– Доброго вам утра, Айз Седай, – промолвил Посвященный с легким поклоном, когда всадницы, натянув поводья, остановились перед ним. Очень легкий поклон – он ни на миг не отвел от них взора. Выговор у парня был мурандийский. – И что таким прекрасным утром понадобилось шести сестрам здесь, в Черной Башне?

– Встретиться с М’Хаелем, – ответила Певара, едва не подавившись последним словом, но сумев совладать с собой. На Древнем Языке оно значило «предводитель», но его значение, если брать слово отдельно, как титул или звание, придавало ему намного больший вес, как будто бы его носитель возглавлял всех или все.

– Ага, встретиться с М’Хаелем, вот как? И как мне сказать – из какой вы Айя?

– Красной, – ответила Певара и увидела, как Посвященный моргнул. Очень хорошо. Хотя и пользы особой в этом и нет.

– Красной, – произнес тот без всякого выражения. Его удивление оказалось весьма мимолетным. – Что ж, ладно. Энказин, ал’Син, вы оставайтесь на посту, а пока я узнаю, что на это скажет М’Хаель.

Мужчина в черном повернулся спиной к Айз Седай, и перед ним возникла серебристая прорезь переходных врат, развернувшаяся в проход, по размерам не больше дверного проема. Интересно, он способен создавать врата только такого размера и не больше? Певара помнила, что у сестер возник спор о том, каких мужчин связывать узами – тех, кто обладает наибольшими способностями в Силе, или тех, кто слабее всего. Слабого, возможно, намного легче контролировать, а сильный может быть – несомненно, и будет – намного более полезен. Они пришли к такому общему мнению: пусть каждая сестра решает для себя сама. Мужчина быстро юркнул во врата и закрыл их за собой, и у Певары не было возможности получше что-то рассмотреть: она успела лишь заметить белокаменное возвышение, со ступенями с одной стороны, на которой стоял квадратный черный камень.

Это мог бы быть один из строительных блоков для стены, только отполированный до блеска. Двое оставшихся мужчин в черном так и стояли в середине двойной арки, словно бы преграждая путь сестрам, чтобы те не въехали в ворота. Один из них был салдэйцем – тощий, широконосый мужчина средних лет, с виду напоминающий конторщика или писца: он слегка сутулился, словно бы долгие часы проводил, сгорбясь за письменным столом. Второй – юноша, почти мальчик, – то и дело смахивал пятерней с глаз темные пряди, хотя ветер почти сразу вновь принимался их теребить. Ни тот ни другой не выказывали ни малейшего признака беспокойства от того, что стоят нос к носу против шести сестер. Если, конечно, они тут одни. Может, в тех башнях засели еще? Певара сдержалась, чтобы не взглянуть на верхушки башен.

– Эй, мальчик! – произнесла Десала мелодичным, словно звенящие колокольчики, голосом. Причем колокольчики ее звенели гневом. Чтобы наверняка разбудить ее гнев, достаточно обидеть ребенка. – Тебе надо дома сидеть, с матерью, и уроки учить. Что ты тут делаешь?

Мальчик густо покраснел и вновь смахнул пятерней волосы с лица.

– С Сэмлом все хорошо, Айз Седай, – сказал салдэйец, похлопывая мальчишку по плечу. – Он быстро учится, и ему не надо дважды ничего показывать – на лету схватывает.

Паренек расправил плечи, с достоинством выпрямился, с горделивым выражением лица, заткнул большие пальцы за ремень, на котором болтался меч. Меч – в его-то возрасте! Да, верно, отпрыск какого-нибудь знатного семейства, достигнув того же возраста, что и Сэмл ал’Син, наверняка не год и не два обучался бы владению клинком, но ему все равно не позволили бы носить меч!

– Певара, – спокойно произнесла Тарна, – о детях и речи нет. Я знала, что у них тут и дети есть, но – никаких детей.

– О Свет! – прошептала Мелара. Ее белая кобыла почувствовала волнение хозяйки и вскинула голову. – Уж точно никаких детей!

– Это было бы гнусно, – промолвила Джизрейл.

– Никаких детей, – быстро согласилась Певара. – По-моему, нам лучше воздержаться от разговоров, пока мы не увидим мастера… М’Хаеля.

Джвиндра фыркнула.

– Что значит «никаких детей», Айз Седай? – спросил, нахмурившись, Энказин. – Что значит «никаких детей»? – повторил он, не дождавшись ответа.

