Встречали Гая двое: выставив перед собой мечи, они пристально следили за каждым движением рыцаря. Не дожидаясь атаки, он прыгнул между двумя мертвяками, ещё в полёте снимая головы одним круговым движением Силы Древа. Покончив со «встречающими», Рон двинулся вдоль строя, делая тычки, уклонения, зарубая на корню любые поползновения в его сторону. Рыцарь вертелся как заправский каратист, щедро раздавая мёртвым воинам направо и налево вечный покой.

Я выбрал наиболее подходящую цель. Группа из трёх всадников, державшихся чуть поодаль, не спешила ввязываться в бой. Меднокрыл бесшумно зашёл со спины всадника на бреющем полёте, срезая ему голову. Тело обессиленно повисло на цуруле, башка покатилась по земле. Ворон, сделав петлю, пошёл на второй заход, но державшиеся рядом с обезглавленным мертвяки обратили внимание на смерть соратника. Заприметив ворона, один распустили кнут, готовясь срезать птицу на подступах. Второй, у которого был меч, начал вертеть оружием перед собой, намереваясь отбить атаку. Не потерять бы последнего пета.

Птица приблизилась на расстояние досягаемости кнута, вызвав молниеносную реакцию. Хлыст щёлкнул, ворон ушёл в сторону, вверх, а затем вернулся на прежнюю высоту, метя в шею ковбою. И всё же нужная скорость была потеряна: крыло завязло в жилистом мясе, а сама птица по инерции вонзилась клювом в затылок, застряв в черепе погани. Пользуясь заминкой Меднокрыла, мечник подскочил к мертвяку и, не церемонясь, занёс клинок, с силой опуская на голову соратника, кроша тому череп, шею, спину и птицу вместе с ним.

Единственный положительный момент в смерти Меднокрыла – то, что он восстанавливался не час, как крот или волчонок, а пятнадцать минут. Возможно, ворона получится отправить биться повторно.

Я остался один. Начал спускаться. Причина на это у меня была веская: один из мечников, стоявших в стороне от гущи событий, начал отступление. Ошибкой это быть не могло: мертвяк, неспеша и постоянно оборачиваясь, двигался в сторону переправы.

Огибая поле брани по дуге, скрываясь за редкими деревцами и кустами, я старался двигаться незаметно. Поравнявшись с полем брани, проследил за успехами Гая. Рыцарь в горячке боя достал двуручник и начал орудовать обоими мечами, круша кости и отделяя головы от тел.

Неспешно отступающий всадник заметил меня, когда между нами было чуть меньше десяти метров дистанции. Мертвяк слегка развернул птицу, а я продолжил движение. Пока погань мешкала, я не стал сбавлять скорость и на всех парах влетел на цуруле во всадника, который не ожидал такого поворота. Удар четырёх тел и противный хруст ломающихся костей стали последним, что я услышал. Прохладная вода приняла вылетевшие из седел тела. Перед глазами мелькнула фигура мертвяка, поднимающаяся на поверхность, уплывающая с ужасающей быстротой. Я пробовал грести, но руки не слушались: медленно опускался на дно, бар жизни таял, скатываясь в ноль. А затем пришла тьма.

Глава 21

Тьма сменилась прожилками лепестков уже знакомого кокона. Снаружи доносились странные звуки, похожие на соитие. Хороший знак. Значит, Гай вывез толпу, и сейчас, по своему обыкновению, во славу собственных побед шпилит Антею, не заботясь о приватности интимной жизни.

Я не торопился покидать кокон, сначала решил пробежаться по характеристикам и другим изменениям. Уровень не изменился, лишь шкала опыта заполнилась чуть больше, чем наполовину.

«Друид, уровень 6

Нераспределённых очков характеристик: 1

Сила: 5 | Здоровье: 250/250

Ловкость: 2 | Бодрость 20/20

Интеллект: 10 | Мана 200/200

Харизма: 1

Удача: 1».

А вот с петами было на порядок интереснее. Волчонок Кусь остался на втором уровне: один убитый всадник заполнил его бар опыта процентов на пятьдесят, у крота на четверть, а вот ворон порадовал:

«Ворон-Меднокрыл, уровень 4

Здоровье: 85 ед.

Призыв: 35 ед. маны

Урон: 30-49ед.

