– Это верно, – отозвался Грант, – быстрее любой современной рептилии. Крокодил-самец может передвигаться очень быстро, но только на очень короткие расстояния – метра на два-три, не дальше. Огромные ящерицы, например полутораметровый дракон Комодо, встречающийся в Индонезии, могут бежать со скоростью сорок восемь километров в час и легко догонять человека. Они постоянно нападают на людей, убивают их. Так вот, я думаю, что они бегают раза в два быстрее.

– Скорость гепарда, – согласился Малкольм. – Около ста километров в час.

– Точно.

– Но обратите внимание, как они срываются с места, – продолжал Малкольм. – Как птицы.

– Да.

В современном мире только очень небольшие млекопитающие, вроде мангусты, которая может нападать на кобру, обладает такой скоростью.

Небольшие млекопитающие и птицы. Например, птица-секретарь, обитающая в Африке и питающаяся змеями, или казуар. Действительно, эта похожая на страуса птица, живущая на Новой Гвинее и обладающая мощными лапами с острыми когтями, когда-то поразила Гранта точно такой же зловещей, смертоносной стремительностью движений, как и сейчас велоцираптор, – Значит, эти велоцирапторы внешне похожи на рептилий. Но двигаются они как птицы – такая же скорость, такая же хитрость хищной птицы. Правильно? – спросил Малкольм.

– Да, – ответил Грант. – Я бы сказал, что они представляют собой комбинацию признаков рептилий и птиц.

– Вас это удивляет?

– Не очень, – ответил Грант. – Примерно к такому выводу уже давно пришли палеонтологи.

Когда между двадцатыми и тридцатыми годами прошлого столетия впервые нашли кости гигантских ящеров, ученые считали своим долгом найти их прямых потомков среди существующих видов. Тогда считалось, что полностью вымерших животных не существует, так как Бог не может позволить исчезнуть с лица земли ни одному из своих творений.

Со временем от этого заблуждения отказались, и стало ясно, что кости принадлежат действительно вымершим животным. Но каким?

В 1842 году Ричард Оуэн, тогда ведущий английский анатом назвал их «Диносауриа», что в переводе с латыни означает «грозные ящерицы». Оуэн допускал, что динозавры сочетали в себе черты ящериц, крокодилов и птиц. В частности, бедренная часть задних лап динозавров была такой же, как у птиц, а не у ящериц. И в отличие от последних многие виды динозавров были прямоходящими. По представлению Оуэна, динозавры были быстрыми, подвижными животными, и такую точку зрения другие ученые разделяли в течение последующих сорока лет.

Однако затем были найдены останки действительно огромных ящеров, весивших при жизни не менее сотни тонн, и ученые изменили представление о динозаврах в пользу туповатых, медлительных гигантов, обреченных на вымирание. Так, на смену образу стремительных птиц надолго пришел образ неповоротливых рептилий. И только в последние годы среди некоторых ученых, к которым принадлежал Грант, наметилось возвращение к концепции более подвижных динозавров. В ученых кругах, занимающихся изучением динозавров, Грант слыл радикалом. Однако теперь он видел, что даже его собственные концепции не отражали повадок этих огромных, стремительно двигающихся существ.

– Так вот, что я хотел спросить, – продолжал Малкольм. – Насколько убедительно они для вас выглядели? Это на самом деле динозавры?

– Думаю, да.

– А это скоординированное нападение…

– Можно было ожидать, – ответил Грант. – Согласно находкам палеонтологов, стаи велоцирапторов могли успешно нападать на таких крупных динозавров, как тенонтозавр, весивший четыреста килограммов и бегавший со скоростью лошади. Для этого от хищников явно требовались скоординированные действия.

– Как они их добивались, не имея языка?

– Ну для коллективной охоты язык не нужен, – отозвалась Элли. – Как шимпанзе охотятся? Группа шимпанзе преследует обезьяну и убивает ее.

Общение во время охоты при помощи глаз.

– А эти динозавры действительно нападали на нас?

– Да.

– Значит, если бы они смогли, они бы убили нас и съели? – спросил Малкольм.

– Думаю, что да.

