Я вздыхаю.

— Точно. И я уверена, что вы никогда не соответствовали ни одной из женщин рабынь.

Она откидывает голову назад, как будто идея пожертвовать собой никогда не приходила ей в голову.

— Но я не рабыня. Я имею в виду, что, если твоя жизнь налажена, и тебе не на что надеяться, кроме тяжелой работы изо дня в день, о каком лучшем конце ты могла бы мечтать, кроме этого?

Я качаю головой, понимая, что эта Колари настолько отличается от меня, что она никогда не поймет.

— Во-первых, нам нужно покрасить твою кожу.

Прошло два часа, прежде чем она закончила делать мою кожу розовой, как у Колари, удлиняя мои ресницы, а затем одевая в огромное платье, которое, кажется, весит двадцать фунтов, прежде чем она выпустила небольшой рой похожих на шары беспилотников, которые ткут внутри ткани и поднимают его, пока оно не станет невесомым. Когда она наконец поставила меня перед зеркалом, я не могла не задохнуться, когда увидела себя. Я выгляжу так по-другому. Женщины Колари известны своей красотой, и признаю, что розовая кожа на мне выглядит довольно мило.

Мое настроение портится. Это костюм смерти. Это просто игра для них. Они будут смотреть, как я выхожу в сферу битвы и подбадривать, когда меня убивают. Я почти не хочу знать, но не могу не спросить.

— Как же Гералин умирает?

— Она была убита, — говорит женщина. — Довольно трагично, правда. Она была замужем за королем-воином, и он храбро сражался, чтобы защитить ее, но в конечном счете этого было недостаточно. Он был побежден убийцами, и она была выброшена из крепостных стен его замка.

Я смею позволить себе надеяться. Король-воин? Это значит, что кто-то в боевой сфере будет сражаться, чтобы защитить меня. Даже если шансы невелики… это лучше, чем я надеялась.

Меня ведут в зал ожидания, где четыре охранника-работорговца стоят и наблюдают за поворотами. Они суровые Примусы с более жесткими глазами, которые не показывают мне ни капли сочувствия. Легкомысленный мужчина Колари, который носит так много макияжа, что он почти похож на женщину, входит в камеру.

— Ах, да. Вы должно быть Гералин. Поразительно. Довольно поразительно.

Он приподнимает прядь моих волос, позволяя им упасть и одобрительно кивает.

Я уклоняюсь от его прикосновения.

— Ваша работа довольно проста, дорогая, — говорит он. — Сферы битвы запрограммирована на репликацию замка Гералин и Аттикуса. В текстах говорится, что Аттикус и Гералина спорили до того, как прибыли убийцы, но как только началась битва, они оба храбро сражались вместе, прежде чем в конечном итоге были убиты. Зрители не смогут услышать ваши слова, но сделают показ аргументации. Также, пожалуйста, попробуйте дать отпор. Иногда декорации просто хромают, и это действительно портит удовольствие для зрителей.

Я ругаюсь на него. Я планировала дать отпор всеми силами, которыми смог меня научить Вэш. Зная, что я буду играть только в их игру, сопротивляясь, у меня возникает соблазн сделать все возможное, чтобы саботировать их маленькое шоу. Я не верю в идею женщины Колари, что я должна гордиться. Это бойня, независимо от того, как они решили ее изобразить.

Я держу голову высоко, пока ворота открываются передо мной. Я задыхаюсь от звука и взгляда сотен тысяч людей, сидящих на местах сферы битвы. Плавающие кольца сидений поднимаются высоко в воздух, и каждое доступное пространство, кажется, заполнено хорошо одетыми инопланетянами. Звук оглушает, когда они рычат, чтобы увидеть, как я выхожу из ворот. Я иду с таким достоинством, как могу, к замку, который стоит в центре сферы. Это похоже на настоящий замок во всех отношениях, за исключением того, что на верхнем этаже нет стен. Комната полностью открыта, предположительно, чтобы дать зрителям четкое представление о моей смерти.

Работорговец по имени Баракка ведет меня через запертые ворота, пока мы не войдем в подготовительную комнату. Я провел большую часть последних нескольких дней, убеждаясь, что Баракка знает, что недовольство мной полностью разрушит его жизнь.

Внутри стоит один Примус, одетый в царственную одежду. Баракка указывает.

