Прищурившись, я наконец осознала, кого женщина мне напомнила. Маринку! Да-да! У неё был такой же цвет глаз, как и у моей дочери, да и все остальные черты лица. От такого открытия я и вовсе пришла в настоящую в ярость, а потому схватила протянутую ручку и, смотря на женщину, начала подписывать бумагу. Написав первые три буквы собственного имени, повела жирную линию вниз, пока бумага не разорвалась от напора. Улыбка с лица Станиславы Тарасовны медленно сползла, и она подняла одну бровь.

— Марина. Моя. Дочь! — сквозь зубы процедила я, разрывая лист на клочья. — Вы никто, чтобы отбирать её у меня! Закон на моей стороне. И будь вы трижды матерью Захара, подобное ничего не меняет! Хотите женить сына, так на здоровье! Только моя дочь не будет участвовать в вашем цирке!

Резко поднявшись с места, схватила сумку и направилась на выход из гостиной.

— Где моя дочь? — выпалила я, поймав девушку, появившуюся у меня на пути.

Всмотревшись ей в лицо, с лёгкостью узнала. Она тоже вспомнила меня, что стало понятно по тому, как расширились её глаза.

— Ты? — буквально выкрикнула ей в лицо.

Я видела её несколько раз, когда забирала Марину из садика. Кажется, она тоже приходила за кем-то из местных детей.

— Где Марина?

— Дарина? — Незнакомка посмотрела на женщину позади меня и нахмурилась, а затем с чувством произнесла: — Мама, ты что творишь? Почему забрала её дочь? Ты понимаешь, как будет злиться Захар?

— Наташа, не вмешивайся в чужие дела! — стальным голосом приказала… бабушка Маринки.

— В чужие дела? Значит, я тоже чужая? Ну почему ты такая жестокая? У тебя сердце что, из камня соткано? Не хватало того, что брат из-за тебя все эти годы жил вдали от семьи, так теперь и внучку хочешь сделать несчастной? Дарина, она на втором этаже. Играет с моим сыном! Сейчас позову её, — сказала девушка, решительно развернувшись назад, но перед ней появились те, что привезли меня. — Что вы делаете? Кто вам разрешил войти в дом?

— Я.

Станислава Тарасовна подошла к нам, встав передо мной и заложив руки за спину.

— Выгоните эту из моего дома, — приказала она, и мужчины схватили меня. — Не хочешь по-доброму отдавать мне внучку, будь готова к последствиям.

Вскоре ворота особняка закрылись перед моим носом. Сколько бы я ни стучала и ни требовала вернуть дочь, никто так и открыл. Когда же я совсем отчаялась, вышла служанка и вручила мне конверт.

— Что это? — спросила я и, заглянув внутрь, ощутила головокружение.

До этого ещё никому не удавалось настолько унизить меня. Даже бывшему, когда он сказал мне, что пошёл налево, поскольку я была бревном в постели. То унижение казалось ничтожным по сравнению с тем, как поступила его мать.

— Станислава Тарасовна сказала, что это сумма, которую вы заработали за пять лет, присматривая за её внучкой.

Сжав руку в кулак вместе с конвертом, где находились грязные деньги, я подняла голову и встретилась с женщиной взглядом. Моя бывшая свекровь стояла на балконе и с явным чувством победы наблюдала за мной. Вытащив из конверта пачку купюр, я не стала считать, сколько там было, и просто подкинула в воздух. Они будто снег закружились надо мной, усыпая землю. Не побоявшись растоптать их, я наступила на деньги и вытерла ноги.

Вдруг мне стало плохо, голова вновь закружилась, а перед глазами появились чёрные точки. Перед тем, как ворота опять закрылись передо мной, я увидела Марину, которая плакала, увидев меня. Пара мгновений — и всё вокруг окутала кромешная темнота.

Дарина

Казалось, что я лишь на секунду прикрыла глаза, прежде чем обнаружила себя совершенно в другом месте. Пахло спиртом и медикаментами, отчего стало ясно, что меня доставили в больницу. Осознав это, я приподнялась на локтях, ощущая во рту привкус желчи. Голова немного кружилась, но в целом самочувствие было нормальным.

— Проснулись? — В палату вошла медсестра и, мягко улыбаясь, что-то ввела мне в капельницу. — Лежите, в вашем положении надо много отдыхать.

