Тут я не вру, мне и правда пора ехать, но сперва нужно смыть наваждение, перерастающее из дружеской симпатии к Маргарите в явную, изощренную пытку. Девчонка рядом стоит в чём мать родила и не жмётся от стыда, а откровенно подаёт свое тело вместо завтрака, но моё чокнутое подсознание не обращает на все прелести никакого внимания. Ввинченные в подкорку воспоминания, зудят и ноют хуже зубной боли.

Вчера я невзначай умудрился разглядеть в Маргарите давно созревшую девушку со своей лёгкой, непередаваемой красотой. Такой ненавязчивой, но острой и горячей, и та прошлась по нервам как пирограф по податливому дереву, сумев выжечь какой-то дурацкий рефлекс даже на обычные образы Маргариты.

Вся ночная терапия по выбиванию Крайновой из головы с треском проваливается, я как заведенный прокручиваю воспоминания, наполненные присутствием Марго.

— Да ладно тебе, деловой. Ты же хочешь, я вижу, — говорит с пошлой певучестью в каждом звуке, а сама льнёт всем телом, пальцем проводя над резинкой боксеров, томно вздыхая и применяя на мне все уловки соблазнительницы. — Хотеть — это нормально, — слегка царапает ноготком, игриво прикусывая губы, заползает ладонью под ткань трусов, обхватывая властными пальцами то, к чему тянулась всё это время. — Ненормально — не хотеть.

— Не бери на свой счёт. По утрам стояк случается даже в пустой постели, так уж мы устроены, — убираю руку из собственного нижнего белья, от подобного давления лишь хуже. — Это не твоя заслуга, а моего организма.

— Неужели не хочешь своими заслугами похвастаться?

— Сейчас я хочу поссать, принять душ, выпить кофе и свалить, — грубо парирую я, оставляя позади все хорошие манеры, поняв что по другому сейчас никак.

— А я? — с деланной обидой дует губы, собирая волосы в высокий хвост, открывая хрупкую шею, покрытую свежими засосами. Словно специально, в намеренном желании устыдить моё безразличное отношение к ней после проведённой вместе ночи.

Но если посудить с меня взятки гладки. Я предложил, она согласилась, никто насильно не тянул. А если быть уж совсем честными, то я отправлял её на такси сразу после эротических игрищ.

— А ты…, — не могу и имени её вспомнить. Она однозначно представлялась и даже по первой что-то болтала без умолку. Но…сейчас память меня нарочно подводит. — Свари кофе, направь свою буйную энергию в мирное русло. Я буду за это тебе безмерно благодарен, — говорю я, сохраняя холод в каждом звуке своего голоса, чтобы девица зря не строила воздушных замков. Не собираюсь ей дважды объяснять к чему приводят мимолетные связи.

— Ты с утра всегда такой ханжа? — упрямо поджимает губы, плавно опускаясь передо мной на колени. — Расслабься.

Скользит ладонью по бедру, стаскивая боксеры, бесстыжим взглядом впиваясь мне в лицо, выискивая то ли доказательств моего вожделения, то ли разрешения исполнить задуманное.

— А я расслаблен, сейчас в этой комнате только ты меня напрягаешь, — срываюсь на хриплый рык, зверея от неуместной настойчивости и желания запустить пальцы в волосы, чтобы с силой вытряхнуть легкомысленность из вполне симпатичной белокурой головки.

За всю жизнь впервые встречаюсь с такой раскрепощенной и не уважающей себя девушкой.

— Встань, — не прошу, скорее приказываю, натягивая спущенные трусы.

Дурак. Да чтобы я ещё хоть раз повёлся и перезвонил по оставленному номер. Нет. И к себе больше никого приводить не буду, проще отстреляться и укатить. При таком варианте исключаются и утренние поползновения, и горькое раскаяние, и осознание совершенных ошибок.

— Мудак, — брезгливо выплевывает короткое слово, вложив в него всю кипучую ярость, приправив обиду звонкой пощечиной.

Максим

Открываю дверь и невольно вздрагиваю: за ней стоит Маргарита. Какое-то неожиданное её появление здесь — в коридоре рядом с моей ванной комнатой, до ухода в душ кроме меня и маньячки, вдруг решившей начать качать на меня права после единственной проведённой ночи, никого больше в квартире не было.

