Он становится на колени, показывая ложную улыбку любому, кто замечает его. Когда он приближается к моему уху, он шепчет, вся жестокость и яд, которые я знаю, чтобы быть в его сердце, просачивается в его слова.

— Что ты наделал? — шипит он.

Я смотрю на него сверху. Думаю, ударить его по его морщинистому лицу, но сдерживаю себя.

— Я пощадил твою репутацию.

— Попав в плен в качестве раба?

— Не отбиваясь от захвата перед каждой камерой и рабом здесь, когда мой шлем был уничтожен.

Он оглядывается вокруг, чтобы убедиться, что никто не слушает нас, прежде чем продолжить.

— Какое бы дурацкое поручение не привело тебя сюда, это твое дело. Честно говоря, я бы предпочел, чтобы ты умер в беспорядке, который ты сделал, просто чтобы преподать тебе урок. Но я не могу позволить, чтобы моего старшего сына признали рабом. Эти крестьяне, которые управляются с вами до сих пор, понятия не имеют, кому принадлежит какой Великий дом. В боевой сфере вы будете признаны в одно мгновение.

— Звучит так, будто тебе конец, — я ухмыляюсь.

— Нет, — говорит он. — Даже если это означает, отпустить мое разочарование по поводу сына, я вытащу тебя отсюда. Пока у тебя не появился шанс разрушить нашу семью.

— Хорошо, — говорю я. — Но она идет со мной.

Он следит за моими глазами к Софи, которая помогает вытащить тело Джорена из ямы. Он качает головой.

— Точно нет. Если узнают, что я освобождаю рабов, весь мой бизнес рухнет. Мои партнеры посчитают меня слабым или революционером и откажутся от давних сделок. Другие Великие дома испугаются военных действий и наймут убийц. Нет. Сучка останется.

— Тогда я тоже, — говорю я.

Он скалится.

— Ты будешь повиноваться мне. Я твой отец, нравится тебе это или нет.

— Для протокола, мне это не нравится. И я не буду тебе подчиняться. Вытащи девушку, или я никуда не уйду. Может быть, я даже назову свое имя толпе, чтобы убедиться, что они знают, что это я.

Моя голова немного кружится, когда я лежу, глядя на него. Моя нога становится более болезненной с каждой минутой, и я теряю много крови от раны в бедре.

— Ты слишком заботишься о своих братьях, чтобы сделать это. Если ты разрушишь семью, ты разрушишь их. Если ты поставишь цель над моей головой, ты поставишь цель над ними. — Он встает. — Подумай хорошенько о том, как ты поступишь, Вэш Аль Домитус. Если мне нужно, чтобы твою сучку усыпили, чтобы ты согласился покинуть это место, я сделаю это.

Я пытаюсь встать, но мои ноги подгибаются. Я рычу от разочарования, глядя на него. Я хочу сжать его шею, пока его глаза не выпучатся, а лицо не станет фиолетовым. Я хочу продолжать сжимать, пока не почувствую, как тонкие кости его шеи ломаются под моей хваткой.

— Если с ней что-нибудь случится, я не остановлюсь, пока ты не умрешь.

Он пренебрежительно вздыхает.

— Ты всегда был дураком, Вэш. Но даже ты должен понять, что я не могу позволить этому фарсу продолжаться дальше. Так или иначе, я вытащу тебя отсюда, а эта сучка останется. Даже если ее придется убить.

Я жду Вэша в нашей комнате, когда его наконец принесут. Мужчина Колари в длинном белом пальто несет его на плавучих носилках. Видя его таким, все противоречивые эмоции, которые я чувствую к нему, кажутся менее важными. Все, что я хочу сделать, это броситься вперед и обнять его. Вместо этого я кусаю ноготь и наблюдаю, как доктор нажимает несколько кнопок на консоли носилок. Маленькие, похожие на шар роботы плывут из отсека внизу и начинают захлопывать Вэша яркими лучами света. Его кожа шипит и закрывается там, где попали лазеры.

Колари видит мое беспокойство.

— С ним все будет в порядке. Примусы — замечательные существа. Даже без медицинских капсул, они, вероятно, выздоравливают через двадцать четыре часа. Этот? Он может снова встать и идти через несколько часов. Пока держи его чтобы он подольше не вставал.

После того, как Колари уходит, я не могу удержаться от того, чтобы подбежать к Вэшу и обнять его. Он стонет.

