И… ничего.

Он совершенно спокоен и собран, и все так же улыбается без намека на то, что произошло нечто выдающееся. Возможно, он гонщик? Или любитель экстрима? Стритрейсер[1]? В конце концов, это уже вторая спортивная тачка, за рулем которой я его вижу. Хотя вариант, что он просто позер, сынок богатеев-лунников, кажется более реальным.

— Кто ты такой? - спрашиваю, краем глаза замечая «моргнувший» сигнал светофора.

— Твой джин из бутылки на эту ночь, Вишенка, - ухмыляется он и, пока я пытаюсь переварить, откуда взялось дурацкое, донельзя «ванильное» прозвище, тянется ко мне и замирает около самых губ.

Боги, он даже не пристегнут! Оказывается, в этой тачке чокнутая и больная на всю голову не только я.

— Я не целуюсь на первом свидании, - говорю максимально холодно, при этом не отказывая себе в удовольствии наслаждается видом его губ. Они правда потрясающие: такие выразительные и тугие, что хочется постучать по ним кончиком пальца, увидеть, как подушечка будет пружинить от влажной кожи. Ни единого пятнышка, ни единой трещинки.

— А я не собираюсь тебя целовать, Вишенка, - ухмыляется он.

Слежу за его руками и с опозданием замечаю, что он проверяет мой ремень безопасности.

Ладно, сумасшедший красавчик, два ноль в твою пользу.

До следующей остановки мы доезжаем, как добропорядочные граждане. Ма’ну не дает мне выйти: берет на руки и бережно «выносит» из салона. Я обхватываю его за шею и перебираю пальцами волосы. Он весь какой-то слишком идеальный, и волосы - не исключение.

— Осторожнее, Вишенка, а то уроню, - предупреждает он, уверенным шагом сокращая расстояние до какого-то заброшенного старинного здания.

— Уронишь - и я тебе глаза выцарапаю, - почти нараспев предупреждаю я.

— Они дороги мне как память о матери, ар’сани, - отзывается Ма’ну, пинком открывая трухлявую покосившуюся дверь.

Почему-то отмечаю, что здоровенный амбарный замок уныло болтается на ржавой петле.

Даже спрашивать не хочу, куда он меня приволок. Пусть это будет сюрпризом.

 [1] Стритрейсер - участник неофициальных и зачастую незаконных автомобильных гонок, которые проходят на общественных дорогах

Ма’ну несет меня по лестнице: выше и выше, второй этаж, третий, четвертый. Его дыхание даже не сбивается. Почти хочется спросить, в каком месте у него батарейки, но держу язык за зубами. Не все ли равно, что он за человек и чем живет? Я уже знаю, что это знакомство умрет вместе с этой ночью, растает в оранжевом зареве рассвета, и я больше никогда не увижу безумного парня с самыми невероятными в мире губами.

На пятом лестница обрывается на чердаке, и я не сразу замечаю люк наверху. Ма’ну с сожалением ставит меня на ноги, выбирается в него и протягивает мне руку. Вот так я оказываюсь на крыше: под россыпью огромных звезд, ярким голубым пятаком луны и стрекотом старого проектора. Здесь не очень многолюдно, но почти все пришли парочками: расстелили газеты или даже покрывала, уселись на пол и в обнимку смотрят старье про гангстеров на желтоватом матерчатом экране. Поверить не могу, что такой позер, как Ма’ну, знает о существовании подобных местечек. Слишком уж здесь… романтично для таких, как он. Или же в его арсенале соблазнителя есть пара приемчиков для жертв вроде меня, которых не удивить цветами и не взять улыбочками.

— Нравится? - спрашивает лунник, становясь позади меня.

— Мило, - говорю я, хоть на самом деле место просто потрясающее. До фильма мне, если честно, нет никакого дела, но вид на заброшенную часть города и старые крыши будоражит воспоминания из детства. Те, в которых мы с сестрами выбирались на чердак и устраивали посиделки с полным термосом горячего чая и медовыми кексами. - Сколько девушек купились на это, Ма’ну?

— Много, - не моргнув глазом, признается он.

Ладно, умник, вот тебе еще одно очко - за честность.

Прежде чем я успеваю предупредить, что на голую крышу не сяду, он снимает пиджак и расстилает его на свободном участке. Здесь мы не на отшибе, но и подальше от остальных. Садится, вытягивает длинные ноги и жестом приглашает сесть рядом. Но у меня есть идея получше.

