«Какая гадость!» – подумал Недри. Он оглянулся на динозавра и увидел, что тот снова мотнул головой. Второй плевок угодил ему в шею, прямо над воротником рубашки. Недри утер его рукой.

Господи, до чего же противно!.. И не только противно:

Недри почти сразу же почувствовал зуд и жжение. Руки тоже зудели. Казалось, он прикоснулся к кислоте.

Недри открыл дверь машины, напоследок оглянулся; ему хотелось убедиться, что динозавр так и не нападет на него…

И вдруг резкая, мучительная боль в глазах… вонзились острые шипы… Недри зажмурился, охнул, поднес руки к глазам, прикрывая их, и почувствовал, как по переносице стекает скользкая пена.

Слюна…

Динозавр плюнул ему в глаза.

Как только он это осознал, боль захлестнула его, и он, хрипя, упал на колени и мгновенно потерял ориентацию. С колен Недри свалился на бок, прижался щекой к мокрой земле и, дыша с тоненьким присвистом, завопил от жуткой, непрекращающейся боли… перед крепко зажмуренными веками плясали яркие круги…

Земля под ним заходила ходуном, и Недри понял, что динозавр сдвинулся с места… он снова услышал негромкое уханье и, несмотря на боль, все-таки открыл глаза… однако все равно ничего не увидел… ничего, кроме ярких кругов, светившихся на темном фоне. Постепенно Недри начал понимать…

Он ослеп!

Уханье становилось все громче, Недри с трудом поднялся за ноги и, шатаясь, привалился к двери машины; ему было дурно, муторно… Динозавр подошел уже близко, Недри чувствовал, что зверь совсем рядом… «Вот он, сопит где-то над ухом», – смутно осознавал Недри.

Однако он ничего не видел.

Он ничего не видел и поэтому был вне себя от ужаса.

Недри вытянул руки и яростно замахал ими, пытаясь отразить атаку, которая – он в этом не сомневался – вот-вот должна была последовать.

И тут его вновь пронзила острая боль… словно ему в живот воткнули раскаленный нож… Недри покачнулся, дотронулся вслепую до разорванной рубашки и, ощутив под рукой какой-то большой, скользкий комок, с ужасом осознал, что держит в руках свои внутренности… Динозавр распорол ему живот, и все кишки вывалились наружу!

Недри рухнул на землю и почувствовал под собой что-то чешуйчатое и холодное… То была нога динозавра. А затем нахлынула новая волна боли, на сей раз болела голова… с двух сторон… Боль усилилась, зверь рывком поднял Недри на ноги. Недри понял, что клыки впились ему в голову, и сперва затрепетал от ужаса, а потом… потом у него осталось только желание, чтобы все это поскорее закончилось.

– Еще кофе? – вежливо поинтересовался Хэммонд.

– Нет, спасибо. – Генри Ву откинулся на спинку стула. – В меня уже ничего не лезет.

Они сидели в столовой Хэммонда, в домике-бунгало, расположенном в уединенном уголке Парка, неподалеку от лабораторий. Ву вынужден был признать, что Хэммонд построил себе весьма элегантный домик, в его плавных очертаниях было что-то японское. Обед тоже удался на славу, тем более если учесть, что столовая была еще не до конца оборудована.

Однако поведение Хэммонда беспокоило Ву. Старик изменился… слегка, правда, но изменился. На протяжении всего обеда Ву пытался понять, что с ним. Во-первых, старик стал непривычно болтлив, все время повторяется, в который раз рассказывает один и те же истории. Во-вторых, он очень несдержан: то вскипит от гнева, то начнет сентиментально хныкать… Однако все это можно объяснить возрастом. В конце концов, Джону Хэммонду уже почти семьдесят семь лет.

Нет, было еще что-то… Какая-то уклончивость… Упрямое желание сделать по-своему. И в результате категорический отказ трезво посмотреть на ситуацию, сложившуюся в Парке.

Ву был потрясен, узнав о том, что динозавры могут размножаться (он все еще не допускал мысли, что это уже свершившийся факт). После того как Грант спросил его о ДНК амфибий, Ву собирался сразу же пойти в лабораторию и проверить данные компьютера о различных наборах ДНК. Ведь если динозавры действительно размножаются, то вся работа по созданию Парка юрского периода окажется под вопросом: и методы генной инженерии, и генетический контроль, да вообще все на свете! Даже лизинозависимость должна будет подвергнуться сомнению. Если эти животные на самом деле могут давать потомство и жить на воле, то…

Генри Ву хотел тут же проверить все данные. Однако Хэммонд настойчиво приглашал его вместе пообедать.

– Ну-ну, Генри, для мороженого-то у тебя место осталось?! – сказал Хэммонд, отодвигаясь от стола. – Мария готовит потрясающее имбирное мороженое.