— Остальное зависит от тебя, — говорит он. Он дает мне ровный взгляд, прежде чем отступить назад, откуда мы пришли. — Если ты нарушишь свой обет и расскажешь моей жене все, что знаешь, я найду способ добраться до тебя. Ты понимаешь?

Я киваю, стараясь выглядеть хотя бы несколько обеспокоенным. Он не понимает, насколько смехотворными были бы его попытки найти меня, обученного наемника, если бы я не хотел, чтобы меня нашли. Когда он убежден, что высказал свою точку зрения, он ускользает.

Хорошо. Все прошло так гладко, как я надеялся. Это был первый этап плана — добраться до комнаты подготовки. Примус замечает меня сейчас, как и четверо охранников-работорговцев, ожидающих в каждом углу комнаты. Они понимают, что единственная причина, по которой я здесь — это насилие.

Минута молчания, нарушена медленным царапанием металла, когда охранники готовят свое оружие. После вытягивания электрифицированные лезвия оживают, освещая тусклую камеру синим светом. Гладиатор Примус, похоже, тоже чувствует мои намерения, и достает два клинка, спрятанных под одеждой.

Баракка не дал мне оружие, поэтому я разминаю костяшки пальцев и качаю шеей. Я слышу рев толпы за пределами зала и знаю, что Софи должна появиться сейчас. В менее масштабных реконструкциях, подобных этой, они любят показывать женщину в первую очередь. Однако у меня не будет много времени, прежде чем этот зал откроется, и все тела должны быть вне поля зрения до этого. Тогда нет времени быть причудливым или осторожным.

Сначала я тороплю Примуса, зная, что, если ему удастся нанести мне удар, его обычное стальное оружие не нанесет такого большого урона, как электро-лезвия. Он не ожидает моего удара, и ему только удается отступить и поднять руку для удара, когда я сталкиваюсь с ним. Я несу его прямо в стену, отводя голову назад в последнюю секунду, чтобы не выбить себя из колеи. Мое плечо врезается в его кишку, прижимая его к стене и временно выбивая его из боя. Он теряет один из своих клинков.

Я пригнулся, когда один из охранников замахнулся мне в спину. Его лезвие в итоге торчит в гладиаторе вместо меня. Когда я встаю, то с мечом в руке. Я воткнул его в челюсть одного работорговца, но у меня нет времени, чтобы вытащить его, прежде чем я обойду удар. Теперь они окружили меня. Я отворачиваюсь от удара, выдергивая меч с лица умирающего охранника и пиная колено другого. Я делаю еще один удар и плавно бросаюсь к ближайшему охраннику. Вонзаю ему в шею, вытаскиваю клинок и вонзаю в еще одного охранника в почки. Один остается, и он отступает от меня сейчас, желание бороться колеблется. Я делаю трудный бросок и посылаю мой меч, вращающийся конец над концом к нему, и он втыкается ему в грудь. Охранник смотрит вниз, как будто удивлен, а потом падает.

Я быстро убираю все тела с пути и хватаю оба стальных меча. Если они увидят меня с наэлектризованными лезвиями, они поймут, что что-то не так. Быстро снял с примуса костюм и надел его на себя. Я заправляю лезвия в мантии и стараюсь выглядеть спокойно. Ворота открываются, и рев толпы становится оглушительным. Я вижу копию замка, стоящего высоко в центре сферы, в окружении травянистой равнины. Верхний этаж лишен стен, и я вижу отдаленную фигуру Софи, стоящую на краю, глядя на меня. Я не могу разглядеть ее выражение лица отсюда, но интересно, смотрит ли она на меня с облегчением или со злостью. После того, на чем мы остановились, я не знаю.

Я двигаюсь к замку, когда толпа подбадривает, осматривая окрестности как можно осторожнее. Я заметил, что замок находится всего в нескольких футах от прикрытия секретного входа, который мы нашли. Еще одна часть моего плана, которая могла погубить нас. Хорошо. Отлично. Я начинаю думать, что все это может сработать. Теперь, когда больше случайных величин устранено, большая часть того, что остается, доверять моей собственной способности бороться, и, если есть что-то, в чем я уверен, это мой собственный навык. Конечно, также надеюсь, что Софи найдет способ простить меня, но знаю, что это маловероятно. Пока я помогаю ей пройти через это, это того стоит.