А сейчас я смотрю, не чувствуя вины. В обнаженном теле не должно быть стыда, а ее тело исключительное. Я хочу чувствовать гладкую плоть ее груди возле моего лица, когда сосу ее соски и чувствовать, как она будет извиваться. Тем не менее, я жду. Она аккуратно складывает халат и укладывает его под подушку, прежде чем скользить под простынями. Зная, что она находится всего в нескольких шагах и полностью голая в моей постели, мой член пульсирует, пока я не думаю, что он может просто лопнуть.

Я очень мало сплю той ночью, но когда засыпаю, мои мечты наполнены Софи и тем, что я сделаю с ней, когда она станет моей.

Я сонно отталкиваю одеяла от своего потного тела. Комната душная, и я не могу остыть. Переворачиваюсь на живот, стону. Мой пот сделал влажными простыни, и чувствую, что мне отчаянно нужен душ. На мгновение мне кажется, что я снова в своей комнате в «Нью-Хоуп», но память быстро приходит ко мне. Я рабыня. Я была востребована… о, нет. Я карабкаюсь, чтобы натянуть простыни на мое потное тело и переворачиваюсь, глядя на диван.

Я вижу, как Вэш стоит на коленях и тыкает в огонь в очаге. Он смотрит через плечо с ухмылкой, которая раскалывает его лицо.

— О, доброе утро. Извини. Мне показалось, что тебе холодно, когда проснулся, так что я решил разжечь огонь.

Когда он встает, я вижу большой, очень большой контур его… штуки, прижимающейся к кожаным брюкам, которые он носит. Он видел меня голой. Мысль бьет меня как молоток. Боже. Я думаю обо всех недостатках на моем теле, о том, как мои бедра слишком широки и как мои бедра касаются друг друга сверху, и как я начинаю быстро дышать.

— Ты чертов засранец! — говорю я, мой голос смертоносный шепот едва подавленной ярости.

Он поднимает руки в защите.

— Эй, откуда мне было знать, что ты спишь голая. Я был так же удивлен, как и ты. Да, я, возможно, не торопился и наслаждался шоу.

Я краснею, чувствуя смесь гнева и ошеломляющего смущения.

— Попробуй спать в этом зудящем рабском халате! Надеюсь, тебе понравилось то, что ты видел, потому что это последний раз, когда ты это видишь.

Он поджимает губы.

— Я должен предупредить тебя. Я довольно конкурентоспособен. Если ты будешь ставить передо мной такие задачи, не могу обещать, что не займусь ими.

Я хочу закричать. Он так расстраивает. Каким-то образом, несмотря на все его ошибки, я тайно хочу, чтобы он попытался завоевать меня. Я не знаю, это ли отчаяние от желания сбежать, потребность в компании или просто безошибочный розыгрыш парней, которые являются проблемой, но… черт возьми. Зная, что он видел меня голой, и, видя его эрекцию, сжимаю свои бедра под простынями. Я чувствую, что это меня немного заводит. Один из моих самых больших страхов вокруг мужчин — это первый раз, когда они видят меня голой, и насколько это было бы травматично и неловко. Но он уже видел, и, видимо, наслаждался моим телом. Я снова смотрю на размер его эрекции. Ему это очень понравилось.

Какая-то девичья часть меня возбуждается от этого или нет, я не могу игнорировать реальность. Этот инопланетянин-убийца, вероятно, был с большим количеством женщин, чем могу сосчитать, и он не хочет иметь со мной ничего общего, он просто хочет добавить меня в длинный список завоеваний в своей жизни и двигаться дальше. Он использует меня, а потом бросит как мусор. И если он этого не сделает, вероятно, будет не лучше, чем отец. К тому времени, как он закончит, я буду еще более эмоционально сокрушена.

Он тянется, как кошка, выгибая спину, и резко стонет.

— Ну, тебе лучше перестать быть такой голой. Я должен бороться сегодня, и тебе нужно будет привести меня в порядок.

— Бороться с кем? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

— Они относятся к нам хорошо, но мы все еще рабы. Теперь, когда я стал полноценным гладиатором, они будут направлять меня в боевую сферу, когда посчитают нужным. Если это меньшая толпа, я могу просто сражаться в песчаных ямах. У меня точно нет выбора.

— Но ты сказал, что освободишь меня. У тебя должен быть какой-то план. Ты не можешь просто ходить и воевать в этих… играх смерти или как их там. В конце концов, ты будешь ранен или убит.

— И тогда ты застрянешь здесь, чтобы быть востребованной кем-то другим? — спрашивает он. — Или ты беспокоишься за мою безопасность?

Я краснею. Какой адекватный ответ?

