– Але! Это ведущий «Вестей» Александр Гурнов!

– Здражела.

– Что это за сюжет вы прислали?! Про вывод?!

– Снимали вот…

– Это же праздник! Это ликование! А вы сделали как-то тускло!

Ну, не буду же я объяснять, что три калеки передвинулись из станицы Бороздиновской в станицу Каргалинскую на километр и выдали это за вывод войск.

– А что за стендап вы сделали?

– С места событий…

– Нужно переделать на фоне реки. У меня задумка. Мол, все течет, все изменяется…

Я вышел из кунга. Вадик и Кук ждали известий.

– Москва говорит, все течет. Надо у реки корреспондента в кадре записать.

– А ты им не сказал, что из Ханкалы после 18:00 лучше не выезжать, голову отрежут?

– Ты думаешь, им это интересно?

До ближайшей реки Аргун ехать минут сорок. Этот вариант был исключен. Даже если бы мы решились, никто из водителей нам бы компанию не составил. Начали искать выход из положения. Москва есть Москва, не поспоришь. И нашли. У нас на Ханкале была огромная выгребная яма, куда стекались нечистоты всей группировки. Вадик встал на свой волшебный табурет, я в кадре присел на корточки. Два солдата-гребца со снегоуборочными фанерными лопатами гнали волну. Мне осталось только продекламировать: «Это река времени… Ее течение вечно, а история, которая происходит на ее берегах…» Короче, отстрелялись на пять баллов. Москве понравилось.

А тут еще напасть. Убили Дудаева. Вроде как выехал за село поболтать по спутниковому телефону, а ракета – бац, и все. Лидера завернули в одеяло и похоронили. А во всех домах населенного пункта Гехи-Чу, где он скрывался, устроили тезет, поминальный ритуал. Открыли все ворота, мол, кто хочет высказать соболезнование, пусть заходит. А у нас на Ханкале раздался звонок. Главный редактор «Вестей» Михаил Пономарев звал меня к телефону.

– Так, Сладков, срочно возьми интервью у артиллериста.

– У которого?

– У того, что убил Дудаева. Позадавай вопросики, мол, что там и где.

Руководитель явно был не в себе. Обычно от таких «вопросиков» шарахаются все, даже непричастные, а стоявшие «на шухере» прячутся навсегда. Потому что кровную месть на Кавказе никто не отменял – закрепят за тобой образ киллера и будут искать всех родственников до пятого колена. Но как это все объяснять Москве?

– У меня тут очередь.

– Кто такие?

– Артиллеристы. Рвутся дать интервью, кричат: «Дайте я признаюсь, пусть перережут горло жене и детям!»

– Сладков, ты не ерничай. Лучше пойди и узнай, кто убил Дудаева.

Я выполнил эту задачу буквально. Отправился на ЦБУ, в Центр боевого управления, заходил во все кабинеты и, приняв по-убогому стойку «смирно», обращался голосом Швейка: к армейским разведчикам, к гэрэушникам, к фээсбэшникам, в оперативный отдел, даже в отдел по розыску пропавших военнослужащих. Я задавал простой вопрос:

– Вы не знаете, кто убил Дудаева?

В ответ кто пожимал плечами, кто пальцем крутил у виска.

Я зашел к командующему Объединенной группировкой генералу Тихомирову, по прозвищу «Тихий мир». Он даже из-за стола встал.

– Сладков! Это бандитские разборки! Я в них не лезу, и ты в них не лезь.

Этим же вечером сюжет о гибели Джохара Дудаева вышел в прямой эфир. Затем был телемост. Московские ведущие «Вестей» напирали:

– Кто уничтожил президента Чечни?

Я стоял и отчитывался за всю Россию:

– Этого не знает никто. Ни разведчики, ни чекисты. Даже командующий не в курсе.

На следующий день, часов в шесть утра, я торчал у ЦБУ. Ждал выезда на съемку. Из калитки вышел командующий, генерал Тихомиров. Он сделал вид, что меня не узнал. Походил, покурил, потом подошел вплотную ко мне, приставил свое лицо к моему и выдавил:

– Зато ты все знаешь!

И ушел. Иногда я думаю, что у нас здесь два противника: боевики и кто-нибудь из редакции. И неизвестно, кто опаснее.

