— Плевать на то, что ты скажешь, потому что это будет лишь еще одна ложь. И я почти уверен, что снова, как последний дурак, добровольно обманусь. - Вскидываю руки, когда она все-таки пытается заговорить. - Нет, Аврора, ты хотела услышать мою версию истории? Так слушай. Жил был маленький Уродец: болезненный, немощный и совершенно не приспособленный к жизни в волчьем мире. Но однажды он повстречал Красавицу и как последний дурак влюбился с первого взгляда. Влюбился так сильно, что писал для нее невозможно глупые стихи, подбрасывал в учебники цветы и молился на каждый взгляд. Оживал, когда видел ее, и умирал, когда она уходила.

Аврора мотает головой, но я лишь начинаю говорить быстрее. Если не выплесну из себя все это, то просто захлебнусь.

— Они даже подружились: Уродец готовил за нее уроки, пока Красавица делала идиотские селфи и отсылала их поклонникам. Каждый раз разным, каждый раз даже не задумываясь о том, что ни одному из них не нужна по-настоящему. Прошла осень и зима, и вместе с весной Красавица расцвела. И бедный Уродец… забылся, потому что иногда она улыбалась так… будто улыбалась ему одному.

— Она именно ему и улыбалась! - кричит Аврора, и я закрываю уши ладонями, отчаянно мотая головой. Кажется, шея просто не выдержит и сломается, избавив тело от остатков жизни. - Ма’ну, пожалуйста!

— Заткнись! - ору я. - Заткнись!

Бабочки вторгаются в пустое пространство между нами, на миг воруя у меня и Аврору, и ее безупречное лицо за красивой маской. Паника охватывает с головы до ног, я слепо шарю руками перед собой и тут же одергиваю их, когда понимаю, что Аврора никуда не делась: стоит на том же месте и беззвучно плачет.

— Ты хотела, чтобы я пришел на твой День рождения. - Упрек горчит на языке. - Я не хотел, потому что знал - все насмешки будут для меня, и все унижение, и грубость. Но ты так просила, что я не смог отказать. Знаешь, что мать сказала мне в тот день? Что ты меня погубишь.

— Ты был нужен мне, - всхлипывает Аврора.

— О да, конечно, нужен. В роли главного клоуна!

— Это просто… Боги! - Она очень сильно дрожит, едва ли не в лихорадке.

Я хочу ее обнять. Боги, я так хочу ее обнять и вышвырнуть к черту все прошлое. Но просто не могу. Это все равно, что добровольно отпилить ноги и руки, расстаться с частью себя самого. Вероятно, мне бы даже удалось все забыть, но до конца своих дней прошлое волочилось бы за мной скулящим голодным псом. Наше с Авророй прошлое - это вереница невысказанных слов, в конце которых нельзя ставить многоточие. Для нас не придумали новых правил пунктуации. И точка, которую я вот-вот поставлю, будет громкой, как выстрел в висок.

— Я должен был заползти обратно в свою нору и перестать мечтать о звезде, но нет, я согласился, потому что ты так просила, со слезами. Тогда мне хотелось верить, что и у Уродца есть крохотный шанс понравиться Красавице, заслужить хотя бы один взгляд!

— Я любила его… тебя, - бормочет Аврора.

Ее слова пушечным ядром врезаются в мою грудь. Беззвучно ломаются ребра, обнажая беспомощную плоть. Жжет. Так сильно жжет, что я невольно прижимаю ладони к груди, пытаясь сделать хоть один вдох. Не получается, не выходит. Я чувствую себя выброшенной на берег рыбой, пылинкой в вакууме, которой по щелчку пальцев просто стерли рот, а легкие накачивают огненным вихрем.

— Пожалуйста, позволь тебе помочь… - слышу над головой голос Авроры и вдруг понимаю, что уже несколько минут стою на четвереньках. Скребу потрескавшийся пол, наплевав на то, что вслед за моими пальцами остаются кровавые следы. - Ма’ну, тебе нужно в больницу!

Я отмахиваюсь от ее помощи, потому что сейчас она хуже отравы. Отползаю в сторону, слепо хватаюсь скрюченными пальцами за столешницу и медленно поднимаюсь в полный рост. Бессмысленно даже пытаться восстановить дыхание и единственное, что остается - закончить рассказ до того, как мой сломанный мотор перестанет качать кровь по венам.

— Помнишь, ты сказала, что устроишь маскарад специально ради меня? Чтобы никто не узнал меня под маской. - Аврора никак не реагирует, и я снова кричу: - Помнишь мою маску, Аврора?!

