Судя по всему, Люка идея понравилась, потому что он задумчиво закивал. Но потом он вдруг покачал головой и с напускной печалью на лице развел руками:

– И что же это получится – странствующая труппа, которая никогда не дает представлений? Очень подозрительно. У меня есть грамота, и Верховная Леди замолвит за меня словечко, да и вы же не навлечете на нас орду Шончан. Пусть уж все идет как есть. Целее будете.

Этот скряга вовсе не заботится о треклятой безопасности Мэта Коутона, он просто думает, что его треклятые представления принесут больше, чем Мэт заплатит! И кроме этого он жаждет славы большей, чем у его артистов, слава для него не хуже денег. Кое-кто из труппы поговаривал о том, чем займется в старости, когда покончит с выступлениями. Но только не Люка. Он будет продолжать до тех пор, пока замертво не упадет посреди представления. И устроит так, что это увидит максимальное количество зрителей.

– Еда готова, Валан, – нежно пропела Лателле, полотенцем снимая с огня чугунный котелок и ставя его на толстую тканую салфетку на столе. Два места уже были накрыты: тарелки, покрытые белой глазурью, и серебряные ложки. Люка всегда будет есть с серебряных ложек, даже если все остальные будут довольствоваться оловянными, металлическими или даже деревянными. Суровая укротительница медведей – колючий взгляд, поджатые губы – выглядела непривычно в белом переднике, надетом поверх синего платья, расшитого блестками. Наверняка, когда она хмурилась, бедные мишки мечтали, чтобы поблизости оказалось дерево, в кроне которого можно спрятаться. Но, как ни странно, она порхала вокруг мужа, чтобы обеспечить ему всяческие удобства. – Вы позавтракаете с нами, мастер Коутон?

В этом вопросе не было и намека на приглашение, скорее даже наоборот. Женщина даже не повернулась к посудному шкафу, где стояли тарелки.

Мэт отвесил ей любезный поклон, от чего хозяйка помрачнела еще больше. Он никогда не переходил с этой женщиной за грань вежливого общения, но почему-то все равно ей не нравился.

– Благодарю за сердечное приглашение, мистресс Люка, но нет.

Она что-то проворчала. Вот и будь потом вежливым. Он нахлобучил шляпу с плоскими полями и ретировался. Игральные кости все так же гремели в голове.

Большой вагон Люка, сверкающий синим и красным, украшенный золотыми звездами и кометами, не говоря уже о всевозможных фазах луны, нарисованных серебряной краской, стоял в самом центре циркового лагеря, вдали от вонючих клеток с животными и коновязи. Его окружали фургоны поменьше – эдакие домики на колесах, без окон, выкрашенные в один цвет и без вычурных украшений, как у Люка, – а также палатки из синей, красной, зеленой и иногда полосатой ткани, не уступающие по размерам целым домам. Солнце уже поднялось над горизонтом на высоту собственного диска, по небу плыли брызги белых облаков. Вокруг, играя с обручем и гоняя мяч, бегали дети, а артисты разминались перед утренним выступлением. Женщины и мужчины скручивались и растягивались, многие уже были одеты в костюмы и платья, усыпанные сверкающими блестками. При виде четверки акробатов в тонких брюках, стянутых на щиколотках, и в полупрозрачных блузах, оставлявших мало простора для воображения, Мэт вздрогнул. Двое из них стояли на голове на одеялах, расстеленных на земле возле их красной палатки, а еще двое заплели свои тела в такие узлы, которые, на взгляд Мэта, вряд ли можно распутать. У них позвоночники, наверное, из проволоки! Силач Петра стоял с обнаженным торсом у своей палатки, где жил вместе с женой, и разогревал мышцы, поднимая одной рукой такие тяжести, которые Мэту вряд ли удастся приподнять двумя. Руки мужчины могли потягаться в толщине с ногами Мэта. И с такой-то нагрузкой Петра и не думал потеть! Собачки Кларины рядком стояли у палатки в ожидании дрессировщицы и виляли хвостиками. В отличие от медведей Лателле собачки выступали на ура только ради улыбки этой пухленькой добродушной женщины.

Когда в голове крутились игральные кости, Мэт всегда старался найти себе тихое местечко, где едва ли может что-то случиться, и сидеть там, пока проклятое верчение не прекратится. Но сейчас, несмотря на то что можно было постоять и полюбоваться акробатками, часть которых была одета не менее символически, чем четверка гуттаперчевых мужчин, он предпочел пройтись полмили до Джурадора, пристально изучая всех, кто попадался ему на широкой глинистой дороге. Он надеялся кое-что приобрести.