— Что со мной? Надеюсь, ничего серьёзного?

— Сейчас придёт доктор, и у неё вы сможете всё узнать.

Пара мгновений — и она вышла, оставив меня одну. Вспомнив о произошедшем, я начала размышлять о том, как бы забрать дочь у бывшей свекрови. Перед глазами так и стояла картинка того, как Марина плакала, пытаясь прорваться ко мне. От воспоминаний сердце обливалось кровью, а от боли и безысходности хотелось выть.

Минут через десять пришла Ирина, что выглядела очень озадаченной. Она молча прикрыла за собой дверь и села на стул, смотря в одну точку.

— Эй, ты чего? Мне не надо к тебе. У меня ведь запись только на следующий месяц, — приняв сидячее положение, заметила я.

— Дарина, а ты предохраняешься? — В упор посмотрела на меня подруга.

И её простой вопрос, заданный усталым голосом, вгонял в ступор.

— У меня нет секса уже лет шесть… — пробормотала в ответ, но осеклась, вспомнив недавнюю близость с Муратовым и прикрыв рот ладонью, а потом прошептала не своим голосом: — Нет, не может быть… Скажи, что ты ошиблась!

Впрочем, следующие слова Иры без ножа резали по живому.

— Извини, но срок беременности около четырёх-пяти недель. Ещё маленький и… — Подруга встала с места и, бросив мне на одеяло какие-то бумаги, закончила: — У тебя есть время, чтобы избавиться от ребёнка.

«Нет!» — хотела закричать я, но вместо этого, затаив дыхание, стала вглядываться в снимки УЗИ, тихо глотая слёзы. Такое известие принесло бы радость, если бы не моё плачевное состояние здоровья… Мне было нельзя рожать.

Данный вердикт, как клеймо, жёг все прошедшие годы мою душу, потому что я хотела ещё детей. Мы ведь с Захаром планировали троих. Только вот наши пути разошлись, а рожать мне, как выяснилось, оказалось противопоказано. Когда я выносила Марину, врачи чудом спасли нас обеих. «Не думаю, что такое удастся и во второй раз», — мелькнуло у меня понимание, обжигая ядовитой горечью сожаления.

— Ты не можешь рожать, — будто бы прочитав мои мысли, проговорила Ирина, разворачиваясь ко мне спиной и подходя к окну. — У тебя больные почки, поэтому никто не гарантирует, что в этот раз удастся спасти вас. Мы и перед выбором не стоим, ведь шансы выжить у тебя тридцать на семьдесят. Это даже не пятьдесят на пятьдесят!

— Я… Значит, сделаю аборт… — проговорила я едва подчиняющимся мне языком.

Каждое слово давалось с трудом. Я не хотела и не могла рисковать собственным здоровьем. У меня была Марина, и мне не хотелось, чтобы она осталась с той женщиной. Нет, я никогда не была эгоисткой, но, по всей видимости, пришла пора таковой становиться. «Всё равно, что обо мне подумают люди. Даже если роды пройдут благополучно, никто не даёт гарантии, что и этого ребёнка у меня потом не заберут», — понимала я, кусая губы.

— Хорошо. Я знала, что ты примешь верное решение, поэтому записала тебя на приём к акушеру. У тебя есть полчаса, чтобы прийти в себя, а после я отправлю за тобой медсестру.

Подруга оставила меня одну с целым роем мыслей. Я старалась гнать их прочь, но только у меня ничего не выходило. Все размышления то и дело возвращались к ребёнку, который рос у меня под сердцем.

Пожалуй, даже в самых страшных снах я и не думала, что во второй раз могла забеременеть от бывшего. Чувствуя себя предательницей, я с трудом сдерживала слёзы, а моя душа рвалась на куски. Спустя какое-то время медсестра принесла мне сменную одежду и сказала, что подождёт снаружи, оставляя меня переодеваться трясущими руками…

По завершении осмотра я вернулась в палату и застала Захара, сидевшего у кровати.

— На аборт спешишь? От ребёнка моего избавиться хочешь?

Его глаза стали тёмными, как ночь. Раздув ноздри, он шумно и часто задышал.

— Не твоё дело! Отойди, ты преградил мне путь! Муратов! — испуганно воскликнула в ответ, когда бывший дёрнул меня к себе за локоть.

Ударившись носом о его накачанную грудь, я тихо ойкнула.