Помню, как долго сжимал в объятиях и жадно вдыхал запах моих волос. Как целовал без устали, доводя до сумасшествия и сам хмелея от нерастраченной ко мне страсти. Как тормозил мои желания оторваться по полной и испробовать все, что я пропустила за годы невинной жизни.

И что же теперь?

А теперь я лежу одна, в полной тишине, такой пугающей, что несмотря на нежно проведенную ночь с не менее пылким утренним продолжением, в душу закрадываются необоснованные страхи. Но даже если очень сильно расфантазироваться, несколько процентов уверенности в Макееве, во мне ещё остаётся. Ну не мог же он после стольких обломов, обесчестить меня и уйти в закат?!

Поток не самых радужных мыслей прерывается щелчком дверного замка и спустя мгновение появляется, собственно, сам беглец. Неуверенной походкой, а на первый взгляд даже слегка шаткой, Максим подходит к кровати, устало заваливаясь на неё.

— Иди ко мне, — мельтешит руками, вытянутыми над своей головой, стараясь дотянуться до меня. — Я принёс наши вещи, завтрак, который уже почти обед и себя.

Неуверенно подползая к Максиму, я начинаю понимать в чем кроется причина его лунной походки — он слегка нетрезв. А чудаковатая улыбка, что кривит его пухлые губы, так и напрашивается на комплимент.

— Макеев, где ты так покуражился?

— Места надо знать, — беззлобно огрызнувшись, он поворачивается на бок, подперев щёку кулаком.

— Я бы знала, если бы ты меня разбудил и взял с собой.

— Эй-эй, тише. Выключай бензопилу, у нас отпуск, а не пати пенсионеров. Мне надо в душ, — видя застывшее на моем лице возмущение, Максим оперативно убегает в ванную.

И это уже второй побег за день.

С целью успокоиться, судорожно начинаю рыться в сумке, попутно отмечая, что в ней каких только удивительных вещей не встречается: фантики от конфет, старые билеты в кино и даже перцовый баллончик.

— Что ты ищешь? — прислонившись спиной к стене, Макс недоумевая смотрит на меня сверху вниз, скрестив руки на груди.

— Презервативы.

— Что? — сквозь истеричный смешок, интересуется он. — Зачем они тебе?

— Пойду веселиться, я же за этим сюда приехала, — в погоне за возможностью щёлкнуть Максимку по носу, достаю из сумки упаковку контрацептивов, которую купила ещё в тот раз, когда шла к Макееву терять девственность. — Выключаю бензопилу, включаю секс-машину, — я горю нестерпимым желанием его позлить.

— Я никуда тебя не пущу. Тем более с этим, — ловко выхватывает коробочку.

— А я не спрашиваю твоего разрешения. Имею полное право зеркалить твои поступки. Вот где ты был? — щёки заливает предательский жар, то ли от злости, то ли от досады, что откровенничать со мной не хотят.

— У меня были дела.

Говорит растерянно, смущенно, видимо понимая, что я готова вот-вот расплакаться. Его глаза удивленно распахиваются, но мне уже все равно что он там напридумывает. Нечего было оставлять меня одну.

— Какие?

— Ну-у, — виновато смотрит из-под насупленных бровей, почесывая подбородок, видимо усиленно разгоняя, не совсем трезвую мыслительную деятельность, подбирая подходящие слова для убедительного вранья. — Я решал вопросики.

— С кем? — подскакиваю к нему, решительно запрокинув голову, чтобы быть максимально близко к его наглющим глазам, со сверкнувшим в них озорным вызовом. — С Лесей может быть? — с силой толкаю Макса в грудь, понимая что ни скандал, ни агрессия меня не красят, но погасить в себе ревностный огонь не могу.

— Ты ревнивая фурия.

Как ни в чем не бывало тянет ко мне руки, юркими пальцами хватаясь за кружево трусиков, дергая на себя до их жалобного треска. Пощипывая кожу перемещает руки на талию и оттуда на спину. Твердые теплые ладони, скользнувшие по моей пояснице, ощутимо подрагивают: он будто хочет показать волнение, но совершенно точно играет со мной в другую игру. Трепетная ласка, которой Максим сейчас меня одаривает ничто иное, как банальное соблазнение, направленное на урегулирование конфликта.