Тут у нас на ЦБУ чуть не случилась стрельба. Полковник Канчуков, начальник разведки группировки, бегал по штабу с пистолетом, искал Алимичева, корреспондента газеты «Защитник России». Тот опубликовал его фотографию да еще фамилию подписал. Нехорошо получилось. Канчуков поймал Алимичева у кабинета Шаманова. И приготовился убивать. Шум, визг, выскочил сам генерал.

– Что за бедлам?!

Разведчик спрятал пистолет в кобуру и ушел. Остался только вжавшийся в стену Алимичев.

– Ты кто?

– «Защитник России».

– Иди.

Шаманов поглядел вслед ему вслед и тихо произнес:

– Странно. А я тогда кто…

А вечером мы пошли в баню. Попарились. В комнате отдыха Шаманов вдруг внимательно посмотрел на меня:

– А что, Саня, закатаем Бамут?

– Закатаем…

– Ну, тогда через два часа выезд.

Бамут – единственное село в Чечне, не подконтрольное федеральным силам. Вся закавыка в том, что оно примыкает к Ингушетии. А там президент Руслан Аушев, который войска к себе не пускает. Хоть ты тресни. Как уж он эти вопросы решает в Кремле, не известно, армии в Ингушетии нет. А боевики – пожалуйста. Ходят туда, как к себе домой. Для них административная граница прозрачная, для военных – стеклянная. Вот и все. Поэтому, сколько ни старались Бамут взять – крови было много, результата нет.

Была попытка направить батальон через Ингушетию в Бамут, взять его с тыла. Но чеченцы зажали батальон в Арштинском ущелье и долбили три дня. Скандал, войска в Ингушетии! На помощь подойти было невозможно. Комбат погиб, Тиникашвили. Задача была не выполнена. И вот тут к очередному штурму решил приступить Шаман.

Мы подъехали к селу ночью. Уселись на ту самую высоту, с которой снимали неудачный штурм МВД в апреле девяносто пятого года. Войска двинулись без артподготовки. Полки, бригады… Грозно звучит, правда? На самом деле от 131-й бригады было сто человек, от 136-й сто десять, и так далее – 324-й полк, 166-я бригада, 22-я бригада спецназа ГРУ. Обороняющихся было восемьсот человек. Но мы не знали, что Шаманов наплевал на запреты. Он направил в тыл боевикам через Ингушетию триста пятьдесят десантников. Там же, кстати, был и Куцубей.

Вместо села – дым и пепел

А утром на Бамут пошли вертолеты. Они ссыпали ракеты гроздьями. Причем было заметно, кто из летчиков афганец, а кто нет. Иные пускали ракеты издалека, опасаясь подлетать близко к зениткам, но были такие, что зависали над селом вертикально, кабиной вниз, и били в упор. Артиллерия пока молчала, потому что Шаманов сделал все, чтоб нападение стало неожиданным. Сами пушки и боеприпасы были еще в пути. Вот если бы они направились к месту штурма уже ночью, лазутчики моментально доложили бы об этом в Бамут.

Пехота тем временем уже заняла высоты, стоящие вокруг села. Надо остановиться на действиях 234-го полка. Буряты. Еще генерал Булгаков во время взятия Грозного был в ужасе: этот полк невозможно остановить. Если уж он пошел вперед, то ловить его нужно было уже где-нибудь на Аляске или в Мексике. И в этот раз, давая приказ на повторный удар авиации, Шаманов остановился. Мы услышали крики начальника штаба полка Михаила Панасенко:

– Товарищ командующий! Не надо! Мои уже в селе!

– Как в селе?!

Присутствующий генерал Макаров приник к артиллерийской буссоли. Он высматривал полк через оптику.

– Точно! Они уже на окраине, в пионерлагере! Вон подушки с матрасами тырят!!!

Мы снимали битву с высоты, как футбольный матч. Но тут Шаманову пришла в голову мысль – отправить нас в село вместе со спецназом. В лобовую атаку.

– Так, Сладков. Видишь вон там танки?

Язык от страха меня не слушался, но я смог произнести:

– Да.

– Вот идете, садитесь на них и в село. Понял?

Я опять собрался с силами:

– Да.

– Там старший – Темирханов. Скажешь, я приказал.

Никто у нас ничего и не спрашивал. Сели на первый попавшийся танк и поехали. И угадали, потому что два танка – слева и справа – подорвались на минах.