Таранный удар клювом: 30-189ед. зависит от скорости (на каждые 5м/с +35ед. урона)

Режущий удар крыла: 30-169ед. зависит от скорости (на каждые 5м/с +30ед. урона)

Скорость полёта: 23 м/с

Дополнительно:

Слияние. Возможность управлять питомцем как самим собой».

Мы явно усиливаемся. Даже если бы не было Рона, держа осаду, я бы смог потихоньку отбиться, зачищая мертвяков по очереди своим мини-войском. Но если ворон и крот показали себя как очень перспективные и гибкие боевые единицы, то с волчонком как-то грустно вышло. Хоть и на первый взгляд меднокрыл с мухоедом явно уступали серому по базовым показателям, но по итогам у меня гораздо больше мыслей и идей по применению этих двоих.

Пора просыпаться. Вывалившись из кокона, осмотрелся и не поверил своим глазам. Теперь понятно, почему я слышал только Антею. Рыженькая заняла почётное место верхом на члене рыцаря и привычно кричала. Дафния же была в непосредственной близости: преданно вылизывала волосатые шары расслабляющегося рыцаря.

– Ёкорныйбабай, Дафния, какого хера?

– Какого хера что? – удивилась брюнетка, на секунду отвлёкшись от Гая.

– В общем, – угрюмо буркнул я.

Стараясь не смотреть на забавы, с некоторой досадой подошёл к отсортированному и аккуратно разложенному луту. Выбрал себе арбалет, взял пачку болтов и, не говоря ни слова, сел на первого попавшегося цурула из стайки пасущихся. Радости не ощущал: изнутри грызла злость.

Запрыгнул на птицу и поскакал по еле заметной тропинке вглубь леса.

Злился я даже больше не на Дафнию, а на рыцаря. Он пришёл к нам на последнем издыхании. Получил новую жизнь. Получил дом и фею. Зачем было трогать МОЁ?

Отсутствие понятия собственности, что у фей, что у Гая налицо. Но это не отменяет того, что я не имею права злиться.

И чего это я взбеленился? Ну устроили эти трое шмили-вили, пока меня не было. Но лут ведь собрали, да иГай практически в одиночку вывез весь отряд нежити, имеет право порезвиться с феями… С феей.

Нет, в конце концов, это игра, а я повёлся на нарисованные пиксели. Нашёл, из-за чего психовать.

Цурул мерно бежал сквозь густой лиственный лес, увозя вдаль от Древа. Приглушённая, будто присыпанная пылью зелень радовала глаз и успокаивала. Да, что Гай, что феи, что мёртвые всадники – всего лишь продукт грамотно прописанного кода и хорошей графики.

Доводы не работали.

Перед глазами раскинулось болото. Я остановил цурула и огляделся. Далеко же зашел, пока думал об этих трёх не самых достойных элементах игры. Дороги дальше не просматривалось, но на той стороне виднелась соломенная крыша. Наверняка там жил кто-то разумный. На всякий случай привёл в готовность арбалет и дал приказ невозмутимой птице пробираться на другой берег. Цурул, к моему удивлению, двинулся, тщательно выбирая кочки для опоры: зигзагообразно прокладывая маршрут, медленно и вдумчиво, через пять минут он вывел меня к тропинке, продолжающейся на другой стороне болота.

Мы подошли к частоколу, густо увитому плющом, лишь на самых вершинах виднелись отёсанные, острые концы брёвен, отбивающие всякую охоту проникнуть на чужую территорию штурмом. Крыша избушки, покрытая свежей, ещё жёлтой соломой, находилась именно там.

Цурул понёс вдоль забора, и мы наткнулись на калитку. Она выбивалась из общей картины: плющ её не трогал, а вместо тяжёлого дерева дверца состояла из не менее тяжёлого металла. Кузнец, явно старавшийся, украсил унылый каркас острыми пиками на концах, а по основе пустил виноградную лозу, зайчиков, птиц и бабочек, на вид невесомых, но сделанных из того же металла, что и калитка. В просвете виднелся чистый дворик: низкорослая лужайка с мелкими бледно-жёлтыми цветами так и приглашала войти. Цурул вёл себя очень спокойно. Когда я слез, он принялся общипывать траву под ногами. Для верности привязал коня к одному из брёвен, в котором предусмотрительно размещалось железное кольцо.

Разряжая арбалет, и не решаясь зайти, прокричал:

– Хозяева! – громко и более чем достаточно, чтобы тот, кто находился в доме, услышал.