Он отступает, явно ожидая, что я не буду знать, но пустой взгляд, который я ему даю, заставляет его хмуриться. Он наклоняется к моему ухо.

— Ты слишком тупая, чтобы понять? Он не спасал тебя. Он был частью причины, по которой ты здесь.

— Он уже сказал мне, — говорю я.

Он задумчиво смотрит на меня, а затем говорит тихо, как будто сам с собой.

— Он действительно заботиться о ней. Странно.

Мое сердце трепещет от его слов. Он прав? Была ли я слишком ослеплена гневом и удивлением от всего этого, чтобы видеть под поверхностью? Я никогда не переставала всерьез спрашивать, почемуВэш сказал мне. Ничто из того, что я когда-либо видела от него, не заставляет меня думать, что он скажет мне, что он сделал, просто чтобы быть жестоким. Если бы он сказал мне, это было бы по уважительной причине. Он сказал мне, чтобы мне больше не было больно, когда я узнаю правду? Возможно, он даже сказал бы мне с самого начала, но знал, что я бы никогда не поверила ему.

Вэш солгал мне, чтобы защитить меня…

Эта мысль поражает меня достаточно сильно, чтобы у меня перехватило дыхание. Да, я потрясена, откуда он, но могу использовать это против него? Я даже не спрашивала, одобряет ли он то, что сделал его отец или как он себя чувствует сейчас. Люди могут меняться. Я знаю, что даже за этот короткий промежуток времени. А что, если и Вэш тоже? Я вдруг почувствовала себя такой глупой. Мой разум восходит к образу того, как он тянется ко мне в сфере битвы. Его тело было покрыто кровью и ранами, и он, вероятно, думал, что я никогда его больше не увижу. Он просто хотел получить подтверждение, что я его не ненавижу, и что я сделала? Я ушла.

Я могла бы кричать, но вместо этого, все, что могу делать, это смотреть на отца Вэша, пытаясь удержать слезы. Вэш солгал мне, но я подвела его, когда не дала ему шанса объясниться или выслушать его мнение. После всего, что он для меня сделал, я готова простить его. Если он изменился, то ничто другое не имеет значения. Но сейчас может быть слишком поздно. Он уже может быть мертв, насколько я знаю, и у меня такое чувство, что не продержусь долго с этими мужчинами.

— Ты останешься в живых, — говорит Тиберион. — Пока.

В его глазах есть проблеск, который тревожит меня до глубины души.

Когда я просыпаюсь, знаю, что прошло по крайней мере несколько дней, потому что мои раны почти зажили. Я испытываю свои конечности, чувствую небольшую скованность и болезненность, но ничего не поддается контролю. Я внезапно сажусь, действие посылает боль через мой живот. Софи. Быстрый взгляд по комнате говорит мне, что я очень далек от того, чтобы помочь ей. Я вижу звезды за окном. Дурной знак.

Я пробую открыть дверь, хотя знаю, что она заперта. Конечно, она не сдвинется с места. Я прохаживаюсь по комнате, быстро ментально проверяю, не под контролем ли Драксис. Я чувствую его, но я не чувствую интеллекта, который обычно сопровождает его присутствие. Какое-то тупое сознание, как верный пес. Это хорошо. По крайней мере, одна вещь идет по моему плану.

Я был в плену в всех видах камер. Каждая из них имеет свой собственный уникальный набор проблем для решения. Никто никогда не запирал меня и не смог удержать меня таким образом, поэтому это только вопрос времени, когда я найду выход. Самый простой способ — подождать, пока кто-нибудь откроет дверь и попытаться сбежать. Как правило, когда кто-то запирает меня, они в конце концов хотят общаться. Некоторые даже достаточно глупы, чтобы физически войти в комнату.

Кроме того, я всегда могу надеяться, что они в конечном итоге откроют дверь или люк, чтобы накормить меня, предполагая, что они планируют сохранить мне жизнь, то есть. Мой желудок грохочет, как по сигналу. В качестве последней попытки я мог бы также попытаться пробраться за пределы корабля в вакуум пространства и ползти по корпусу, надеясь найти другой путь. Конечно, если я не найду путь на корабле быстро, даже мое тело Примуса замерзнет и разгерметизируется там.