Больше он не походил на писца. Сутулость никуда не делась, но его раскосые глаза вдруг засверкали каким-то… опасным огоньком. Обратился ли он к мужской половине Силы? От подобной возможности у Певары по спине прошел холодок, но она поборола желание обнять саидар. Судя по всему, кое-кто из способных направлять Силу мужчин как-то чувствовал, когда женщина обращается к Силе. Судя по виду Энказина, сейчас он вполне мог пойти на опрометчивый шаг.

Они ждали в тишине, только изредка раздавался стук копыта, когда чья-то лошадь переступала с ноги на ногу; Певара молчаливо терпела, тренируя выдержку, Джавиндра что-то тихонько бурчала под нос. Слов Певара не разобрала, но, слыша подобное ворчание, она понимала, что женщина недовольна. Тарна и Джизрейл, вытащив книги из своих седельных сумок, читали. Хорошо. Пусть эти Аша’маны видят, что они нисколько не взволнованы. Только вот даже на мальчишку, похоже, их спокойствие не произвело никакого впечатления. Они с салдэйцем просто стояли в воротах и наблюдали за Айз Седай, почти не моргая.

Спустя примерно с полчаса сквозь открывшиеся переходные врата, на этот раз побольше размером, шагнул мурандиец.

– М’Хаель примет вас во дворце, Айз Седай. Ступайте туда. – Кивком головы он указал на проем переходных врат.

– Вы будете нас сопровождать? – спросила Певара, спешиваясь. Врата были больше, но чтобы проехать через них верхом, ей пришлось бы пригнуться.

– На той стороне кто-нибудь будет. Он вас и проводит. – Мурандиец коротко, лающе рассмеялся. – С такими, как я, М’Хаель общаться не очень-то любит.

Сказанное им Певара взяла на заметку, решив обмозговать все как следует позднее.

Как только последняя из Айз Седай миновала врата, выйдя к белокаменному возвышению-платформе со сверкающим зеркальным блеском черным камнем, врата мгновенно схлопнулись, однако без внимания гости не остались. Четверо мужчин и две женщины в грубых шерстяных одеждах взяли лошадей под уздцы, а смуглый, крепкого сложения мужчина, на чьем высоком воротнике красовались и серебряный меч, и красно-золотая фигурка дракона, приветствовал сестер легким поклоном.

– Следуйте за мной, – коротко обронил он, с тайренским акцентом. Взгляд его напоминал два бурава.

И вот он, тот дворец, о котором говорил мурандиец, – двухэтажное здание из белого мрамора, увенчанное куполами-луковками и шпилями в салдэйском стиле, отделенное от огромной утоптанной площадки белой платформой. Дворец нельзя было назвать очень большим, но очень многие знатные семьи живут в особняках куда меньше и не столь грандиозных. Широкие каменные ступени поднимались к просторной площадке перед высокими сдвоенными дверями. Каждая створка несла на себе резное и позолоченное изображение кулака в латной перчатке, сжимающего три молнии. Не успел тайренец подойти к дверям, как они распахнулись, но слуг видно не было. Должно быть, мужчина воспользовался для этого Силой. Певара вновь ощутила холодную дрожь. Джавиндра что-то тихо пробормотала под нос. На этот раз ее бормотание очень походило на слова молитвы.

Дворец мог бы принадлежать какому-нибудь вельможе, имеющему склонность к гобеленам с изображениями батальных картин и к красно-черным плитам пола, но только вот нигде не было заметно слуг. У него же должны быть слуги, хотя, к сожалению, среди них и не было «глаз-и-ушей» Красной Айя, однако неужели он ожидал, что слуги не будут попадаться на глаза, когда в них нет нужды, или же он распорядился убрать их из коридоров? Вероятно, для того, чтобы никто не видел приезда шести Айз Седай. Такие мысли закономерно приводили к заключениям, на которых Певаре не хотелось останавливать свои размышления. О поджидающих их опасностях она полностью отдавала себе отчет еще до того, как покинуть Белую Башню. Незачем на них зацикливаться.

Покой, куда привел Айз Седай тайренец, представлял собой тронный зал, где кольцо вырезанных в виде спиралей колонн поддерживало, должно быть, самый большой дворцовый купол; интерьер зала украшала позолота, а с золоченых цепей свисали массивные вызолоченые лампы. Вдобавок вдоль изгибающихся стен выстроились высокие стоячие светильники-торшеры с зеркальными отражателями. По обе стороны от входа в зал выстроилось примерно сто мужчин в черных куртках. Каждый из них, насколько видела Певара, носил на вороте знаки в виде меча и дракона, это были мужчины с суровыми лицами, с недоверчивыми лицами, с жестокими лицами. Взгляды мужчин впились в нее и в других сестер.