Я смотрю на свои руки и кровь, которая их покрывает. Бросаю оружие с отвращением. Я не могу заставить себя встретиться глазами с Софи, но знаю, что она там. Разочарование, страх, отвращение. Хорошо. Это правильно, что она боится меня.

— Девочки, если ваш Гладиатор жив. Приведите его в порядок. Если он умер, очистите его, — говорит Клигоп после окончания боевых действий.

Я смотрю, как темнокожая девушка шагает к бардаку, который был когда-то Харканом. Ее руки дрожат, когда она пытается очистить его тело от кольца.

Я не вижу, как Софи подходит. Ей дали ведро мыльной воды, и она начала использовать тряпку, чтобы вытереть кровь с меня. Она ничего не говорит, и ее движения грубы. Она вынуждена взять новое ведро, прежде чем заканчивает чистить мои руки. Когда я смотрю на нее, вижу ту же холодность, которая была в ее глазах в первую ночь в камере. Это то, чего я хотел, но это неправильно. Мне правда нужно навредить Софи, чтобы защитить ее? Думаю, лучше причинить ей боль, чем сломать ее.

— Что это было? — спрашивает она, наконец, когда трет кровь с моих плеч.

— Это было выживание, — говорю я.

— Я уже думаю, что ты зверь. Ты хочешь, чтобы я добавила лжеца в список?

Я хмурюсь.

— Это не имеет значения. Ему нужно было умереть, чтобы мы могли жить. Вот что имеет значение.

— Ты мог убить его быстрее. Я видела, что ты можешь сделать, но ты заставил его страдать. — Она качает головой, еще сильнее протирая мою кожу, пока она не заболит. — Я думала, что ты лучше этого.

Ее слова порезали меня глубже, чем любой клинок. Ничего не могу сказать. Мне нужно, чтобы она плохо обо мне думала. Она вздыхает.

— Действительно. Глупая рабыня, лучше продолжай работать. Слишком много разговоров. Просто замолчу сейчас. Я бы не хотела, чтобы ты вымещал на мне этот нрав.

Ее голос жесткий и резкий, но опять же, я ничего не говорю.

Когда она закончила отмывать меня, хлопает тряпкой в ведре и идет ждать других девушек, которые закончили.

— Это правильный путь, — говорит Драксис.

— Тогда почему это так неправильно? — спрашиваю я.

Я сплю сегодня в более комфортной обстановке. С ужасом наблюдаю, как в нашей комнате появился работорговец с сундуком, полным костюмов, которые мог бы выбрать Вэш. Видимо, это было его право наряжать меня так, как он хотел. Вэш перебирал груду самой откровенной одежды, которую я когда-либо видела: штаны без трусов, кожаные топы с отверстиями для вырезанных сосков, трусики с открытыми промежностями, платья из ткани, настолько тонкие, что это мог быть и воздух, и даже платье, сделанное из единственной намотанной нити, которое, казалось, было недостаточно длинным, чтобы хоть что-то прикрыть. Он устроил настоящую игру, поднимая каждый предмет одежды, прижимая его ко мне и оценивая наклоняя голову.

Я была готова отравить его во сне или найти какой-то другой способ остановить его, но в итоге он выбрал сравнительно скромный комплект одежды из не очень прозрачного материала. Одежда показывает больше груди, чем мне удобно, и платье поднимается чуть выше моих бедер, но, учитывая все это… это было довольно мило с его стороны. Как только охранник ушел, настроение Вэша быстро потемнело, и он провел остаток ночи задумчиво, отказываясь бормотать больше, чем один слог, хрюканье и вздыхание в ответ на мои попытки поговорить.

Ложась спать, я немного удивляюсь, что он по-прежнему предпочел диван. После жестокости, которую видела на арене, я начала беспокоиться, что он отказался от попытки произвести на меня впечатление — консервативная одежда или нет. Думала, его сдержанность в спальне была частью этого акта. Я просыпалась несколько раз за ночь, ожидая почувствовать, как он нависает над мной, как будто добрый жест был какой-то ловушкой, но он всегда был в одном и том же положении на диване спиной ко мне.