— Ослиная шкура, - глухо отвечает она.

— Как из сказки, - смеюсь безумным смехом в ответ. - Хотел, чтобы ты узнала под ней меня настоящего, не уродца, а меня - мальчишку, который любил тебя сильнее собственной жизни. И ты помнишь, что было дальше.

— Да, я помню! - неожиданно зло выкрикивает она. - А вот ты, похоже, нет.

— Ты выставила меня посмешищем. - Делаю шаг к ней. - Они стояли там, тыкали в меня пальцами и смеялись, потому что уродец приперся на конкурс красоты.

— Это ты меня высмеял! Ты сказал, что я пустоголовая дура!

Я хватаю ее за плечи и трясу так сильно, что, кажется, все-таки сломаю. Аврора невнятно просит остановиться, но я просто не могу. Я должен вытрясти из нее признание, должен дать ей шанс хоть раз в жизни быть честной. И тогда, может быть, для нас еще не все будет кончено.

Громкий хлопок чуть не рвет в клочья барабанные перепонки.

На миг время застывает, и я медленно поворачиваю голову на звук.

— Убери от нее руки, псих, - говорит отец и опускает руку с пистолетом до уровня мой груди.

— Шэ’ар? - переспрашивает Аврора.

Он стоит в дверях зимнего сада и сизое облачко дыма витает вокруг его головы, будто нимб у сказочных существ из детских книг. Короткие всхлипы трещин наполняют тишину. Он стрелял в воздух, вверх, и пуля пробила дыру в стеклянном куполе. Паутинка трещин растекается во все стороны, словно неугомонный весенний ручей.

— Отпусти ее или я тебя убью, - повторяет отец.

Но согласие им не нужно, потому Аврора пользуется замешательством, чтобы ускользнуть из моих ослабевших пальцев. Она пятится ему за спину, будто это не жестокосердный ублюдок, а принц на белом коне.

— Мстить мне, причиняя боль ей… - Говорит Шэ’ар, и желчь сочится с его языка.

— Это не твое дело, - сквозь зубы цежу в ответ.

— Не мое?! Ты чуть не убил ее, чертов псих!

— Вы знакомы? - слышу Аврорины слова невпопад.

— Этот сумасшедший - мой сын.

— Надо же, сыном назвал, - паясничаю я. - А кто же тогда от меня отказался? Какой-то другой Шэ’ар, быть может?

— Ты весь в свою ненормальную мамашу, такой же психованный, как и она.

— Лучше быть психом, чем хоть каплей тебя.

— Что происходит? - чуть не шатается Аврора.

Я порываюсь к ней, желание удержать ее от падения сильнее желания причинить боль правдой, но Шэ’ар снова стреляет в воздух, и Аврора громко пронзительно кричит. Мелкие жалящие осколки падают на пол редким дождем. Я стряхиваю тот, что вцепился в кожу ключицы, а Шэ’ар хватает Аврору за талию и пятится с ней к двери.

— Отпусти меня! - брыкается она.

— Так ты не знаешь, да? - Он спрашивает ее, но смотрит на меня.

И я понимаю, что проиграл. Потому что и в моем прошлом не все гладко, и правда разрушит абсолютно все. Его правда.

— Это он сбил тебя в тот день, - говорит этот мерзавец. - Потому что так ему нашептала его сумасшедшая мамаша. Они вместе все подстроили: сперва загнали тебя под видом папарацци, а потом столкнули под колеса грузовика.

Все было совсем не так.

Я хочу прокричать об этом, но мне снова отчаянно не хватает воздуха.

— Что? - не понимает Аврора. - Твой сын?

— К сожалению, - слышу брезгливый ответ. - У него тяжелое расстройство личности. Как ты понимаешь, я этого не афиширую. Потому что в башке этого придурка живет… Ну-ка, сколько человек там живет, Ма’ну? Кем прикидываешься на этот раз?

— Убери от нее руки. - Я делаю еще шаг, глядя в одноглазое лицо смерти. Плевать, даже если он выстрелит - я должен забрать у него мою ар’сани.

— Еще шаг - и ты труп, - говорит Шэ’ар, и впервые в жизни я понимаю, что он совсем не блефует. Выстрелит и с облегчением избавится от грязного пятна на своей безупречной репутации.

— Ты хотела знать, почему я больше не хочу иметь детей? - спрашивает он Аврору. - Вот поэтому. Потому что у меня их было целых два. Сраные близнецы, рожденные под порченной луной. Один уродец, а другой вообще непонятно кто.