Эти промежутки Володя решил использовать для перебежек. Десять — двенадцать шагов сделать, потом упасть в какую-нибудь воронку или за камень и выжидать, пока погаснет прожектор. Вот только бы фляжки не выдали. Их целых двенадцать и некоторые из них не обшиты. Могут загреметь…

План оказался удачным. К самой реке Володя добежал незаметно. Потом он лег в воду так, что на поверхности оказался только нос, и одну за другой начал наполнять фляги.

Окрыленный успехом, он пробирался обратно не очень осторожно. И когда до укрытия оставалось каких-нибудь пятнадцать-двадцать шагов, по нему вдруг скользнул и замер луч прожектора. Едва Володя успел броситься на землю, как, яростно захлебываясь, застрочил пулемет, потом одна за другой взорвались совсем рядом три мины.

Мальчик лежал ни живой ни мертвый. В ушах звенело, голова разламывалась от боли, руки и ноги почему-то стали непослушными. Володя попробовал было подняться и тут же потерял сознание.

Очнулся он оттого, что кто-то провел влажной рукой по его лицу.

«Немцы!» — пронизала сознание страшная мысль. Володя рванулся, хотел бежать. Но на него цыкнули:

— Лежи и не двигайся. Я — свой. Ползти сможешь?

— Постараюсь.

И вот они вдвоем — впереди боец, за ним — Володя, поползли к крепости…

Через полчаса Володя был уже около Восточного форта. Занимался рассвет. Было почти тихо. Только изредка слышались одиночные выстрелы или короткая пулеметная очередь. Отыскав пулеметчика, Володя протянул ему флягу:

— Вот, пейте…

Пулеметчик осторожно, будто драгоценный клад, взял в руки фляжку, подержал ее и поднес к губам. Закрыв глаза, он сделал несколько медленных глотков.

— Ух ты! — потрескавшиеся губы его растянулись в счастливой улыбке. — Ну, теперь меня надолго хватит. Берегись, немчура! — погрозил он большущим, худым кулаком в сторону немцев.

— Вы пейте, пейте еще, — попросил Володя.

— Спасибо, сынку. Доброе у тебя сердце, — ответил пулеметчик. — Только, знаешь, есть у наших людей такая поговорка: один съешь хоть вола — одна хвала. И другие пить хотят. Вот ты и отнеси им. А мне пока хватит.

От красноармейца к красноармейцу переходил Володя и подносил каждому из них флягу. Люди брали ее дрожащими от нетерпения руками, жадно припадали к горлышку, но, как правило, сделав два-три глотка, отрывались и, протянув посудину обратно, просили:

— Дальше неси. Там тоже хотят пить…

Володя наблюдал за всем этим, и все большая гордость росла в его маленьком горячем сердце за наших советских людей. Вот какие они — дружные, славные, как родные братья. Ни один не выпил до дна. А страшная жажда мучила всех…

Когда Володя возвращался назад, было уже совсем светло. Начиналась очередная атака. Неустанно били пушки и минометы, один за другим пикировали бомбардировщики, сбрасывая на форт сотни килограммов смертельного груза. Вести ответный огонь не было смысла, и защитники форта лежали неподвижно в укрытиях.

После артналета и бомбежки Володя осторожно поднял голову и посмотрел на усатого пулеметчика. Лицо его было залито кровью.

— Вы ранены, дяденька! — испуганно закричал он.

— Знаю, сынку. И поэтому у меня к тебе просьба. Побудь около пулемета, пока я схожу вниз, сделаю перевязку.

Володя с радостью согласился. Еще бы! До этого он бил фашистов из обыкновенного карабина. А теперь у него в руках настоящий «максим». Пусть попробует сунуться враг!

Но враг почему-то медлил и не посылал пехоту. Дав минут пять передышки, вновь повел бешеный артналет. Снаряды рвались по всему форту. Один из них упал рядом с пулеметом. Володя только увидел огромный столб пламени и… полетел куда-то в черную пропасть…

…Володя раскрывает тяжелые веки. Над ним усатое знакомое лицо, вокруг такие же лица — худые, измученные. Они медленно качаются вправо — влево. А за ними — захватчики в мундирах лягушачьего цвета.

— Немцы!

Володя пытается вскочить. Но чьи-то руки бережно держат его.

