– Он лежит в стороне от основных путей миграции. Псковские прошли ниже, питерские прошли выше. Остальные придерживались главных магистралей. А они в стороне.

– И это все, на что вы рассчитываете, собираясь в такую опасную экспедицию и тем более желая вооружить еще людей? Кстати, сколько вам надо народа?

– Взвод.

– А не много?

– Это именно столько, сколько надо. Поверьте, я посчитал, – уверенно сказал Ханин, рассматривая лица собравшихся.

– Нет, – сказал секретарь по безопасности, – я решительно против. Во-первых, многие сбегут с оружием в руках, это как пить дать. И не говорите, что берете все под вашу ответственность. Во-вторых, это далеко. Почему бы вам не пойти вот сюда. Насколько я знаю, другие группы отсюда вывезли ни много ни мало уже девять грузовиков.

– Да, это так, – согласился Ханин. – Назим и Полейщук уже неоднократно бывали в этом городе. Только по вашему приказу, господин секретарь. Вы забываете, что мы не перевозчики, а поисковики. Вы давно бы могли снарядить людей, чтобы они организовали непрерывную перевозку.

– Не каждого можно послать за пределы города, – возразила секретарша. – Тем более вооруженного.

– Отберите тех, кому доверяете.

– Мы непременно так и поступим, – поднял успокаивающе свои пухлые ладони мэр, – но со временем. У нас же есть еще насущные проблемы.

– Большие проблемы, чем накормить двадцатитысячный город? – притворно удивился Ханин.

– Давайте вернемся к вашей экспедиции… – нетерпеливо сказал секретарь. – Я высказался против. А вы, господин мэр?

– Я доверяю вашему мнению, господин секретарь…

…Ханин и Рухлов завалились в коморку старлея и, зло сорвав с себя плащи, засели на кухне. Ханин достал из отдушины бутылку водки и, раскупорив ее, налил по полному стакану себе и Рухлову. Выпили и закусили маринованными огурчиками из спецпайка Ханина.

– Скотины, – сказал Ханин, бросая вилку на стол.

Рухлов, пережевывая, несколько раз кивнул.

– Уроды.

Рухлов опять молча с ним согласился.

– Что делать? – спросил сам у себя старлей.

– Ничего… – ответил Рухлов, наливая в стаканы теперь уже по половине. – Давай еще… не хрен расстраиваться.

Выпили. Закусили. Закурили. Ханин закашлялся, но, победив резь в горле, затянулся еще.

В голове у малокурящего Антона как-то странно быстро зашумело. Тело расслабилось, а мозги, наоборот, вошли в ступор, не желая шевелить ни единой извилиной, кроме тех, которые отвечали за ненависть к мэру и его секретарям.

– А я все равно электричество протащу к себе, – заявил Рухлов, подцепляя вилкой огурец. – Я Алинке обещал. Я сделаю. Хочешь, и тебе соплю кину? Хоть воду можно будет кипятить дома, а не на балконе или во дворе.

– Давай, – пожал плечами Ханин. – Слушай, Антон… Сколько этих уродов терпеть можно?

– Мялова вспоминай при таких мыслях, – ответил, хмыкнув, Антон. – Его на площади перед управой расстреляли. Прямо под окнами мэра. Чтобы тому лучше было видно. Из его бригады только восемь выжило. Восемь из ста сорока. Остальных положили прямо при штурме. И где эти восемь? В штрафниках. Каналы отводные роют. Тоже скоро помрут. Там долго не выживают. На таком пайке никто долго не выживет, даже не работая. А они там как лошади пашут. Поверь, уж я-то их видел, когда карты составлял новых рек и озер.

Ханин молчал. Антон еще схрустел один огурчик и продолжил:

– Ну, что? Ну, не подписали твой поход. Ну и фиг с ним. Ты хоть за город выходишь. Ты себе там ни в чем не отказываешь. А другие? Как им? И ведь терпят.

– И зря…

– А что, под пули им лезть, что ли? – усмехнулся Рухлов.

– Не знаю, Антон… Ничего не знаю… Ты давай домой ползи. Алинка, наверное, совсем измучилась.

Ханин поднялся и достал из-за бесполезного холодильника промасленный бумажный сверток.

– На вот, передай ей… – сказал он, когда Антон уже оделся и обулся. – Тут свечи… Надолго хватит.

– Круто! – сказал Антон. – Заранее от нее спасибо. И конечно, на тебя не ссылаться, если что?

– Ну конечно… Понимаешь же, что контрабанда. Хотя мне уже все равно после тех твоих контакторов, – засмеялся Ханин.

Роман вошел к Улему и спросил:

– Звал?

– Да, заходи… Кто там с тобой? – Улем отвлекся от карты на столе и посмотрел за спину Романа в чуть приоткрытую дверь.

– А… Ринат.

– Что он хочет?

– Да, ни фига. Просто сейчас вместе поедем.

