— Я сейчас замурлычу, — сказал он.

— Хм.

Я тоже!

Затем захватывала большим, указательным и средним пальцем мышцы, удерживала и круговыми движениями разминала.

— М-м-м.

— Тебе больно? — я на мгновение приостановилась.

— Приятно, продолжай.

— Хорошо.

Размяла еще раз и перешла к постукивающим движениям подушечками пальцев по шейно-воротниковой зоне. Можно было прикрыть глаза, тихонько вдыхать и наслаждаться моментом. Думаю, этого хватит на первый раз, чтобы снять неприятные ощущения в шее. Я закончила процедуру легким скольжением по поверхности кожи, успокаивая. Громко выдохнула и прикрыла глаза.

А через долю секунды оказалась лежащей на лопатках на диване, а Эдуард возвышался надо мной.

Кажется, я сегодня надышалась мукой и ванилью?!

Он смотрел в мои глаза, а я чувствовала жар его тела через футболку, прикоснулась осторожно к мышцам его груди, твердые, он напрягся, как струна. Провела вниз до пупка, такой пресс напряженный, не то, что мой мягкий и плоский живот.

Что я творю?! Это же мужчина, а не ребенок!

Прикрыла глаза, при этом прикусила и сразу же выпустила нижнюю губу из капкана, посмотрела в его глаза и утонула…

Он меня рассматривал, медленно наклонялся, сокращая расстояние между нашими лицами… Один вдох — и мне перекрыли приток воздуха через рот прикосновением губ, нежным, изучающим, таким, что я неосознанно приоткрыла губы и зажмурила глаза, сдалась… Отдаваясь наслаждению и восторгу, как ребенок на празднике, мой первый настоящий поцелуй! Пока в реальность нас не выдернул громкий звонок таймера на духовке.

Я уперлась в его каменную грудь кулачками, пытаясь отодвинуть. Куда мне с тягаться с ним?! Не моя весовая категория! Он все-таки поддался и прервал поцелуй. Не хотелось в его доме устраивать пожар, поэтому поспешила напомнить:

— Духовка!

Он смотрел на меня, в его расширенных зрачках я видела собственное отражение. Дышали мы оба, как слабаки после пробежки.

— Духовка, — повторил он за мной, перекатываясь на бок.

Я быстро встала и побежала к духовому шкафу, хватая, как придется, прихватки и спасая «сладенькое» для друга. И, как итог, обожгла палец о форму.

— Ай!

— Что случилось? Ты обожглась? Сильно?

Обеспокоенный Эдуард стоял передо мной, разглядывая мою руку. Так опять мы, как сиамские близнецы, застыли у раковины, остужая кожу под холодной струей воды.

— Сейчас! — он отошел к холодильнику. — Сметана или картофель?

— Что?

— Что предпочтительнее?

— Картофель.

Он быстро ополоснул клубень под струей воды, отрезал кусок и приложил к моей покрасневшей коже. Жжение затихало, а меня на руках отнесли и посадили на диван, прижали к оголенному боку и погладили по спине. Да что со мной?! Растерялась в такой обычной бытовой ситуации! Или необычной?!

Эльза

Как поступить в такой ситуации? Первое, что пришло в голову: ноги в руки.

Я сбежала, оставила короткую записку на пакете с подарком и, как торпеда, выскочила за дверь, пока друг переодевался, чтобы меня отвезти.

Сама не понимала, что чувствовала: восторг или страх?! Восторг от того, что он сделал первый шаг и это был первый настоящий поцелуй. Или страх, что он скажет, что все это ошибка и нам пора прекратить общение, как и дружбу.

На его кухне я прекрасно справляюсь с поставленной задачей, но у нее будет своя хозяйка. Это как купить дорогие туфли. Когда примеряешь их в магазине, кажется, что все отлично: и колодка, и высота каблука. А едва надеваешь в обычной жизни, оказывается, что они жмут, каблук слишком высокий, а каждый шаг причиняет адскую боль. Эта кухня не для меня! Попускала слюни на столешницу, вытерла — и за дверь! Не для моего роста такую красоту собирали! Как и стойку с высокими стульями!