— Чёрт, Марго, — говорю, застывая на пороге. — Кто тебя впустил?

Молчит, то ли в ступоре, то ли в активном поиске подходящих слов. А вид у неё воинственный: руки скрещены на груди, лицо нахмуренное, но чертовски привлекательное, без единого намёка на косметику, разве что лёгкий блеск присутствует на надутых, разобиженных губах. Кому-то сейчас явно достанется. Лениво привалившись к дверному косяку плечом, жду своего выговора. Но взамен удостаиваюсь мимолетным удовольствием от её блуждающего взгляда по моему оголенному торсу. Пытливые глаза задерживаются на несколько секунд на полотенце повязанном вокруг бёдер, чтобы потом скользнуть к моему лицу, в дикой спешке и безумном притворстве, лишь бы отгородиться от увиденного почти НЮ.

— Твоя невеста. А может я чего не понимаю?! — громким шёпотом спрашивает она, слегка психуя от неуместной ситуации и моего внешнего спокойствия. — И ты пользуешься услугами полуголых швейцаров?

— Возможно, — слегка пожимаю плечами, разглядывая её раскрасневшиеся щёки.

Интересно этот румянец результат злости, которая всецело адресована мне, или всё же Маргарита стесняется такой банальщины, как парень с полотенцем на голый зад?

— Завязывал бы ты с этим, — поучающим тоном выдаёт она, но я не спешу умолкать, переводя всё к ироническому "разбору полёта".

— А то что? — выгибаю бровь и наклоняюсь к ней, но она с завидной стойкостью выдерживает сокращение дистанции до мизерного, почти интимного расстояния. Хотя краска с её лица не спешит сходить, видимо прятать смущение не её конёк.

— А то сотрешься… там, — брезгливо указывает пальцем на главную причину беспокойства.

— Это вряд ли, — мне льстит, но в то же время забавляет мысль, что я могу быть небезразличен Маргарите. От этого не поддающийся контролю мандраж расползается по телу, приятной истомой разливаясь в подвздошье. Но этот совсем неожиданный расклад может существенно отравить нам жизнь, чего я естественно не хочу.

— Ты безнадёжный бабник, но меня это не касается, — тон чересчур увлечённый, для того, кто не заинтересован в моих похождениях. А слишком трепетное прикосновение её ладошки к плечу, прожигает мою кожу, укрепляя догадку — мы играем с огнём.

— Вот уж точно тебя не должна касаться его интимная жизнь.

Мы одновременно поворачиваемся в сторону откуда доноситься голос, ещё недавно наполненный соблазнительными обертонами, а сейчас скованный цепями омерзения, даже посильнее, чем когда обозвала меня "мудаком".

С чего бы это вдруг? Без меня, меня делить, нет… в подобные игры я не играю. Да и вообще, лично для меня всё прозрачно и очевидно — Марго неприкосновенна. Родная, хрупкая, всегда нуждающаяся в поддержке, которую я готов оказать даже с ущербом для себя.

— Девчонки не ссорьтесь, меня хватит на всех, — торопливо перевожу разговор в сарказм, задевая выплеснутым юмором обеих: Марго многозначительно фыркает, всем видом показывая, что не претендует на меня. Тогда как другая открыто злится, где-то в глубине души, мысленно накручивая мои яйца на свою горькую обиду.

— Простите, я пас, — Крайнова вскидывает ладони вверх, демонстрируя акт безоговорочной капитуляции, пятясь из коридора в кухню лишь бы поскорее избавиться от испепеляющего взгляда своей почти "соперницы". — А вы, Катенька, не сильно обольщайтесь. Таких красивых и наивных в постели Макеева перебывала сотня и не одна. И прошу вас, заметить — не задержалась, — сладостно льётся Маргошина речь, а я поражаюсь её спокойствию и памяти. Я умудряюсь переспать с девушкой, не удосужившись запомнить её имени, а Маргарита вспоминает незначительную мелочь — надпись на бейджике продавца-консультанта.

Это я вчера сглупил, припёрся домой с нижним бельём, а порывшись в пакете нашёл номерок, выведенный замысловатым почерком прямо на кассовом чеке и позвонил. Слово за слово, никаких обещаний, всё на уровне инстинкта, заполучить порцию хорошего секса без притязаний на большое чувство с последующей ответственностью.