Улем подозвал Романа ближе и показал ему на карту:

– Короче… Бери сейчас своего Рината, и дуйте туда… Там Группа Артиста натолкнулась непонятно на кого. Вроде не менты. Держат оборону. Их там, как гонец сказал, человек восемь-десять. Но волки еще те. Наших уже троих положили. Артист до переговоров отошел и окружил их. Но на переговоры просил тебя поехать. Мол, морда у тебя располагающая. Молодая и располагающая.

– Он бы еще сказал «милая»…

Улем заржал и похлопал Романа по плечу:

– Давай, короче, гони туда. Чует Артист, как и я, что ты удачу приносишь… И вот что… Коли это аборигены там, в обороне, то пусть Артист сам решает, что с ними сделать. Ну а коли из нашей братии, то тут уж вынь да положь их мне. Понял?

– Ну, стандартно… – пожал плечами Роман. – Если они не согласны присоединиться, то выясняем главного… с Ринатом его того… а потом убеждаем еще раз. Потом вырежем всех, если не согласны они будут.

– Кажется мне, что там не будет у тебя проблем… – сказал доверяющий своему внутреннему голосу Улем.

– Ну, у тебя нюх… – сказал Роман, нисколько не издеваясь. Вообще, мистическая удача Улема завораживала всех, кто о ней задумывался. А под взглядом этих слегка бешеных глаз теряли волю и очень крепкие мужики. Казалось, Улема окружает вполне осязаемая аура чего-то сверхъестественного. В общем, учитывая это и многие факты, никто не удивлялся особо, что Улем, не зная всей картины целиком, мог давать дельные советы своим помощникам. Нюх, как говорил он сам, был его неотъемлемой частью.

– Да… – согласился Улем. – Он меня еще ни разу не подводил. И не подведет.

Свернув карту, он убрал ее в стол и спросил:

– А у тебя убеждать – это тоже дар? Как везение?

– Нет, Улем… Это не дар. Это так.

– Ну ладно тебе… говори, – лукаво улыбнулся Улем.

– Да я серьезно…

– Ага… – усмехнулся Улем и, похлопав на прощание Романа по плечу, выпроводил того за порог.

За дверью Ринат о чем-то перетирал с охраной Улема.

– Пошли, – коротко сказал Роман, и Ринат, попрощавшись, присоединился к нему.

– Ну? – спросил, садясь в седло своего мотоцикла. – Куда?

Роман, заводя с ключа «Ямаху», ответил, перекрывая взревевший мотор:

– К корешу к твоему! К Артисту!

– Тоже не плохо! – громко ответил Ринат, заводя своего «коня».

– У него там проблемы! – сказал Роман, давая понять товарищу, что не на прогулку едут.

– Решим! – уверенно крикнул Ринат, перекрывая взревевшие моторы.

Оставляя за собой густой сизый след в воздухе, мотоциклы отвалили со двора командира.

В дороге Роман чувствовал себя превосходно. Ветер, рвавший его отросшие волосы, выдувал вместе с дурью и всякие мысли, что так и не оставляли его, несмотря на то, что вот уже три месяца он жил почти как человек. Ринат предусмотрительно держался чуть поодаль. Запомнив с первого раза карту, Роман больше в ней не нуждался. Казалось, его ведет внутренний компас к цели, указанной командиром. Точно так же, говорят, тренировали голубей-наводчиков нацисты во время Второй мировой войны. А может, это и байки, что голубь, проведенный по карте, запоминал схему полета. Но вот Роман запоминал ее точно. До последней детали. Лишь бы карта была точная. Но карты у командира были наиточнейшие. Армейские, с грифом ДСП (для служебного пользования). С промерами глубин рек и высотой возвышенностей. Только сейчас приходилось делать поправку на углубление водоемов и выходы рек.

День выдался хоть и хмурый, но сухой. Это была первая передышка природы за почти что месяц. Было тепло, хотя на мотоцикле все равно пробирало до костей. Благо катить надо было недалеко, всего двести километров. На мотоциклах они проскакивали такие расстояния всего за часа два-два с половиной, если не было заторов. Хотя не должно их быть. Ведь именно по этой дороге прошла поисковая колонна Артура. Обычно поисковики расчищали дорогу хотя бы и для того, чтобы самим проползти и потом вернуться. Дорога была влажная и опасная, но тем не менее поприличнее проселочной, и двое на мотоциклах держали скорость около сотни в час. Они не останавливались, не разговаривали. Даже не потому, что тяжело на мотоцикле разговаривать, а просто потому, что и Ринат, и Ромка относились к людям неразговорчивым. Их поэтому вместе-то и направляли обычно, мало болтают и очень, даже чересчур, много делают. Именно они вдвоем тогда предотвратили убийство Улема одним из новоприбывших паханов. Тогда им пришлось на пару перерезать и всех подручных новенького.