— Я плохая мать, — скулить Бель. Очень натурально, до тошноты. — Наташа так же говорила. Что я непутевая, что ничего не умею и все делаю не так, как надо. Она даже сказала, что найдет людей, которые тихо купят у меня ребенка за большие деньги и вывезут заграницу. Но я сказала, что нет, что не смогу жить без своей Елизаветы!

— Хорошо отбивалась? — иронизирую я.

Прямо вижу эту картину: безутешная мать и ее лучшая подруга-сучка.

Она меня, видимо, совсем за дурака держит.

— Что? — не въезжает Бель. — Я сказала, что не отдам Елизавету.

— И после того, как подруга вывалила правду-мать тебе на голову, ты продолжала жить с ней под одной крышей, не опасаясь, что твоего ребенка заберут силой, пока ты будешь «отсыпаться, чтобы не болела головка»?

Бель все же не умница, вроде моей адской козочки, поэтому не умеет соображать со скоростью реактивного двигателя. И точно не очень сильна в тонкостях эмоциональной окраски голоса. Поэтому, пока она пытается понять, что конкретно меня насторожило в ее рассказе, я спускаю ноги со стула и иду открывать дверь, куда как раз настойчиво звонят.

Кому из небожителей я успел так насолить, а?

Почему я еще жив и активно дергаюсь, а стервятники уже слетаются по мою тушу?

На пороге, в полном боевом обмундировании и лицом под стать, стоит Рита.

— Привет, Марик, есть разговор.

Я даже не успеваю «поднять откидной мост», как вражеская кавалерия во главе с Белым генералом вторгается на мою территорию.

Я нарочно ухожу из дома, хоть уверена, что даже Червинский справился бы с покупкой детской мебели. В последнее время он сделал гигантский скачок в моих глазах, и продолжает расти несмотря на то, что я нарочно придавливаю его всем весом своего скептицизма и банального неверия в перевоспитание.

Но мне нужно разобраться. Понять, что я буду чувствовать, пока он там, наедине с готовой к взрыву секс-бомбой. Безразличие? Досаду? Легкий дискомфорт?

А заодно проверить, что он будет делать, когда его будут брать штурмом.

Нисколько не сомневаюсь, что именно этим займется итальянка, как только выйду за порог.

В общем, это все очень странно и не поддается анализу даже моей собственной логики, но, если в двух словах: я хочу его спровоцировать, убедиться, что он — простой бабник, и все попытки представить передо мной в выигрышном свете — лишь удачная маскировка под хорошего парня. А заодно проверить себя. Понять, что у меня ничего нигде не пригорит. И что я не вляпалась ни в какую любовь.

Я честно выхожу из дома, сажусь в машину и говорю водителю Марика, куда меня отвезти.

Честно начинаю листать свой инстаграм и любоваться на всякие рельефные торсы и качков.

Очень честно проезжаю три квартала.

И меня клинит.

Словно на голову падает здоровенная глыба, и мой бедный череп превращается в тибетский колокол на какой-то их самой высокой горе.

— Поворачивай домой, — говорю водителю и для большей убедительности начинаю копошиться в сумке. — Я кошелек забыла, и карты, и вообще… Все забыла.

«Голову ты свою забыла», — подсказывает внутренний циник.

Признаю — очень плохой был план.

Да какой нормальный здоровый самец откажется от прыгающей ему на член бабенки без комплексов, тем более, уже «распробованной».

И то делать, если правда застану их в койке? Думать, что это была слабость или моя слишком удачная провокация, а если бы я была рядом, ничего бы не случилось?

Я выхожу из машины, еще более-менее спокойно поднимаюсь по ступеням, но стоит зайти в подъезд — несусь через ступеньку.

— Ну, Червинский, ну если ты только… — Не буду произносить вслух эту гадость.

Настораживает стойкий и очень удушливый запах духов на площадке. Принюхиваюсь, иду по следу, словно гончая, и на всякий случай уверенно беру сумку двумя руками. Если застукаю — то застукаю, буквально.

Марик дал мне ключи, так что все карты в моих руках.

Открываю, на цыпочках переступаю порог…

— Ты чего крадешься? — громким шепотом спрашивает Марик, который вырастает передо мной, словно призрак — перед должником.

И за его спиной — еще парочка.