– Я почему спрашиваю, – продолжал Малкольм, – мне когда-то говорили, что крупные хищники, такие, как львы и тигры, не являются прирожденными людоедами. Верно? Такие животные в процессе своей жизни должны узнать, что людей убивать легко. И только после этого они становятся людоедами.

– Да, думаю, что это правда, – согласился Грант.

– А эти динозавры должны быть еще менее расположены нападать на людей, чем львы и тигры. Ведь они родом из того времени, когда людей, да и других млекопитающих просто не существовало. Бог его знает, что они думают, когда видят нас. А вот о чем я думаю: а может они узнали в процессе своей жизни, что человека убить нетрудно?

Они продолжали идти молча.

– Как бы там ни было, – сказал наконец Малкольм, – мне очень хочется как можно скорее посмотреть на центр управления Парком.

– У тебя не возникло каких-нибудь проблем с группой? – поинтересовался Хэммонд.

– Нет, – покачал головой Генри Ву. – Никаких проблем не было.

– Они приняли твои объяснения?

– А почему бы и нет? – пожал плечами Ву. – В общих чертах ведь все ясно. Сложности возникают только в деталях. И именно о них я и хотел сегодня с вами поговорить. Можете расценивать это как чисто эстетический вопрос.

Джон Хэммонд наморщил нос, словно уловив какой-то неприятный запах.

– Чисто эстетический? – переспросил он. Они стояли в гостиной элегантного домика Хэммонда, расположенного в тени пальм в северной части Парка. В комнате было свежо и уютно, полдюжины мониторов позволяли следить за животными в Парке. Папка с надписью «Развитие животных: версия 4:4», которую принес с собой Ву, лежала на журнальном столике.

Хэммонд смотрел на него по-отечески терпеливо. Тридцатитрехлетний Ву вдруг как-то особенно остро ощутил, что он всю свою профессиональную жизнь проработал рядом с Хэммондом, который нанял его сразу после окончания аспирантуры.

– Нет, конечно, у меня есть не только эстетические, но и практические соображения, – продолжал Ву. – Мне кажется, что вы все-таки должны учесть мои рекомендации относительно второй фразы. Нам следует перейти к версии 4:4.

– Ты не хочешь заменить всех имеющихся животных? – поразился Хэммонд.

– Да, хочу.

– Но почему? Что в них плохого?

– Ничего, – сказал Ву, – если не считать того, что они самые настоящие динозавры.

– Так мне именно это и нужно, Генри, – улыбнулся Хэммонд. – И ты мои пожелания выполнил.

– Я знаю, – вздохнул Ву. – Но понимаете… Он замялся. Ну как объяснить это Хэммонду? Он фактически ни разу не был на острове. А Ву хотел обратить его внимание на очень неординарные обстоятельства.

– Понимаете, – продолжал он, – сейчас, в настоящий момент, почти никто не видел живого динозавра. Никому не известно, как они на самом деле выглядят.

– Да…

– Мы с вами получили настоящих динозавров, – Ву указал на экраны в комнате, – но по ряду параметров результат меня не удовлетворяет. Они у нас какие-то неубедительные. Я бы мог их усовершенствовать.

– В каком смысле?

– Во-первых, они слишком быстро двигаются, – ответил Ву. – Людям может показаться странным проворство таких гигантских животных. Я боюсь, посетители решат, что это похоже на кино, которое крутят с повышенной скоростью.

– Но, Генри, это же настоящие динозавры! Ты сам говорил…

– Да, конечно, – вздохнул Ву. – Но нам нетрудно вывести и других, более домашних… они и двигаться будут помедленней.

– Более домашних? – фыркнул Хэммонд. – Домашние динозавры никому не нужны, Генри. Людям хочется увидеть настоящих динозавров!

– Как раз об этом я и собирался с вами поговорить, – сказал Ву. – Я не думаю, что им действительно хочется увидеть настоящих динозавров. Они хотят, чтобы динозавры оправдали их ожидания, а это совсем другое дело.

Хэммонд нахмурился:

– Вы же сами говорили, Джон: это развлекательное предприятие, – продолжал убеждать его Ву. – А развлечения не имеют ничего общего с реальностью. Развлечение – прямая противоположность реальному миру. Хэммонд вздохнул: