Ивлев кивнул на рацию:

– Да наши танки и сейчас в Ромите. Воюют.

Рация оживает:

– Третий, мои две коробочки впереди. По ним со стороны дач ведется огонь.

Замполит сгребает одной рукой наушники, прижимает их к голове, спокойно командует.

– Ну так бей их. И подтягивай остальные коробочки. Только аккуратней на флангах смотри.

И уже нам:

– Ущелье там. Заповедник, еще советский. Река, форелька. Сейчас там оппозиция засела. Узбекская авиация их утюжит. Ну, и мы помогаем.

Гришин оживляется:

– Так, а как попасть в этот Ромит, посмотреть своими глазами, что там делается?

Ивлев машет на нас руками, как на прокаженных:

– Да вы что, об этом ни-ни! Говорить нельзя! Нас здесь нет, официально мы по гарнизонам сидим, не работаем!

В дивизии делать нечего, там ничего нельзя. А нужна информация, что передавать в Москву? На улице Гришин, пожевав ус, принимает очередное решение:

– Давай к Ирине Каримовой, есть у меня тут знакомая, она на таджикском радио работает. Может быть, через нее что-нибудь и нароем.

Зашли в местный Дом радио, созвонились. Ирина пригласила домой, дала ориентир – памятник с романтическим народным названием «Ослиные уши». Такси не ходит, пошли пешком. Город после обеда пустел на глазах. Проехала российская бронеколонна. Обыденно так, проурчала, как в порядке вещей, подумаешь, БТРы на улице. Обошли два скомканных разбитых автобуса. Рядом человек: фуфайка, папироска, автомат Калашникова. Охраняет их, что ли. Взгляд исподлобья, недобрый.

Памятником оказался танк на постаменте, времен войны. А по бокам от него вздымались такие высокие каменные ленты. Действительно, издалека напоминают длинные уши. Мы нашли дом, хрущевку, и квартиру на первом этаже.

Дверь открыла невысокая симпатичная молодая женщина.

– Это я, Ирина, проходите, ребята. Живу одна, угостить вас особенно нечем, вы сами видите, что в городе происходит. Но чай всегда найдем.

Ирина расставляет пиалы, рассказывает:

– Порядка нет. На улице человека, что муху, прихлопнуть могут. Оппозицию отогнали, но недалеко. Да их и в городе вон полно. Того и гляди что-нибудь захватят. Телевидение, администрацию какую.

– Нам бы материал собрать. Записать интервью какое-то…

– А на какую тему?

– Война, граница.

– Есть у меня один знакомый…

Через час мы уже работали. Прямо на квартиру пришел главный таможенник Таджикистана Алмоз Годоев. Мы говорили, записывали. И про оружие, и про войну, и про наркотики с контрабандой. Поговорили, он надел пальто, кепку, шарф белый и вышел за дверь. Через секунд десять – выстрел. Прям дурное кино. Алмоз лежал у подъезда. Ничком. Все тот же шарф, пальто, начищенные туфли и откатившаяся в сторону кепка. Застрелили. Ждали, наверное, пока с московскими журналистами договорит. Ирина ушла на кухню, а мы с Гришиным сидим и пялимся друг на друга. А что говорить? Попали.

Еще полчаса, звонок телефона. Ирина берет трубку, я не вижу, волнуется она или нет.

– Да. Да. Поняла.

Что там?

– Родственники Годоева позвонили. Сейчас придут убивать.

– Кого???

Ирина в ответ пожимает плечами. Я вдруг понимаю: это не во сне, в реальности. И не бить придут, а именно убивать. На улице ночь, самое время для таких дел. Сажусь к телефону и названиваю по номерам, выданным в редакции «на всякий случай». Попадаю на Виталия Блинова, замминистра внутренних дел Таджикистана. Будить не пришлось, но голос с той стороны звучит усталый-усталый. Я хорохорюсь.

– Проблемка у нас.

– Какая проблемка?

– Убивать нас сейчас придут.

– Двери крепкие?

Такой реакции я не ожидал. Усталый голос из телефона продолжает вещать, как из детективной радиопостановки, видать, на автомате.

– Людей у меня сейчас нет, все на выездах. Забаррикадируйтесь, накидайте мебели в прихожей, постарайтесь продержаться до утра. Все, отбой.

– Так у нас первый этаж…

Бесполезно. Трубка уже безжалостно загудела: пи-пи-пи. Вот так, первое редакционное задание. Первое, как говорится, и сразу последнее.

Смотрю на Гришина. Он жует ус и выдает решение:

– Звони в дивизию.

