– Он безумен, – холодно пояснила она. Она стояла неподвижно, словно статуя. Нож Мин торчал у нее из ключицы, так что грудь черного платья была залита кровью. И, тем не менее, эта женщина напоминала скорее королеву, восседающую на троне. – Грендаль сумела бы объяснить это лучше меня. Безумие – ее конек. И все же, я попытаюсь. Вы, наверняка, знаете, что есть люди, которые слышат голоса у себя в голове. Иногда, крайне редко, эти голоса принадлежат тем, кто жил когда-то давно. Ланфир говорила, что ему известны вещи из нашей Эпохи, вещи, которые может знать только Льюс Тэрин Теламон. Так что он явно слышит голос Льюса Тэрина. И не важно, что этот голос реален. Это, скорее даже к худшему. Даже Грендаль не удавалось полностью восстановить психические функции у тех, кто слышал реальные голоса. И, насколько я понимаю, он может погрузиться в полное безумие… в любой момент. – Ее губы изогнула улыбка, однако темные глаза сохранили прежнее выражение.

Станут ли все они смотреть на него иначе после этого? Лицо Логайна представляло собой каменную маску. Башир, казалось, все никак не мог поверить. Губы Найнив приоткрылись, глаза расширились. Узы… На какой-то бесконечно долгий момент узы оставались… пустыми. Ранд не знал, сможет ли пережить, если Мин отвернется от него. Отвернуться – это лучшее, что она может сделать для себя. Однако сострадание и решимость, нерушимые, как скалы, сменили пустоту. А за ними нахлынула любовь… Такая горячая и пламенная, что он буквально мог греть над ней руки. Девушка еще сильнее прижалась к нему, и Ранд попытался накрыть ее ладонь своей. Он слишком поздно спохватился и не успел отдернуть покалеченную руку, прежде чем культя коснулась ее запястья. Узы хранили нерушимое спокойствие.

Кадсуане подошла ближе к высокой женщине и принялась рассматривать ее. Такое ощущение, что встреча с одной из Отрекшихся, ничуть ее не смутила, как и встреча с Возрожденным Драконом:

– Ты слишком спокойна для пленницы. Вместо того, чтобы отрицать обвинения, ты свидетельствуешь против себя.

Теперь Семираг холодно улыбалась не Ранду, а Кадсуане:

– Почему я должна отрицать себя? – гордость сквозила в каждом слове. – Я – Семираг.

Кто-то ахнул, а большинство сул’дам и дамани принялись всхлипывать. Одну хорошенькую, светловолосую сул’дам внезапно стошнило, а другая, коренастая и смуглая, выглядела так, будто вот-вот проделает то же самое.

Кадсуане просто кивнула:

– А я – Кадсуане Меледрин. С нетерпением жду нашей долгой беседы.

Семираг презрительно усмехнулась. Что ж, храбрости ей не занимать.

– Мы думали, она – Верховная леди, – запинаясь, принялась поспешно оправдываться Фалендре. Она чуть ли не выдавливала из себя слова. – Мы считали, что нам оказана великая честь. Она взяла нас с собой из зала в Таразинском Дворце. Появилась… дыра в воздухе, и мы прошли через нее сюда. Клянусь вам! Мы думали, она – Верховная леди.

– Значит, нет никакой армии, готовящейся ударить по нам, – подытожил Логайн. По его тону сложно было сказать, радует его это или печалит. Он вытащил меч на дюйм из ножен, а потом резко задвинул его обратно. – Что будем делать с этими? – Он кивнул в сторону сул’дам и дамани. – Переправим их в Кэймлин, как и остальных?

– Мы отправим их обратно в Эбу Дар, – сказал Ранд.

Кадсуане развернулась и взглянула на него. Ее лицо – безупречная маска Айз Седай. Однако Ранд сомневался, что внутри она столь же невозмутима. Ошейник дамани вызывал отвращение у всех Айз Седай без исключения. Найнив даже не пыталась казаться безмятежной. Ее глаза искрились гневом, она сжимала свою косу так яростно, что перепачканные кровью пальцы побелели. Она хотела что-то возразить, но Ранд опередил ее. – Мне жизненно необходимо это перемирие, Найнив. А если мы возьмем в плен этих женщин, нам вряд ли удастся чего-нибудь добиться. Не спорь. Шончан назовут это именно пленом, и сами дамани будут считать именно так. Тебе это прекрасно известно. А так они смогут донести до всех, что я хочу встретиться с Дочерью Девяти Лун. Наследница трона – единственная, кто может заключить это перемирие.

