Я лежала на своей кровати в башне с поэтичным названием Семь Ветров и безучастно разглядывала золотую лепнину на потолке. После откровения Джанны прошло уже два дня. Тогда у меня случилась истерика, закончившаяся обмороком и жаром, перешедшим в бред. Я прометалась в бреду два дня, находясь на границе между жизнью и смертью, но теперь мое тело покрывали перламутровые тейтры, а я вспомнила то, кем являлась на самом деле. Но это знание не доставляло мне ни малейшего удовольствия.

Королева сидов? Меня пробрал истерический смешок. Ну да, короновать меня успели… утром, а ночью меня не стало. Недолго же я правила своим народом. Младшая дочь, которой предстояло достичь пятидесяти лет и вступить в династический брак с тем, кого выберет отец. Но все произошло совсем не так.

Когда захватили родителей, отец еще успел отдать приказ спрятать меня и брата, но было уже поздно. Помню, как меня вывезли из столицы вместе с сонмом нянек и слуг, но люди Эл'Селверин по дороге перехватили наш обоз. Помню боль и стертые в кровь запястья, помню свой страх и слезы…

Мой отец продержался три месяца, совершая преступления против жизни по приказу безумца. Брат не выдержал двух недель. Все это время меня держали в подземелье, не снимая цепей, словно боялись, что слабая девчонка сможет сбежать, но с браслетами подчинения я не способна была и шагу сделать без позволения хозяина.

Когда пришли за мной, я уже знала, что моей семьи больше нет. Дроу провели обряд коронации, больше похожий на фарс, и приковали к трону кандалами. Короной мне был венок из роз с острыми шипами, поцарапавший лоб до крови.

Наши короли действительно носили розы вместо золотых корон, но наши розы были особые, без шипов, они символизировали красоту и безобидность лунных эльфов. А дроу просто поглумились над нашим обычаем и смеялись над моими слезами. Жестокий народ, у которого в чести лишь войны и победы. Они не знают слабостей и презирают слезы. Сиды были для них лишь средством достижения цели, и их не волновало, сколькими невинными жизнями придется за это заплатить.

Теперь я вспомнила и Джанну. Правда, в моей памяти она была другой, такой же, как все эльфы. Она присутствовала на моей коронации вместе с членами своей семьи, но старалась не смотреть на поддельный трон из лунного камня, на котором была прикована я. Настоящий-то был спрятан в Холмах! Сколько ей тогда было? Лет пятьсот? Наверное, уже после моей смерти Эл'Селверин настигло проклятье богов, и они обзавелись такой отталкивающей внешностью.

Я неожиданно вспомнила ее племянника Айренира. Он действительно страшен, но его внешность не вызывает у меня отвращения. Я же сид, нам не свойственно ненавидеть или мстить, мы можем только бежать и скрываться. Только кто «мы»? Осталась лишь я.

Внезапно, мне захотелось выйти из этой комнаты на свежий воздух, точно стены давили на меня могильной плитой. Я вылезла из постели, завернувшись в покрывало, и шагнула в сторону окна. Вместе с памятью вернулся и мой дар. Теперь я видела разноцветные потоки магии вокруг меня и светящиеся накопители внутри живых существ. Служанки-парвати оказались слабенькими магичками, а вот у пришедшей проведать меня Арейны магический резервуар сиял ярко-алым, с бордовыми бликами. Он выглядел словно переплетение коротких линий в ауре, но сиял как сверхновая, слепя глаза. Арейна оказалась огненным магом. Я не захотела с ней разговаривать, но она сказала, что очень сожалеет о преступлениях своего деда. Мне ее сожаление было ни к чему: через полторы тысячи лет все эти слова казались бесполезными и бесконечно опоздавшими.

Я коснулась высоких створок окна, и они легко распахнулись, подчиняясь моим желаниям. Свежий горный воздух коснулся моего лица, взъерошил волосы. Я заново узнавала этот мир, как блудная дочь, наконец-то вернувшаяся в объятия любящего отца.

