Один молодой партизан, разорвав зубами рукав телогрейки и оторвав рукав рубахи, начал сам перевязывать себе рану на левой руке. Время от времени раненый брал здоровой рукой горсть снега. Ком сразу делался красным, потому что здоровая рука также была в крови. Парень жадно ел красный снег.

Рядом, свесив с самодельных носилок руки, лежал без шапки разведчик Саша. Ни кровинки не было в его лице. Полураскрытыми безжизненными глазами глядел он на лес, в который нужно было кому-то проскочить.

Не спрашивая ни о чем командира, Марат решительно пополз к своему Орлику.

— Подожди, малец! — Баранов глянул мальчику в глаза. Они были не по-детски суровы, но спокойные и решительные. — Береги себя, слышишь? Береги, родной… Скачи прямиком, так вернее будет. Мы тут тебя прикроем… Ну, давай руку.

Протянув руку, Марат почувствовал, как к его разгоряченному лицу крепко прижалась колючая щека, сухие шершавые губы:

— Сынок.

Стреляя по врагу, командир все время подымал голову, чтобы глянуть на поле, по которому летел крылатый всадник. Его почти не было видно. Он так прижался к шее коня, что, казалось, сросся с ней.

До спасительного леса оставались уже считанные метры, когда Орлик неожиданно споткнулся. Сердце у комбрига сжалось. Похолодев, закрыл Баранов рукой глаза: «Все!» Но вот он снова глянул на поле: «Так нет же! Нет!»

Конь продолжал лихо нестись вперед и вперед. Рывок! Еще рывок!

И все, кто наблюдал за Маратом, закричали «ура!».

Когда у гитлеровцев за спиной неожиданно появились партизанские всадники, их «маскарад» можно было считать завершенным. Марат выручил тогда боевых товарищей.

А через два месяца парень вместе с начальником разведки штаба бригады Владимиром Лариным был послан в разведку.

…Деревья уже стояли, будто осыпанные зеленым пушком. Тишина царствовала в лесу. Слышен был даже шорох птичьих крыльев над головой. Копи бесшумно ступали по мягкой, будто вспаханной, земле.

Пока разведчики пробирались по заросшей хилым молодняком просеке, стемнело, пошел теплый дождь.

Хотя и сгустились сумерки, Владимиру с Маратом все же удалось различить впереди деревеньку Хороменское. По всему видно, фашистов в ней не было. И все же Ларин решил переждать до полной темноты, чтобы никем не замеченным пробраться в Хороменское.

Разведчики надеялись получить в деревне кой-какие вести от связного Игната Фомича. И нужно было еще вручить Фомичу пакет свежих листовок, отпечатанных накануне в подпольной типографии.

Деревенька, казалось, вымерла: ни звука, ни огонька. Но разведчикам известно: тишина бывает обманчивой, особенно ночью. Вслушивались в тишину, вглядывались в темноту до рези в глазах. Марат нащупывал гранаты за поясом. Орлик ступал осторожно, будто понимал: в разведке он. Огородами подъехали к избушке, ничем не отличавшейся от десятка других, старых, слепых изб.

Ларин трижды стукнул рукояткой нагайки по косяку. Тишина. Слышно даже, как стекают с соломенной крыши дождевые струйки на землю.

Владимир постучал более настойчиво в дверь избы. В темном окне поплыл огонек свечи, и дверь открылась.

— Тяжело тебя разбудить, Фомич, — вместо приветствия сказал партизан.

Старик, стоя на пороге, закашлялся, загораживая согнутой ладонью свечу.

— Думал, они, поганцы, — сквозь кашель сказал дед. — Вас же я сегодня не ожидал… Да заходите же в избу, чего мокнете?

Разведчики сели на скамью, не раздеваясь, только шапки сняли. Ларин вытащил из чугуна, стоящего на столе, пару неочищенных картофелин, положил одну перед Маратом. Но есть мальчику не хотелось. Очень хотелось спать. Заметив, что его друг еле сидит, Владимир предложил: «Приляг, Марат, поспи. А мы тут с Фомичом потолкуем».

Не раздеваясь, Марат, как сноп, свалился на резко пахнущий кислой овчиной и печеным хлебом хозяйский тулуп.