— А ты кобель, — злобно шепчу, сдерживая порыв оттолкнуть его от себя. — Ты кинул меня…одну. Сбежал, — конечно, жалобить Максима в мои планы не входит, но при виде его невозмутимости, вперед меня начинает лезть дерзость. — К бывшей потянуло? Естественно, что взять с жалкой Крайновой, она ничего-то и не умеет.

— Дурочка, — он крепко вцепившись в мою талию и легко приподняв в воздух, кружит по комнате, как сумасшедший, беспрестанно целуя в живот.

— Отпусти, — еле сдерживаю смех, как-то очень лёгко простив его, давая слабину под натиском мягких губ.

Нехотя ставит на пол, только за тем, чтобы несильным толчком опрокинуть меня на спину и упершись ладонями в матрас, нависнуть надо мной.

— Вовсе не обязательно быть секс-машиной, чтобы заниматься любовью. Хотя…сейчас бы я непросто поласкался, — горячий язык скользит от пупка выше, прокладывая влажную дорожку к груди, скрытой тонким кружевом. — Как ты на это смотришь?

Я никак на это не смотрю, связь со всем внешним миром потеряна напрочь. Существует лишь жар и тяжесть тела, которое вдавливая меня в матрас, пробуждает ответное желание. Лишь дурманящий запах его кожи, стирающий легкую грань, доводящий до помешательства.

– Я ходил за вещами, только и всего, — отвлекаясь от поцелуев, Макс хрипло шепчет на ухо, прикусывая мочку, сильнее раззадоривая мое изголодавшееся по нему тело. — А вопросы я решал с Лехой.

— Ты залез на меня болтать? — стягиваю мешающее нам обоим полотенце, повязанное вокруг его бедер.

Испытываю чистый кайф рядом с ним, наполняясь им и даря себя без остатка, без стыдливого румянца, без ограничений. Лишь с полным ощущением любви, оба срываемся в пропасть глотая обоюдные стоны, становясь одним целым…

Максим

— И чего ты не спишь? — тихо спрашивает Марго, ступая в пятно света, отбрасываемого уличным фонарём. — Снова кошмар?

Шлепает босыми ногами по остывшей от дневного солнцепека плитке, рефлекторно натягивая футболку пониже, закрываясь от свежести порывистого ветерка. Будто хлопчатобумажная вполне лёгкая ткань может согреть, натяни она её себе до пяток.

Маргарита обходит свободное кресло и садится мне на колени, крепко прижимаясь к моей груди, слегка передернувшись от ночной прохлады. Её тело такое горячее, всё ещё хранящее уютную температуру после расставания с одеялом, так ярко играет на контрасте с моими чуть продрогшими руками, которыми я охотно обнимаю свою девочку. А она благодарно кутается в объятия, тоже крепко стискивая руки.

Ближе жмётся и я чувствую знакомую смесь шампуня, геля для душа и крема. Особенный запах, давно проникший в меня и осевший надолго.

— Не переживай, бывает иногда, — хочу поцеловать, но получается лишь вскользь коснуться волос, Маргарита юрко изворачивается, убирая голову с моего плеча.

— Уже вторую ночь подряд, — чуть отстраняется, пытаясь заглянуть мне в лицо с немым укором или любопытством в собственных глаза, а в тех отражается и моя усталость и, раздражение к таким вот бессонные ночам. И к тайнам, которые я не решаюсь открыть. — Это же неправильно.

— Я привык и это не доставляет мне никакого дискомфорта, — разговор сворачивает в совершенно ненужную тему. Запретную, болезненную и я пока не готов обсуждать нюансы, вдаваться в подробности. Потому-то прячу волнение в ложбинке между ее ключиц, целуя и скользя к шее, которую Маргарита любезно мне вверяет, слегка отклоняя голову, соблазнительно предоставляя доступ к пульсирующей жилке.

— А мне доставляет, — констатирует она, бездарно пытаясь не обращать внимания на мои ласки.

— И чем же?

Спрашиваю, впрочем, не наседая сильно, а просто поддерживая нить разговора и обдумывая куда можно соскочить с неприятной темы, ведь ясно же хитрюга сдаваться не намерена. Станет методично капать на невыспавшийся мозг, требуя ответы на все вопросы, какие только взбредет ей в голову задать.

— Ты ворочаешься, иногда очень сильно пинаешься. Стонешь и нередко кричишь, — сделанным усердием уворачивается от поцелуев, тем не менее, изредка уступая и подставляя губы, пахнущие чем-то сладковатым.