Ирина безучастно сидит на диване. Фаталистка? А как можно жить в таком городе, в такое время без фатализма? Каждый выход за продуктами – рейд в тылу врага. А ведь ей еще и на работу каждый день надо. Рассказывать что-то в прямом эфире. На политические темы. Кому-то нравится, кому-то нет. Сто раз, наверное, уже вот так могли позвонить и сказать: «Ждите!»

Дивизия отзывается сразу:

– Где вы?

Называю адрес, путаюсь, на том конце провода чертыхаются.

– Так куда ехать?

– Ослиные уши!

– Вот так бы сразу. Смотрите, через десять минут там будет «Урал» с пехотой и БТР.

Мы одеты, готовы к старту. Ирина все так же сидит на диване.

– Ну, что ты?

– Ребят, я не поеду.

Ну, блин! Ослиные уши…

Вертеп не вертеп, но есть у нас в Таджикистане своя малина. В Душанбе. Место проживания, пропитания и тусни. Это гостиница «Таджикистон», в просторечье «Таджичка». Здесь живут все, кто надо. Все те, кто нужен нам, репортерам. По делу. В арендованных номерах размещены штаб-квартиры подразделений ООН, Красного Креста, Врачей без границ. Сюда съезжаются командированные военные, в том числе иностранные, сотрудники многочисленных зарубежных организаций, какие-то авантюристы-коммивояжеры и вообще подозрительные личности и персонажи. Запросто в лифте можно встретиться с чопорным генералом-индусом в аляповатом камуфляже и в чалме с кокардой или оказаться рядом за завтраком с толпой шумных британцев. Но самое главное, наша гостиница – это Мекка для журналистов всего мира, приезжающих откусить свою порцию от таджикского информационного пирога.

На улице июнь, жара, жизнь здесь кипит круглосуточно. И я варюсь в этой жизни второй месяц. Главарь нашей банды, вернее, старший телевизионной группы, – Алексей Самолетов. Он командирован сюда из Новосибирска, там он руководит корпунктом «Вестей». Смуглый, узкоплечий, жилистый, уверенный в себе репортер с абсолютно неуемным характером. У Лехи шило в одном месте, и оно, видать, загнано по самую ручку. Настоящая репортерская ищейка, Самолет всегда держит нос по ветру: где отхватить информацию, что снять. И он заражает нас своим оптимизмом. Меня, репортера-стажера ТВ, Светку Соколову, корреспондента «Вестей», и оператора Саню Ломакина. Светка – высокая и красивая, тоже, кстати, неуемная. Саня – плотный, спокойный и бородатый. Я? Я худой: нос, уши, кадык. Еще недавно – офицер Вооруженных сил, теперь – начинающий журналист.

Вернемся к гостинице. Чтоб прописаться в «Таджичке», нужно, как минимум, появиться в фойе. Выстоять очередь и получить железный отказ. Но вы не торопи́тесь ретирова́ться. Смело сгружайте свой скарб рядом с большой длинной стойкой и ждите. Вот! Вот один из сотрудников отделился: то ли деньги меняет, то ли говорит с кем-то по телефону – атакуйте! Полунамеки, дружеские подмаргивания – это ваш арсенал. Все, снова станови́тесь в очередь. Может быть, номера за первые сутки будут стоить чуть-чуть дороже, не беда, зато они теперь у вас есть. Остается пару раз подняться на лифте, перемещая багаж, пройти длинным коридором по старым вытоптанным ковровым дорожкам и заселиться.

Актерская юность Самолетова. В роли Павки Корчагина

Вас интересует сервис? Его нет. Обед-ужин по номерам не носят. Массаж не делают, сауны нет. Бассейна тоже. Есть внизу фонтан, но он не работает.

Связь? Вы можете позвонить в Москву, выстояв муторную очередь у стойки регистрации.

И то если повезет, если сотруднику гостиницы будет не лень крутить пальцем в телефонном диске минут по двадцать подряд. Но! Гостиница – кладезь информации. Если ты не слепой и не глухой. Смотришь, военные наблюдатели засуетились, крутятся вокруг своих джипов, загружают их водой, сухими пайками – это знак. Наш шарабан уже наготове, можно рвануть следом, снять какую-то интересную встречу, событие. А может, стреляли нынче где, тоже картинка будет не лишней. Случаются и знакомства полезные, скрепленные алкоголем. Скажем, с ребятами из Куляба, чекисты таджикские, приехали оттянуться. Попили вместе, а там можно и к ним в гости заглянуть, с камерой и микрофоном. Пленных покажут? Хорошо. Снять дадут? Еще лучше.