— Ой.

Я зарываюсь лицом в его шею, зажмурив глаза. Я не знаю, висит ли моя жизнь на волоске или это что-то еще, но я потрясена тем, как рада видеть его живым. Неужели я так сильно забочусь о нем? Всего несколько дней назад не хотела иметь с ним ничего общего. Но это не совсем так. Я думаю, что ниже моих страхов и запретов, я хотела его с того момента, как увидела. Я держала его на расстоянии вытянутой руки, чтобы защитить себя. Теперь, когда я впустила его, все эмоции и чувства, которые сдерживала, устремляются вперед.

Затем он проводит пальцами по моим волосам. Это слишком много. Я старалась быть сильной для всех. Для Бри, для маленькой девочки, которой я была, и для бог знает кого еще. Сейчас просто хочу, чтобы кто-то другой хоть раз был сильным, чтобы кто-то другой взял на себя бремя. Я отступаю, чтобы посмотреть ему в лицо. Он облизывает губы, соблазняя меня попробовать их на вкус. И почему я не должна? Я взрослая женщина, он взрослый мужчина… хорошо, инопланетянин, но все же.

Я наклоняюсь и глубоко целую его. Это похоже на прыжки в холодную воду, как будто воздух выбивается из меня, и все мое тело зажигается от шока. Когда я целуюсь с ним и его руки на мне, кажется, что никто больше не может причинить мне боль. В его сильных руках, я знаю, что в безопасности. Но потом он мягко отталкивает меня.

— Соф, — говорит он.

Соф. Я ненавидела, когда меня в детстве называли так. Услышав это от него, моя кожа становится колючей, а колени-слабыми.

— Как бы я не хотел это сделать. Как и ты, — добавляет он с ухмылкой. — Мне нужно немного времени, чтобы восстановить функциональность моих ног.

Мои брови лезут мне на лоб. Я так увлеклась, что совсем забыла.

— О, — шепчу я. — Я просто идиотка.

Он хмурится.

— Эй, полегче. Я не знаю, какое дерьмо тебе пришлось пережить в жизни. Я не знаю, как это было тяжело и никогда не узнаю. Но теперь ты мой человек. Ничто из этого больше не может коснуться тебя. Даже ты не можешь говорить такие вещи о себе. Понятно?

Я чувствую, что что-то, что было плотно ранено внутри меня, ослабевает. Я делаю глубокий вдох и улыбаюсь.

— Ну, поскольку ты явно бессилен остановить меня, я задаюсь вопросом, куда должна тебя поместить.

— Поместить меня?

Я ухмыляюсь, хватая край его плавающих носилок. Я игриво вращаю его, пока медработники пытаются не отставать и продолжают стрелять в него лазерами. Он старается сохранять невозмутимый вид, но, когда я чуть не ударила его ногой по кушетке, он немного вскочил.

— Это не игрушка, — говорит он немного нервно.

— Тогда почему это так весело? — спрашиваю я, смеясь сейчас.

У него есть секунда, чтобы ухмыльнуться, прежде чем я случайно потеряю хватку и отправлю его в стену. Он сильно бьет и отскакивает, приземляясь на пол с хрюканьем боли.

— О,боже мой!

Я обхватываю лицо руками.

— Я в порядке, — говорит он напряженным голосом. — По большей части.

Я пытаюсь помочь ему подняться, но он такой большой, что я едва могу поднять его плечо с пола. Я падаю на свою задницу, сидя рядом с ним, где он лежит. Один его глаз сжимается от боли, но он все еще ухмыляется.

— Мне действительно жаль. Честно говоря, я просто пыталась напугать тебя. Было весело видеть, как мистер Мачо Вэш немного вспотел. На самом деле, я не хотела этого делать.

— Это заживет. — Он откинул голову назад, повернул шею и вздрогнул. — В конечном счете.

— Перестань быть ребенком, — говорю я, даже когда приближаюсь к суете из-за его ран. Медботы наложили повязку на его порез, но падение отлепило уголок. Я вожусь с этим, пока он снова не будет выглядеть плотно. Когда я закончила, вижу, как он улыбается мне.

— Что?

Он пожимает плечами.

— Это просто приятно. Ты. Ты хорошая.

— Я была не очень добра к тебе.

— Это нормально. Убедиться, что люди заслуживают увидеть тебя настоящую, прежде чем ты их впустишь.