– Согласен, – Ву взглянул на красивую, молчаливую служанку.

Проводив взглядом Марию, вышедшую из комнаты, он поднял глаза на видеомонитор, установленный на стене. Экран не горел.

– Ваш монитор выключен, – заметил Ву.

– Неужели? – Хэммонд вскинул голову. – Наверное, из-за грозы.

Он потянулся к телефону, стоявшему рядом.

– Сейчас свяжусь с контрольным пунктом и поговорю с Джоном.

Ву услышал, что из телефонной трубки доносится треск. Хэммонд пожал плечами и положил трубку на рычаг.

– Телефонная связь, видимо, прервалась, – сказал он. – Или это Недри до сих пор передает свои данные. За выходные ему надо кое-что доделать. Недри – настоящий гений в своей области, но под конец его приходится дожимать, чтобы он все сделал как следует, – Может быть, я схожу на контрольный пост и проверю? – предложил Ву.

– Нет-нет, – замахал на него руками Хэммонд. – В этом нет нужды.

Если что-нибудь случилось, мы и так узнаем. Ах!..

В комнату вошла Мария с двумя блюдечками, на которых лежало мороженое.

– Попробуй хоть немножко. Генри, – сказал Хэммонд. – Это со свежим имбирем, он растет в восточной части острова. Мороженое – моя стариковская слабость. И все же…

Ву послушно поднес к губам ложечку с мороженым. За окном сверкнула молния и раздался раскатистый гром.

– Ух ты, как близко! – пробормотал Ву. – Надеюсь, ребятишки не испугаются грозы.

– Думаю, нет, – откликнулся Хэммонд и попробовал мороженое. – Однако знаешь. Генри, у меня есть некоторые опасения насчет Парка.

Ву почувствовал внутреннее облегчение. Может быть, старик в конце концов посмотрит фактам в лицо?

– Какие опасения?

– Видишь ли. Парк юрского периода создан прежде всего для детей. Дети всего мира обожают динозавров, и они будут в восторге – в полном восторге! – от нашего Парка. Когда они увидят этих потрясающих животных, их маленькие личики озарятся радостью. Но я боюсь… я боюсь не дожить до этого. Генри. Я могу не увидеть радость, которая будет написана на их лицах.

– Мне кажется, у нас есть и другие проблемы, – заметил Генри.

– Но они не так меня тревожат, как эта, – ответил Хэммонд. – Я боюсь не дожить и не увидеть их сияющие, восторженные лица. Этот Парк – наш триумф. Мы выполнили то, что задумали. А ты, конечно, помнишь, что первоначально мы собирались использовать новый метод генной инженерии, чтобы делать деньги. Много денег.

Ву понял, что Хэммонд намерен разразиться длинной-предлинной речью, на которые он был мастак. И поэтому сделал нетерпеливый жест.

– Я это уже знаю, Джон…

– Если бы ты организовал биоинженерную компанию, Генри, чем бы ты стал заниматься? Стал бы ты производить продукцию, чтобы помочь человечеству… скажем, помочь ему победить болезни? Упаси Бог! Что за дурацкая идея! Это слишком мелко для новой технологии.

Хэммонд печально покачал головой, – И, однако же, если помнишь, – продолжал он, – компании, занимающиеся генной инженерией, такие, как «Генентэк энд Ситэс», все вначале занимались фармакологией. Новые лекарства для человечества. Благородная, очень благородная цель… Но, к несчастью, производство лекарств наталкивается на всевозможные барьеры. Одна только проверка в фармкомитете занимает от пяти до восьми лет… и это если повезет! Хуже того, на рынке борются разные силы! Допустим, ты придумал чудодейственное средство против рака или сердечной недостаточности… как «ГЕНИНТЕХ». И, допустим, ты хочешь выручить за одну дозу такого лекарства тысячу или даже две тысячи долларов. Ведь это твое право! В конце концов, ты же изобрел лекарство, ты оплатил расходы по его разработке и испытанию. А раз так, то ты вправе назначать такую цену, какую пожелаешь! Но неужели ты думаешь, что правительство тебе позволит? Нет, Генри, оно тебе не позволит. Больные не собираются платить за одну дозу лекарства тысячу долларов… они не скажут тебе «спасибо», а будут вне себя от ярости. «Синий крест»[12] тебе тоже ничего не оплатит. Они развопятся, что это грабеж средь бела дня. А коли так, то что-то непременно произойдет. Либо тебе не дадут патент. Либо будут тянуть с разрешением. Что-то непременно заставит. тебя образумиться и продавать лекарство по более низкой цене. С точки зрения делового человека, помогать людям очень рискованно. Генри. Лично я никогда бы не помогал человечеству.