Я не могу его понять. Казалось, он пытается измениться ради меня. Он видел, как я была разочарована, когда казнил охранников и, возможно, пытался быть менее жестоким, чтобы я не боялась. И несмотря на мою готовность держаться от него подальше, это работало. Я начала думать, что, возможно, насилие во имя защиты кого-то было другим. Это был новый вид насилия, но я могла принять его, хотя и неохотно.

Затем он сделал то, что сделал вчера. Он был похож на монстра, когда избивал этого Примуса снова и снова. Звук перелома костей и удара шара по плоть отказывается покидать мой разум. Больше всего меня испугало выражение его лица, когда он снова и снова бил побежденного Примуса шаром и цепью. Это напомнило мне о том, как выглядел мой отец, когда…

Образ моей мамы, закрывающей лицо в дверях, в то время как мой отец нависал надо мной, мелькает в моем сознании. Я была настолько мала, что мне пришлось вытянуть шею, чтобы посмотреть на него, когда он подошел ближе, ремень в одной руке и бутылка пива в другой. Я отталкиваю мысль, чувствуя, что мое настроение уже темнеет.

Мы с Вэшом утром не разговариваем. Возвращаемся на боевую арену, где ждут Клигоп и другие работорговцы.

— Гладиаторы, — говорит он. — Осталось только шестеро из вас! — Много подбородков Клигопа покачиваются от волнения. Как будто ему это нравится. — Подумайте. Мы начали с сорока мужчин в вашей группе. К тому времени, как закончим отбраковку, останутся только самые сильные и способные. Подумайте, как хорошо вы будете бороться за включение в это число. Во всяком случае, первый вопрос бизнеса заключается в том, что вы можете начать присматривать новых рабынь. Эти женщины запрошены в качестве части набора.

Я не знаю, что он имеет в виду, но мой желудок сжимается от этого.

Вэш напрягается рядом со мной. Я смотрю на него, и впервые со вчерашнего дня он смотрит на меня, как будто на самом деле видит меня. Мне не нравится беспокойство в его глазах.

Клигоп продолжает.

— Мы будем забирать их по мере необходимости, поэтому не слишком привязывайтесь. Будьте уверены, мы предоставим вам женщин более высокого качества, если вы доживете до финальной стадии.

Другие девушки тоже нервно двигаются. Я также замечаю, что ни одна из девушек, принадлежавших мертвым гладиаторам, не присутствует. Надеюсь, что они все еще в порядке, но мое чутье говорит, что это не так. Я беспокоюсь за Бри. Прошло два дня с тех пор, как я ее видела. Я думаю о девочках, с которыми делила камеру, когда меня впервые привезли сюда, и даю молчаливое обещание вернуться за ними, если когда-нибудь выберусь отсюда.

Человек в одежде, которая выглядит очень дорого, подходит к Клигопу. Работорговец застывает, отводя глаза и кланяясь. Никто из гладиаторов, похоже, не реагирует на человека, но Вэш слегка опускает лицо, как будто пытается избежать узнавания. Жест для него странный, потому что все в нем требует внимания — его размер, красивые черты, компетентность. Кто этот человек и почему Вэш не хочет, чтобы его видели? Вопрос мучает меня.

Хорошо одетый мужчина шепчет что-то на ухо Клигопа. Клигоп кивает, его мясистое лицо колеблется от движения. Мужчина уходит и Клигоп хлопает в ладоши.

— Вам предоставлен выходной, гладиаторы. Завтра мы сузим поле до двух. Для тех четверых это последняя ночь. Наслаждайтесь ей.

Я последовала за Вэшом обратно в нашу комнату. Кажется, будто вся надежда, которую медленно питала в предыдущие дни, была отнята у меня на одном дыхании. Даже если Вэш сможет пережить следующие исключения, что он имел в виду, когда сказал мужчинам найти новых девушек? Что такое часть набора? Я хочу кричать от несправедливости всего этого. Почему кто-то проходит через это? Как люди могут так обращаться друг с другом, как с животными?

Я сижу на диване и подтягиваю ноги к груди, упираясь подбородком в колени. Вэш сидит рядом со мной уныло. Я чувствую себя слишком разбитой, чтобы даже отойти от него или попросить его дать мне пространство. Теперь мои опасения по поводу его насилия кажутся мелочными. По сравнению с этими людьми, он практически пацифист. По крайней мере, он мотивирован необходимостью защитить меня, какими бы порочными ни были его методы.