Белая и черная.

— Да вот, женишок, решила поохотиться. — Выразительно смотрю на каждого из них.

Марик вытягивается по струнке, невидимыми чернилами подводит глаза боевой индейской раскраской, поднимает руку и басит:

— Удачной охоты, Бешеная лань.

Нет, ну вот как в него не влюбиться?

Но за Бешеную лань я с него еще спрошу по всей строгости. Возможно даже каким-то крайне неприличным способом. Потому что раз тест-драйв прошел хорошо, то «хороший кабриолет — нужно брать». Хоть в случае с Мариком, скорее уж «Феррари» из Формулы-1.

Я на всякий случай завожу руку за спину и незаметно щипаю себя за мягкое место, делая вид, что поправляю одежду. Если мысли утекли в сторону наших постельных игрищ, значит, не так уж я и зла, а это абсолютно точно не так, потому что прямо сейчас где-то в моих цепочках ДНК просыпается та крохотная часть, которая досталась мне от предков-людоедов. Точно от них, потому что сейчас я вижу перед собой не двух охотниц на чужого мужика, а Гламурную сосиску в тесте и пережаренную в солярии сухую Французскую вафлю. Руки чешутся сделать их низ непонятно гастрономическое блюдо, затолкать его в блендер и взбить до однородной массы, чтобы сцедить ее в канализацию через мелкое сито.

В общем, мои негуманные предки, раз уж во мне сейчас крайне силен ваш кровожадный голос, давайте постараемся сделать так, чтобы всякая говорящая от избытка ГМО пища перестала появляться на горизонте двух ЗОЖников[1].

— Кот из дома — мыши в пляс, — говорю я, разглядывая две вытянувшихся физиономии.

— Кот лучше уберется с линии огня, — разумно говорит Марик, и отходит в сторону. — Не очень зверствуй, Дикая лама, а то не хватит мешков для мусора, чтобы прятать трупы.

У Кукушки, кстати, крайне цветущий вид. Пока я сидела с ее ребенком и зарабатывала себе синяки под глазами, она спала жопой вверх, чтобы утром штурмовать амбразуру своим выдающимся бюстом. А он у нее правда ого-го, это даже я со своим вполне себе почти четвертым вынуждена признать. И это она еще грудью не кормит, а так была бы просто_мечта.

— Могу я узнать, что у вас тут за несанкционированный ведьмин шабаш? — крайне мягко интересуюсь я. Незачем пугать добычу, лучше усыпить ее бдительность и по легкому свернуть шею.

— Что она здесь делает? — кривит нос Рита.

— Я здесь вроде как у своего жениха, — без проблем отвечаю я. Пусть не думает, что ее адмиральские замашки могут хоть кого-то испугать. — У тебя есть пригласительный?

Право на проход? Любой другой документ, который оправдывает визит в одиннадцатом часу утра? Потому что это единственное, что удержит меня от желания сделать из тебя баварскую колбасу.

— Что? — торопеет она.

Машу рукой, мол, с тобой все ясно.

— Кстати, на вашем месте, я бы поменялась местами. — Я пальцем указываю примерное расположение. — Тебе лучше встать Кукушке за спину — так твои Пустые мешочки хотя бы не бросаются в глаза. Потому что, извини, но у меня для тебя плохие новости — по размеру сисек она тебя точно уделала и положила на лопатки. И если бы я была тупым мужиком, у которого текут слюни на выдающиеся горные пики, то у тебя не было бы никаких шансов.

— Я вообще не хочу с ней разговаривать, — заглядываясь на Марика, заявляет Рита, нарочно делая вид, что меня тут попросту нет. — Скажи ей, пусть убирается. Или, знаешь…

Она начинает копошиться в сумке. Достает кошелек и вытаскивает пару купюр. Подходит — и тычет их мне в карман куртки.

— Сходи, попей кофе, съешь какой-нибудь фастфуд, пока мы будем говорить о вещах, которые тебя не касаются.

Если честно, то ей все-таки удается меня шокировать. Не то, чтобы сильно, но я испытываю замешательство. Не каждый день с тобой обращаются, словно с разносчиком пиццы. И если уж на то пошло: она вообще в курсе, сколько в наше время стоит хороший кофе и фирменный бургер в нормальном заведении?