Вот и мраморный парапет, на котором так любит сидеть Эрионар-дракон, когда думает, что я сплю и не вижу его. Я взобралась на широкие каменные перила и выпрямилась во весь рост, сбросив покрывало и раскинув руки. Ласковый ветер теребил мою сорочку, путал локоны, но мне было все равно. Я вдыхала полной грудью воздух родного мира, куда я возвратилась после стольких веков добровольного изгнания — и не могла надышаться…

Внезапно, чьи-то горячие руки схватили меня и неистово прижали к твердому телу.

— О боги! Что ты надумала! — раздался над моей головой перепуганный голос Эрионара.

Я подняла голову и опешила, увидев, как страх исказил его лицо.

— Что-то случилось? — встревожилась я.

— Ничего особенного, — прохрипел он, пытаясь взять себя в руки, — если не считать того, что моя виалле едва не покончила с собой!

— Но я не собиралась…

Он перебил, не слушая меня:

— Еще раз так сделаешь, и я прикую тебя к кровати цепями!

— Не много ли цепей на мой век, — печально усмехнулась я.

Он смешался, испытывая противоречивые чувства злости и стыда, которые не могли скрыть его глаза. Подхватил меня на руки и вернулся в комнату.

— Я прошу тебя, — прошептал он, усаживая меня на кровать, — не делай так больше. За эти дни я едва не сошел с ума от страха, что ты возненавидишь меня за грехи моих предков. Я боялся, что потеряю тебя, не успев обрести. Ты предназначена мне самими богами, ведь если бы не мой дед, мы бы встретились еще много сотен лет назад. Ты моя судьба, моя единственная…

Не договорив, он схватил меня в объятия, сжимая почти до боли, и припал к губам безумным поцелуем.

Теперь я все поняла! Увидев мои тейтры, он понял, кто я, и был ошарашен тем, что его невеста — вернувшаяся из небытия королева сидов. Он думал, что его родство с уничтожившей мой род династией станет непреодолимым препятствием для нас. Что ж, я не могу сказать, что мне все равно, но время притупило боль. Я могла тосковать и плакать об упущенных возможностях, но не смогла бы ненавидеть. Ненависть — темное чувство, а лунный эльф это полностью светлое существо.

Его неистовая страсть пронзила меня подобно стреле, затуманивая разум, лишая рассудка. Мы, как две половинки одного целого, слились воедино в порыве стать ближе друг к другу… Он сжимал меня так сильно, что я задыхалась, но не желала, чтобы он меня отпускал, нет, только бы не прерывался этот яростный и нежный поцелуй!

Неожиданный грохот заставил нас отпрянуть друг от друга. В стороне сияла рамка портала, а рядом с ней стояла обескураженная Арейна. У ее ног валялся перевернутый поднос с моим завтраком. Девушка была так ошеломлена представшим зрелищем, что не могла вымолвить и слова, лишь глупо хлопала ресницами. Эрионар тут же стал каким-то отчужденным, а вот я, наоборот, была рада ее появлению. Страсть асура оказалась столь сильна, что едва не утянула меня в свой омут. Если бы не Арейна, не известно, смогли бы мы остановиться или нет.

— Простите, — девушка отшатнулась в сторону под мрачным взглядом брата.

— Что ты хотела? — грубо спросил он.

— Отец звал тебя… я не знаю зачем, но он сказал, что это важно.

Эрионар тяжело вздохнул и поправил одеяло, заботливо укутывая меня.

— Скажи ему, что я сейчас приду. Ну! — поторопил он нетерпеливо, видя, что она замешкалась, прибирая с полу. — Это работа слуг, даже любопытство не должно заставить тебя забыть о том, кем ты являешься.

Пристыженная Арейна исчезла в светящемся овале портала. Эрионар ласково усмехнулся ей в след и с любовью произнес:

— Она совсем еще дитя, такая непосредственная.

Эти слова наполнили болью мое сердце.

— Сколько ей лет? — спросила я, стараясь не выдать своих чувств.

— Почти триста, но ведет себя как подросток.

— Мне было всего восемнадцать, когда твой дед убил меня, — с болью в голосе прошептала я. — Ему было не важно, что я ребенок. Сейчас я не на много старше, но уже не чувствую себя младенцем…

Он отшатнулся от меня так, будто я его ударила. Фиолетовые глаза на мгновение вспыхнули и тут же погасли. Он резко отвернулся, но я успела заметить, как его лицо исказилось, словно от боли.