— Ты сказал, что можешь освободить меня. Я надеялась, что ты выполнишь свое обещание. Если нет, я сама что-нибудь придумаю.

Я скрестила руки, звуча гораздо увереннее, чем чувствую.

Он улыбается мне подозрительно.

— Я хотел бы это увидеть. Ну, очень жаль. Я планирую освободить тебя, но тебе пока не нужно знать мой план. И не беспокойся о травме или смерти. Ни один из этих слабаков не представляет для меня реальной угрозы.

Я хмурюсь, уверена, что он так силен, как думает, но не уверена, что он знает, во что ввязывается. Что если он объединится в команду? Что делать, если несколько гладиаторов загонять его в угол и разрубят на куски. Даже он не сможет выбраться из этого. Мой живот переворачивается, и я задаюсь вопросом, почему мое тело, кажется, восстает против моего разума. Я не забочусь о нем, думаю, что мне плевать на него, больше пытаясь убедить себя, чем сделать правдивое заявление. Он окажется таким же, как отец, если ты его впустишь. Он причинит тебе боль. Но почему я не могу полностью в это поверить? Это потому, что он красивый? Или потому, что он пытался спасти меня?

Я все еще не уверена, когда мы идем утром. Я следую за ним туда, где собрались другие гладиаторы и рабыни. Я вижу знакомые лица, и каждая рабыня неловко смещается на ноги и неуклюже ходит. У большинства из них глазавсе еще покрасневшие от слез и опухшие. Я сильно прикусываю губу, желая не говорить. Я хочу видеть каждого из этих гладиаторов убитыми. Они заслуживают худшего. И все же в то же время мое мнение о Вэше вновь растет вопреки моей воле. Он действительно был единственным, кто не заставлял себя требовать меня. Опять же, он может просто играть со мной, как кошка играет со своей едой.

Мастер Клигоп и два Примуса-работорговца стоят перед нашей собранной группой. Пока они тихо разговаривают между собой, к нам подходит человек-Гладиатор, грубо таща за собой свою рабыню. Кажется, я помню, как работорговцы называли его Маркусом.

— Похоже, твоя сучка сломала тебя, красавчик, — говорит он Вэшу.

— Если ты не хочешь потерять эту отвратительную вещь, которую называешь головой, я бы посоветовал отойти, — говорит Вэш.

Маркус жестоко улыбается.

— Я должен бояться Примуса, который даже не может трахнуть рабыню? — Маркус тянется к моей груди.

Вэш не колеблется. Он схватил Маркуса, нанеся три сокрушительных удара головой в лицо человека, прежде чем здоровенным работорговцам удается разнять их. Вэш усмехается, вытирая кровь с лица. Маркус практически рычит, его лицо разбито.

— Ты пожалеешь об этом, — обещает он Вэшу.

Вэш задумывается на мгновение.

— Да. Еще один, и я думаю, что мог бы сломать тебе череп.

Маркус утаскивает свою рабыню, но мне не нравится, как он продолжает смотреть на Вэша и меня. Он не тот, кто легко воспринимает оскорбления, и я боюсь, что это не последняя проблема, которую он нам создает.

Я заметила, что кожа на лбу Вэша сорвана на том месте, где он колотил ее в Маркуса.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Если скажу, нет, ты продолжишь меня так трогать? — ухмыляется Вэш.

Я понимаю, что потянулась, чтобы убрать волосы от его лба и отдернула свою руку обратно, как будто он укусил.

— Ты в порядке. Хорошо.

Он расслабляет ноги.

— Я не знаю, док. Думаю, довольно плохо. Какой нынче год? — Я немного улыбаюсь.

— Обманщик.

— Дразнишь, — говорит он. — Сначала ты размахиваешь своей голой задницей в моей комнате, а теперь гладишь мою кожу на публике? Скандально.

Я закатываю глаза, но не могу удержать яростный румянец от прикосновения к моим щекам. Хотя Вэш раздражает меня и, кажется, сводит с ума на каждом шагу, но не могу не понять, что, если бы не он, у меня были бы сейчас проблемы. Он дает мне шанс надеяться. Для чего, собственно, я не знаю. Знаю, что без него я не смогу пережить это. Не без умственного разрыва по пути. Мне нужна его сила, его уверенность и его легкое отношение. Это заставляет меня почти поверить, что это не смертный приговор, что действительно может быть выход из всего этого. Я все еще не могу помочь тому, как чувствую страх вокруг него, но теперь мне интересно, пройдет ли это. Как было бы здорово, если бы я могла пройти мимо тени, которую мой отец бросил на меня. Если бы могла снова доверять человеку и впустить кого-нибудь.