– И все равно мне это не нравится, – твердо проговорила Найнив. – Мы могли бы освободить дамани. А остальные вполне справились бы с твоим посланием.

Дамани, даже те, кто еще не плакал, залились слезами. Некоторые звали своих сул’дам, умоляя спасти их. На лице Найнив появилась болезненная гримаса, и она подняла руки, показывая, что спор окончен.

Двое солдат, которых Башир отправил обыскивать дом, вернулись, – ходили они немного вразвалку, что выдавало в них людей, привыкших большую часть времени проводить в седле. У Хамада из-под шлема торчала густая черная борода и виднелся шрам через все лицо. Аган носил густые, как у Башира, усы. Под мышкой он нес простую деревянную коробку без крышки. Оба поклонились Баширу, положив ладони на рукояти мечей.

– Дом пуст, милорд, – сообщил Аган. – Но на всех коврах есть пятна засохшей крови. Словно здесь произошла резня, милорд. Я думаю, кто бы тут ни жил раньше, все они мертвы. Вот это мы нашли возле двери. Не похоже, чтобы это принадлежало хозяевам, так что я принес ее сюда.

Он вручил коробку. Внутри лежали смотанные ай’дам и множество браслетов, сделанных из черных металлических сегментов, одни побольше, другие поменьше.

Ранд потянулся к коробке левой рукой, но потом вспомнил о травме. Мин заметила его движение и отпустила правую руку, чтобы он смог взять из коробки несколько черных металлических браслетов. Найнив охнула.

– Ты знаешь, что это? – спросил он.

– Это мужские ай’дам, – сердито ответила она. – Эгинин говорила, что выбросила все это в океан! Мы поверили ей, а оказывается, она приказала кому-то сделать копию!

Ранд бросил браслеты обратно в коробку. Там было шесть больших браслетов и пять серебряных поводков. Кого бы он ни привел с собой, Семираг хорошо подготовилась.

– Значит, она полагала, что сможет захватить нас всех.

Эта мысль заставила его поежиться. Ранд чувствовал, как дрожит Льюс Тэрин. Никому не хочется попасть в руки Семираг.

– Она приказала закрыть нас щитом, – пояснила Найнив, – но попытка провалилась, потому что мы уже удерживали Силу. Если бы все сложилось иначе, и ни у меня, ни у Кадсуане не оказалось бы наших тер’ангриалов … я не знаю, каким был бы исход. – Она тоже поежилась.

Ранд взглянул на высокую Отрекшуюся, и она совершенно спокойно встретила его взгляд. Совершенно хладнокровно. Ее репутация мучительницы подминала под себя все. Поэтому забыть, какой она опасный противник, было совсем несложно.

– Закрепите щиты вокруг остальных узлом, а то они развеются через несколько часов, и переправьте их куда-нибудь поближе к Эбу Дар.

На секунду он подумал, что Найнив снова станет возражать, но та промолчала и, сильно дернув себя за косу, повернулась к нему спиной.

– Кто ты такой, что смеешь просить о встрече с Верховной леди? – сурово осведомилась Фалендре. Она чрезвычайно отчетливо выговорила титул.

– Меня зовут Ранд ал’Тор. Я – Возрожденный Дракон.

Если они разрыдались, услышав имя Семираг, то, узнав его имя, буквально взвыли.

Прислонив ашандарей к седлу, Мэт сидел верхом на Типуне в темноте среди деревьев и ждал, окруженный двумя тысячами конных арбалетчиков. Солнце зашло не так давно, и события должны вот-вот начаться. Сегодня ночью им предстоит напасть на лагеря Шончан в полудюжине разных мест. Какие-то из них поменьше, какие-то побольше, но с каждым придется повозиться. Лунного света, проникающего сквозь ветви над головой, вполне хватало, чтобы Мэт мог разглядеть лицо Туон. Она настойчиво потребовала отправиться с ним, так что рядом, само собой, торчала и Селусия со своей мышастой кобылой и, как обычно, сверлила его взглядом. К сожалению, было не настолько темно, чтобы скрыть этот момент. Туон, должно быть, не особо радовали те события, которые должны случиться сегодня, однако по ее лицу сложно было что-либо прочесть. О чем она думает? Всем своим видом она являла эталон строгой судьи.