Проснулся он от сильного толчка. Ларин с Фомичом тормошили мальчика.

— Скорее! Немцы!

Марат вскочил на ноги, схватил автомат.

— На коней, и в лес! — командовал Ларин. — Держи прямо к лесу. А я — правей!

Низко пригнувшись к гриве коня, Марат смотрел только вперед, на зубчатую кромку леса, которая едва вырисовывалась в предрассветной мгле. Вдогонку летели уже вражеские пули. Торопливо забил за спиной пулемет, и Орлик под Маратом поднялся на дыбы, рухнул на землю. Не чувствуя боли от падения, Марат побежал по полю к кустам. Они были совсем близко, высокие, густые. «Только бы добежать!» Но последнюю сотню метров мальчик уже полз, так как свинец свистел над самой головой.

За кустарником оказалась ложбина. Мальчик сполз в нее. Прижавшись к земле, он долго дышал — усердно и глубоко, будто пил воду из ручья.

Не отрывая глаз от поля, Марат отстегнул от пояса две гранаты, положил их перед собой. Пелена тумана рассеялась, и в ней уже были видны серые фигуры.

Вот он, враг! Еще несколько минут, и он будет совсем близко. Несколько минут — как это много! Даже секунды проходят долго и томительно. Руки Марата, сжимая автомат, вспотели и лоб увлажнился. Мальчику казалось: гитлеровцы стоят на одном месте. Меж тем они двигались. Молча приближался враг к укрытию юного партизана. И ему, вероятно, не пришло и в голову, что он — один, а гитлеровцев много. Марат видел перед собой врага, и он дрался с ним.

Фашисты приблизились настолько, что можно было различить их лица. Впереди шагал офицер. Марат долго целился в него. От возбуждения руки мальчика дрожали, и он несколько секунд никак не мог взять фашистов на мушку. «Спокойнее, спокойнее!» — начал твердить себе Марат. Он не знал, что Ларин не успел скрыться в лесу, что погиб он вместе с лошадью посреди поля. И у мальчика была еще надежда, что вот сейчас вместе с ним резанет по фашистам еще один автомат.

Выпустив длинную очередь, Марат прислушался: «Нет, я остался один. Нужно экономить патроны». Потревоженные птицы взлетели над лесом, тревожно закричали.

Гитлеровцы не остановились, не залегли. Они бежали во весь рост, не стреляя. Офицер по-прежнему был впереди.

Марат снова прицелился в него. «Спокойнее, спокойнее!» На этот раз автомат, казалось, застрочил сам, злобно и метко. Фашисты уткнулись носами в землю. А когда поднялись, офицера уже среди них не было. Немцы побежали, подгоняя себя криками. И снова Марат припал щекой к дрожащему от ярости автомату. Взмахнув руками, упал навзничь солдат, успев добежать до березки. Грузно опустился на землю другой. Но вот автомат вдруг замолчал, хотя Марат и продолжал нажимать на спусковой крючок. Кончились патроны! Только теперь в сознании мальчика мелькнула страшная мысль: «Враги хотят взять меня живым!» Вот они уже обходят кустарник с обеих сторон… Отчетливо слышны хриплые гортанные голоса: «Сдавайся! Рус! Сдавайся!»

Марат подождал, пока фашисты не подбежали совсем близко. Бросил в них гранату.

После взрыва к диким крикам присоединились стоны и вопли раненых. Теперь Марат поднялся во весь рост с последней гранатой и пошел навстречу врагу.

— Берите меня! Ну! Берите же! Скорее! Скорее.

Чувствуя, что его может прошить пуля раньше, чем разорвется поднятая над головой граната, Марат бросился в толпу гитлеровцев. Гранату он так и не выпустил из рук. От взрыва погибло еще несколько фашистов.

Враги долго не осмеливались подойти к кустарнику, где навзничь, неподвижно лежал Марат. Фашистам все казалось: вот-вот поднимется мальчик и снова с гранатой в руке пойдет к ним.

…На востоке заполыхала алая полоска зари, а по небу поползли острые, как штыки, лучи майского солнца.

В. МОРОЗОВ

(Перевод Ю. Богушевича)

Игра мальчиков была такой: кто быстрее назовет пять имен героев-пионеров и расскажет об их подвигах, тому записывается очко.