается на меня. Бережёт дружка, сучёныш. — Повторяю, девчонка пойдет со мной.

— Оставишь байк, заберешь свою девчонку, — парирует Котов, вцепившись в распущенные волосы Марго так, что ей приходится ладошками удерживать запястья своего мучителя, чтобы ослабить натяжение волос.

— Да нахрен нам его железяка, братан? — возражает один из них, не желая мириться с принятой альтернативой.

— Пусть Марго подойдёт и возьмёт ключи.

— Неа, давай сам, — Паша не спешит идти на уступки, так же как и я, не желаю прогибаться, но мокрое от слёз Маргошино лицо, подпинывает к капитуляции.

Рваным жестом достаю из кармана ключи и не раздумывая швыряю их, нарочно кидая понизу, так чтобы Котов отпустил Марго, стараясь поймать брелок.

Как только Крайнова прячется за мою спину, я спокойно выдыхаю из лёгких весь воздух, тревожным сгусток сидевший внутри меня всё это время. Дело остаётся за малым, уйти без потерь. Байк не в счёт.

Кидаю отпущенному парню под ноги документы на мотоцикл, мысленно давно уже с ним попрощавшись и не теряя драгоценных минут, выскакиваю в коридор. Дальше по едва всплывшему в памяти маршруту выходим из дома во двор.

Дождь нещадно хлещет по лицу и меня колотит от одной только мысли, что я мог и не успеть бы, и тогда страшно представить, что ждало бы Ритку. Вдруг вспоминаю, что на ней почти нет одежды и резво остановившись, снимаю куртку, набрасывая ей на плечи.

— Малая, какая же ты все-таки дура, — рычу себе под нос, дергая Марго за запястье, побуждая придвинуться ко мне ближе. Настолько близко, что я вижу искусанные в кровь губы, которые сейчас блестят влагой дождя.