Эдуард

Она сбежала! Оставила записку и сбежала! Что за…

У меня де жавю от сна, от её прикосновений и реакции тела. А поцелуй был во сто крат лучше, чем во сне. Она такая нежная, податливая, мой Одуванчик! Её затуманенный взгляд был мне подтверждением. Но и тут этот чертов таймер помешал!

К черту духовку! К черту пирог!

У меня чуть сердце не выпрыгнуло от её «Ай!» Она стояла такая маленькая и растерянная на кухне… Хотелось позаботиться о ней, вспомнил и оказал первую помощь из подручных средств.

Я схожу с ума от этой маленькой ведьмочки! Кто бы мог подумать! Еще три месяца назад меня все в ней раздражало: рост, волосы, носик, губы, невзрачность, голос, все, кроме произношения. А теперь я хочу целовать губы этой маленькой поганки, слушать её голос, а желудок счастлив от приготовленной ею еды. И мысли о достойном кандидате приводят в бешенство!

Не заметил, как разорвал пакет и сжал записку в руке.

«С новосельем! Домой доберусь сама. Э.»

— Краткость — сестра таланта! Эльза… Постельное белье?

Хороший подарок, отложу-ка я его.

Пирог был очень вкусный, таял во рту нежный бисквит. Хорошее утешение после побега, но слабое. Поэтому отправил ей сообщение перед сном: «Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать, Одуванчик…» Спать на диване не рискнул после массажа шеи, пришлось подкачать матрац. Когда же кровать привезут с ортопедическим матрацем, тумбочкой и комодом? Сил моих больше нет!

В девять утра я стоял у подъезда Одуванчика с большой белой розой в руке и с кофейной революцией в желудке. Нервничал, как подросток, набирая номер на домофоне, который ответил голосом бабуленьки и в пустил меня в подъезд.

Преодолел пролеты, а в голове пустота. Что сказать? Когда сказать? При свидетелях или наедине? Такое чувство, что кофе в желудке начало прожигать дырку, чем ближе я к Одуванчику, тем сильнее. Никогда не гонялся за девушками, они как-то сами раньше проявляли инициативу, бегать за ними не приходилось.

Не успел позвонить в дверь, как она распахнулась, являя бабушку.

— Здравствуйте!

— Здравствуй! Я к соседке, девочку мою не обижать!

— Вас понял.

— Понял он… долго понимал… — посмотрела она на цветок.

Она вышла, а я ступил в коридор, закрывая дверь. Желудок подал тихий зов еде, так пахло вкусно сырниками.

— Я почти закончила, можем завтракать, — сказала мой Одуванчик, что прозвучало музыкой для ушей и желудка.

— Доброе утро, Одуванчик! Уже иду. Я скучал без тебя! — прошел я на кухню.

Она подпрыгнула, выронила лопатку из рук и медленно повернулась. Такая домашняя, в трико и футболке, с пучком на голове и без косметики на лице, только губы алеют на лице.

— А… а… где Анна Львовна?

— Ушла к соседке. Это тебе, — протянул ей цветок.

— Спасибо, — взяла подарок и посмотрела мне в глаза, словно в ожидании чего-то.

Желудок подал еще более громкий «зов», у Одуванчика, поползла вверх бровь и появилась робкая улыбка, а взгляд потеплел.

— Извини.

— Ты извиняешься за желудок? — улыбнулась она шире. — Будешь завтракать, самостоятельный мужчина?

— Буду.

Она поставила передо мной тарелку с горкой этой вкуснятины, затем две пиалы со сгущенкой и вареньем, чашку с горячим чаем, блюдце и столовые приборы.

— Приятного аппетита.

— Спасибо.

Я думал, как начать разговор и не залить слюной кухню с мольбами о еде. После двух вкусных сырников решил начать разговор:

— Давай попробуем встречаться, Одуванчик?

— Что?

— Давай попробуем встречаться как пара?

— Что это значит?

— Как мужчина и женщина.

— Что?

— Черт! Так сложно у меня никогда не было. Ты мне нравишься. Я хочу с тобой встречаться, проводить вместе время, целоваться и… — кажется, по спине пошла испарина.

— Ты поспорил на меня?

— Это не ответ. — Я не понял. — Какой спор?

Одуванчик кратко напомнила о нашей встрече в феврале в «Берлине» и про разговор моих друзей на крыльце заведения. А я рассказал о сути спора, который ей не понравился, как и Максу тогда.