Я нашел вентиляционное отверстие в комнате и попробовал решетку. Увы, нет. Но я заметил электрическую панель на стене. Конечно, она крепко скреплена болтами, но через несколько минут поиска я нахожу свободную полосу металла, покрывающую шнур на стене. Вытаскиваю его, а затем использую для сварочных работ под панелью. Я исчерпал свою обширную библиотеку проклятий со всей галактики к тому времени, как я освободил панель. Внутри нахожу то, на что надеялся. Это маленький, светящийся цилиндр не больше моего большого пальца: конденсатор. Я осторожно устанавливаю его прямо на основание двери, а затем нажимаю металлическую полоску в мягкий шов, где экранирование конденсатора соединяется вместе. Это не занимает много сил. Я продолжаю нажимать, постепенно увеличивая нажим, пока не замечаю слабое увеличение яркости конденсатора. Черт!

Я убегаю, ныряю на свой маленький матрац и быстро переворачиваю его на себе. Через долю секунды меня откинуло к стене ударной волной, и чувствую, что матрас содрогается, когда его забрасывает мусором. Повышенные голоса доносятся до меня под сигналом тревоги на корабле. Я хватаю длинный, тонкий кусок металлической шрапнели и скольжу к стене рядом с открытой дверью. Шаги приближаются.

Примус входит в дверь и смотрит не в ту сторону. Я выхватываю пистолет из его бедра и втыкаю металл в его бок. Он ревет от боли, падая на одно колено. Я поднимаю его и держу пистолет у его головы. Еще три Примуса в летных костюмах проталкиваются в дверной проем, направляя на меня пистолеты.

— Это хорошая идея, чтобы использовать их на корабле? — спрашиваю я. — Промахнетесь, и вы можете разгерметизировать весь корабль.

Самый большой из трех направляет свой пистолет на стену и стреляет. Щит гало в поле зрения как раз перед тем, как он сталкивается с внешним корпусом, поглощая энергию взрыва.

— Корабль защищен, так что мы можем вышибить тебе мозги, если понадобится.

— Ах. Мне было интересно, — говорю я.

Я поднимаю руку и нажимаю на курок три раза, менее чем за секунду.

Все три Примуса падают назад, из их лбов идет дым. Как только я узнал, что корабль защищен, не было причин сдерживаться.

— Могу я использовать тебя? — спрашиваю я раненого Примуса передо мной.

Он колеблется, но в конце концов кивает.

— Хорошо. Как тебя зовут?

— Аргус.

— Куда мы направляемся?

— В один из лагерей сдерживания Мастера Домитуса.

Я поднимаю бровь.

— Ты работаешь на мастера Домитуса?

— Да.

— Понятно. И сколько людей на этом корабле, Аргус?

— Пять.

— Четверо из вас были мускулами, а один пилот? — спрашиваю я.

Он кивает.

— Подожди здесь, — говорю я.

Аргус указывает на металл, торчащий в его боку, как будто говоря: похоже, я куда-нибудь ухожу?

Я ступаю в коридор. Справа от меня есть небольшая комната для собраний и коридор с помещениями для экипажа. Слева от меня один коридор ведет к одной двери. Скорее всего, мост. Я пробую консоль и, к моему удивлению, дверь открывается от моего прикосновения. Я предполагаю, что они не ожидали, что четыре человека будут поражены одним.

Мужчина сидит в кресле пилота в небольшой кабине.

— Что, черт возьми, это был за шум? — небрежно спрашивает он. — Он был большим ублюдком. Я подумал, может у него были плохие соларианские тако или как они там их называют. Всегда дает мне горючее, как мать… — он замолкает, поворачивая голову, видя, что я залит кровью.

Он поворачивается к переднему окну.

— Я упоминал, что ненавижу своего босса? — спрашивает он слабым голосом.

Я занимаю место рядом с ним.

— Разворачивай корабль.

Он тяжело сглатывает.

— Да. Это то, о чем я думал. Куда?

— Маркул. Они что-нибудь говорили о девушке?

Он смотрит на меня широкими глазами. Затем он медленно качает головой, как будто боится, что я могу оторвать ему голову за незнание. Я очень хорошо могу за то, как расстроен. Как я собираюсь найти ее? Мой отец мог увезти ее куда угодно…