Люди все подходили и пристраивались в конец длинной очереди, ожидавшей за прочной веревкой, натянутой вдоль холщовой стены шапито. Лишь немногие из них могли похвастаться платьем или сюртуком, отделанными богатой вышивкой. Мимо тащилось несколько фермерских телег, влекомые конем или волом. Среди раскинувшегося на невысоких холмах леса ветряных мельниц – они приводили в действие насосы, выкачивающие соляной раствор, – и вдоль длинных поддонов для выпаривания двигались фигурки людей. Купеческий караван из крытых холстиной фургонов в сопровождении шести всадников выехал из городских ворот на глазах у Мэта, сам купец, завернувшись в ярко-зеленый плащ, сидел на козлах первого фургона рядом с возницей. Стая ворон прокаркала над головой, от чего у Мэта по спине пробежали мурашки, но сегодня никто не собирался растворяться прямо на глазах, и длинные тени стелились вслед за всеми прохожими. Призраки умерших сегодня по дороге тоже не встречались, хотя Мэт был убежден, что именно их он видел накануне.

Разгуливающие мертвецы явно не предвещают ничего хорошего. Судя по всему, они имеют какое-то отношение к Тармон Гай’дон и Ранду. Цвета в голове слились в пестрый вихрь, и на мгновение перед его внутренним взором предстали Ранд и Мин, стоящие у широкой кровати. Они целовались. Мэт споткнулся и чуть не упал. На них ничего не было! Надо будет поосторожнее думать о Ранде… Цвета вновь закружились и сложились в новый образ. Мэт снова споткнулся. Подглядывать за поцелуями – цветочки по сравнению с этим. Осторожнее с мыслями! Свет!

У окованных железом ворот, опираясь на алебарды, стояли двое стражников. Суровые воины, одетые в белые латы и белые же шлемы с плюмажами из конского волоса, с подозрением оглядели Мэта. Возможно, они решили, что он пьян. Приветственный кивок не изменил их мнение о нем ни на йоту. С тем же успехом он мог напиться прямо здесь, у них на глазах. Тем не менее стражники не стали перегораживать ему путь, а только проводили взглядом. От пьяных одни неприятности, особенно от тех, кто в такую рань уже успел налакаться, а подвыпивший господин в приличном, без особых украшений, но хорошо скроенном и из добротного шелка камзоле, из рукавов которого выглядывает тонкое кружево, – совсем другое дело.

Даже в этот ранний час на мощеных улицах Джурадора стоял гул и гомон: торговцы расхаживали с подносами или стояли у телег, на которых были разложены товары, лавочники установили рядом со своими магазинчиками лотки и теперь, пристроившись за ними, расхваливали качество продаваемого, бочары молотами выгибали обручи к бочкам для перевозки соли. Стук ткацких станков, за которыми сидели плетельщики ковров, практически заглушал редкие удары кузнечных молотов, не говоря уже о звуках флейт, барабанов и цимбал, доносившихся из таверн и постоялых дворов. Это обычная сутолока и суматоха города, где полно домов, лавок, гостиниц и еще больше таверн и конюшен, – города, выстроенного в камне и увенчанного красной черепицей. Джурадор – город крупный. И привычный к воровству. Большинство окон нижних этажей закрывали прочные кованые решетки. Это распространялось и на верхние этажи домов зажиточных горожан – несомненно, торговцев солью. Музыка, льющаяся из таверн и гостиниц, захлестнула Мэта. Там, внутри, наверняка играют в кости. Он чуть ли не всеми клеточками тела чувствовал, как заветные кубики катятся по столу. Как же давно он не ощущал ладонями их граней! В последнее время они поселились у него в голове. Но сейчас он здесь не для этого.

Он еще не завтракал и поэтому направился к морщинистой женщине, которая держала переносной лоток, лентой крепившийся к шее, и выкрикивала «мясные пирожки из лучшей в Алтаре говядины!». Мэт поверил ей на слово и вручил запрошенные медяки. На фермах, что встречались в окрестностях Джурадора, крупного рогатого скота не наблюдалось, попадались только овцы и козы, но, наверное, лучше особо не выспрашивать, чем же начинены пирожки, купленные на улице любого города. Может быть, на каких-нибудь фермах неподалеку все-таки есть коровы. Может быть. Тем не менее пирожок оказался вкусным и на удивление горячим. Перекидывая его с ладони на ладонь, с жадностью откусывая и вытирая жир с подбородка, Мэт зашагал по людной улице дальше.