— Лежи, тебе нельзя волноваться.

Это говорит усатый пулеметчик. Он несет Володю.

Позднее, когда Володя немного поправился, пулеметчик рассказал ему обо всем, что произошло. Взрывом снаряда Володю сильно контузило, и стрелять он не мог. Но когда к пулемету подскочили фашисты и попробовали забрать его, мальчик бессознательно ухватился за ручки и никак не хотел их выпустить. Немец замахнулся на него штыком. Но в этот момент подбежал пулеметчик и прикрыл Володю. Так они и еще несколько красноармейцев попали в плен…

Через несколько дней в лагерь приконвоировали еще несколько военнопленных. Среди них был и мальчик. Володя посмотрел на него и невольно подался вперед:

— Петя? Ты?!

— Володя?!

— Что думаешь делать?

— Бежать! А ты?

— Тоже!

И две мальчишечьи руки соединились в крепком пожатии.

…1943 год. По едва заметным лесным тропинкам, ориентируясь по солнцу и звездам, тихо бредут на восток два худых оборванных мальчугана. Трудно, голодно. Но желание попасть на Родину сильнее всего.

Чем закончится эта, уже восьмая или десятая, попытка бежать из немецкой неволи? Или их снова поймают и, страшно избив, отправят обратно в рабство? Нет, лучше смерть, чем фашистский плен…

Тихо, осторожно бредут по глухим тропинкам два мальчугана, два маленьких героя. А с востока все громче доносится гул советских орудии.

Это — спасение.

Е. КУРТО,

П. ТКАЧЕВ

(Перевод Ю. Богушевича)

Теперь бы его называли Сергеем Григорьевичем Росленком. А тогда…

— Сережа, — кричали друзья, — пойдем играть!

Сережа оставлял недочитанную книгу и бежал в лес, на пруд.

Когда началась война и фашисты пришли в деревню Велешкевичи, Сережа посерьезнел и по ночам стал надолго уходить из дому. Только в апреле 1942 года все открылось…

Сережа как-то узнал, что в пруду затоплено оружие. И несколько июльских ночей он приходил к пруду, вытаскивал оттуда пулеметы и тихонько, ползком переносил их через бугор в ров. Так он спрятал в кустах 6 пулеметов. А весной передал их партизанам.

Старшие товарищи Сергея — комсомольцы, подпольщики вели борьбу с врагом. Начали с листовок. Маленькие листики бумаги забелели на избах колхозников, на здании средней школы. Они рассказывали правду о положении на фронте, призывали к борьбе с фашистами. Их расклеивал и Сережа.

…Далеко в лесу лагерь народных мстителей. Бдительно охраняют все подходы к нему часовые. Кажется, сюда не проберется ни зверь, ни птица, ни человек. Но что это? Отчетливо слышен конский топот. Он все ближе. И вот уже кусты пропускают всадника на белой лошади. Часовые приветливо машут ему руками, улыбаются. Но всадник серьезен, он произносит только одно слово «немцы» и быстро мчится в лагерь к командиру. Там Сережа рассказывает, сколько идет фашистов, чем они вооружены.

Вскоре отряд фашистов был уничтожен.

Не однажды приезжал Сергей в лагерь и сообщал о приходе фашистов.

Партизаны знали и любили его.

В лагере Сережа менялся. Он бережно доставал из-за пазухи красный галстук, аккуратно повязывал его и счастливый ходил по лагерю, присаживался к партизанским кострам.

Пришла осень второго года войны. С ней пришла и беда: Сережу схватили эсэсовцы. Тринадцатилетнего мальчика начали истязать.

— Где партизаны, покажи дорогу.

Но пионер молчал. Его снова били, а в перерывах отливали холодной водой и кричали:

— Где партизаны?

Фашисты не смогли ничего узнать от юного патриота. Они привезли его в Лиозно. Оттуда Сережа удрал. Постучал в первый же дом, попавшийся ему на пути.

— Не бойтесь, тетенька, — быстро зашептал Сережа, — спрячьте мой галстук, а если можете, и меня.

«Тетенька» оказалась предательницей. Мальчика снова арестовали. Галстук пионера тоже попал в руки врагов, а Сережа так хотел передать его друзьям-пионерам. Вскоре юного пионера повесили…