— Люблю девушек, которые знают, чего хотят, - хвалит он, когда я без стеснения усаживаюсь ему на колени. Обхватывает руками, притягивая к груди и, почувствовав сопротивление, поясняет: - Ты быстро замерзнешь, ар’сани. Обещаю не лапать, пока сама не попросишь.

Не хочу говорить банальности. Пусть я Черная королева в прошлом, но моя гордость никуда не делась. И то, что мне необходимо глотнуть жизни хотя бы раз в году вовсе не означает, что я запросто падаю в руки первого встречного парня с родословной, дорогой машиной и внешностью божества.

Мы смотрим фильм и находим забавным пытаться угадать, что было в начале, ведь, судя по сюжету, мы примерно на середине. Ма’ну в самом деле не распускает руки, лишь крепко обнимает за талию, и замок из его пальцев у меня на животе приятно греет кожу даже сквозь платье. В какой-то момент я настолько теряю бдительность, что чуть было не признаюсь, как мне хорошо. Сто лет никто вот так не водил меня на свидания, и я понимаю, что разучилась получать удовольствие от простых мелочей жизни. Забыла, что радость доставляют не только дорогие тряпки и украшения, но и звезды над головой.

— Кто тот придурок, с которым ты пришла в ресторан? - спрашивает Ма’ну, когда на экране появляются титры.

— Призрак из прошлого, - отвечаю я. И прикусываю язык, потому что обещала себе никогда и ни с кем не обсуждать ни свое прошлое, ни людей, которые расписались под крахом будущего. - Но это не твое дело.

— Бедная ар’сани со сломанными крыльями, - шепчет он, разглядывая меня голубыми искрами глаз. - Твое место на сиреневом бархате.

— Что? - не понимаю я.

— Ничего, - моргает он, словно только что проснулся ото сна. - Как насчет перекусить?

— Слишком поздно для перекусов, - отмахиваюсь я.

— Не ври, Вишенка, я слышу, как у тебя живот урчит.

Ма’ну снова наклоняется к моим губам и на этот раз осторожно дует на них, словно на созревший одуванчик. Чуть приоткрываю рот и ловлю его дыхание.

Если бы он сейчас захотел меня поцеловать - я бы не противилась. Не потому что увлеклась - это было бы слишком глупо. Просто мы с ним похожи на две стремительно сближающиеся звезды, которые не должны были встретиться, но встретились. Сила притяжения сулит нам большие неприятности и короткую жизнь, но поцелуй, вероятно, все равно того стоит.

— Я не целуюсь на первом свидании, Вишенка, - возвращает лунник мои же слова.

— Четыре ноль, - сквозь взрыв смеха говорю я.

Он точно так же сносит меня вниз, и его дыхание снова ровное и спокойное. Ни намека на то, что ноша его хоть немного тяготит или доставляет дискомфорт. А я не возражаю: сегодня ночью мне хочется быть той самой Черной королевой, которую носили на руках за один только взгляд. И я совершенно не хочу разрушать очарование момента и спрашивать, куда отвезет меня неожиданный спутник. Кажется, он действительно умеет удивлять, даже если использует на мне десятки раз опробованные и испытанные приемчики. В конце концов, я-то впервые за свои двадцать пять смотрела черно-белое кино на крыше старого дома со штопаного экрана.

Мы едем не очень далеко - буквально пару кварталов, и Ма’ну останавливает машину около небольшого кафе под вывеской «Безумные 80-ые».

— Нас будут кормить бутербродами с докторской колбасой? - посмеиваюсь я, пока лунник заносит меня внутрь и усаживает на обитый красным дерматином диванчик.

Антураж не то, что намекает - он кричит о том, что прообразом всего этого стала забегаловка из американского молодежного сериала в духе «Беверли-Хиллз». Чувствую себя девочкой, которая вернулась в прошлое, которого не знала, и увидела, как выглядели первые куклы Барби.

Вопреки моим опасениям, нам приносят приличное меню, из которого я заказываю стейк средней прожарки и салат из свежих овощей. Мой спутник улыбается официантке и заказывает тоже самое. Девчонка чуть не течет от его улыбки, и я мысленно качаю головой, заранее жалея дурочку. Не сомневаюсь, что, когда Ма’ну отвезет меня домой и получит заслуженное «до свидания», он вернется сюда и воспользуется ее слабостью. Но какое мне дело?