— А это последнее заявление… — задумчиво протянул Степан. — Это она вам говорила или тому, кого не раз потоптала?

— Конечно мне! — заявила я гордо. — А Корневу еще предстоит постараться, чтобы заслужить такие чувства с ее стороны!

— Хм, — качнул головой мужчина, — а вот это сомнительно…

— Что именно?

— То, что он будет стараться. Вы бы предупредили подругу, а то вдруг она всерьез увлечется, а он… — Чтобы смягчить признание, охранник протянул мне утешительную конфетку. — Ему, говорят, мужчины нравятся, а не женщины. Даже такие необычные, как ваша подруга. Так что…

— Спасибо, — поблагодарив охранника, я бросила в сумочку предложенную им конфету и вышла из здания.

Поймав попутку, доехала до магазина у нашего дома и купила еще килограмм конфет, шоколадных, вкусных и разных. Потому что одной конфетой такие новости не заешь.

За мыслями: говорить ли подруге о возможных сбоях в сексуальной ориентации стилиста, я выпила несколько чашек кофе и съела минимум сто граммов шоколадных конфет.

Конечно, перед сном без всего этого можно было и обойтись. С другой стороны, если бы не кофе и сладости, я, пожалуй, уснула бы, не дождавшись, когда Лариса вернется. И даже Мурзик, то и дело громко завывающий оттого, что за ним по двору гоняются дети, мне бы не помешал.

Наглый кот. Просто наглый отъевшийся кот. Так кричал, увидев меня сегодня, так возмущенно сверкал глазами, сидя перед подъездом, что пришлось вернуться в магазин и купить для него угощение. «Ничего, — думала я, наблюдая за тем, как он мятежно перебегает из одного своего логова к другому, — ничего, после такого плотного ужина ему полезно подвигаться». К тому же дети хотели его просто погладить, потискать, а он строил из себя пушистого недотрогу.

Впрочем, не такого уж и пушистого: то ли он стал проигрывать в уличных драках с другими котами, то ли просто линять.

К подъезду подъехало такси, и из него, сверкая улыбкой, выпорхнула Лариса. Наблюдая за ней, я сразу поняла, что что-то не так. Во-первых, она никогда не демонстрировала зубы без повода, а здесь даже с балкона четвертого этажа их можно было с легкостью пересчитать. Во-вторых, она не обратила на бабушек на лавочках никакого внимания. И на их удивленный лепет о невежливости и неблагодарности, который понесся ей вслед.

— Привет, подруга! — раздался в квартире радостный крик, потом послышались шаги, и вскоре Лариса заглянула в мою комнату. — Ну как ты? Скучала без меня? Ого, теперь вижу, что нет. Конфеты… ух ты!

Нырнув рукой в вазочку, она лишила одну из конфет обертки и бросила в рот.

— Это все, что у нас будет на ужин? — спросила подруга, посмеиваясь.

— Нет. Еще будет твой откровенный рассказ, что случилось.

— А что случилось? — попыталась она заупрямиться, и даже легко рассмеялась, а потом наткнулась на мой взгляд, поняла, что притвориться не вышло, и устало плюхнулась в кресло. — Ничего не случилось, Ев… Ничего особенного, просто…

Она взяла паузу на раздумья, и я не торопила ее. Терпеливо ждала, пока исчезнет вторая конфета, третья. На четвертой Лариса успокоилась, отложила в сторону и конфеты, и пустые обертки, и с горячностью выпалила:

— Гей он!

— Все-таки? — хмыкнула я.

— Это его недовольство, этот взгляд… — вспыхнула возмущением подруга. — Я тряслась с ним в карете скорой помощи, я все рытвины и ухабы пересчитала, а он… Ева, если бы ты только видела его взгляд, когда я достала пирожки! Он смотрел так… так, что…

Потупив глаза, она тяжело выдохнула, а потом чуть слышно продолжила:

— И если бы только взгляд, он… Я хотела отдать их ему, а он подумал, что я собираюсь есть, и… Меня давно так не унижали… Мужчины так себя не ведут, а он…

— Так то мужчины! — справедливо заметила я.

— А он что?.. — Перестав рассматривать ламинат, Лариса перевела взгляд на меня, нахмурилась, припоминая мои слова, и ахнула: — Он что, действительно гей?!

— Так говорят, — я пожала плечами. — Возможно, на самом деле это не так.

— Нет уж, я верю! — с готовностью поддержала слухи подруга. — И это отлично! Просто прекрасно! Теперь нам, как и раньше, станет проще общаться, а то… Мне кажется, он начал думать, что поразил меня в самое сердце. А я начала думать, что тоже ему понравилась, и получилась полная ерунда! Теперь все будет в порядке! Я даже снова хочу на работу!

— Хотела бы я сказать то же самое, — буркнула я, но подруга уже не слышала.

Напевая нечто радостное, она поспешила уйти и переодеться, чтобы наконец приступить к долгожданному ужину.

— Такое открытие, н-да… Люблю тебя! — донеслось уже из ее комнаты.

— С учетом, что это открытие Степана, любишь ты отнюдь не меня, — проворчала я, но этого она также не слышала.

На кухне уже включилась микроволновка, запахло горячими бутербродами с колбасой и разогретыми пирожками, но я от приглашения отведать их отказалась. На душе было волнительно, неспокойно. Я никак не могла найти себе места.

Выйдя на балкон, я окинула взглядом вечереющий двор, а услышав звук самолета, взглянула на небо. И вдруг мелькнула мысль, что если бы Ковальских принял меня на работу, я бы сейчас была в Лондоне вместе с ним. И были бы у меня не скучные наборы документов, а переговоры. И распоряжения отдавала бы не вежливая Лера, а надменный…

— Тьфу-тьфу! — поспешно сплюнула я.

Так частенько делала Лариса, и обычно ей помогало. У меня еще мелькнули мысли перекреститься, чтобы, скажем так, перестраховаться от нелепых случайностей, но я посчитала это смешным и делать не стала.

А зря.

На то они и нелепые случайности, что, несмотря на свою нелепость и невозможность, все же случаются…

Мне стоило насторожиться еще с утра, когда при взгляде на бизнес-центр ускорилось сердце. Но я уверенно вошла в здание, обменялась приветствиями с охранниками, села в лифт под изумленными взглядами — в общем-то, все как обычно. Выйдя на последнем этаже, замедлилась: почему-то дальше идти не хотелось. Сделав над собой усилие, направилась к кабинету, мысленно вздыхая и сожалея, что не лечу на всех парах, не горю нетерпением, как Лариса. Сегодня я еще только просыпалась, а она уже побежала на работу: ранние съемки, фотограф просил не опаздывать, батут заменили, стилиста перевязали и отпустили… Словом, у нее действительно не было причин долго спать.

Я же рассчитала минута в минуту, чтобы четко: от звонка до звонка, без ненужного фанатизма.

Если бы стояла в очереди к лифтам, я бы, пожалуй, опоздала, как и мужчина, промчавшийся мимо меня к кабинету, а так…

— Простите, — извинился он, задев меня по пути.

Сделав еще несколько шагов в быстром темпе, неожиданно остановился и обернулся.

— А вы новенькая, — осмотрев меня, выдал уверенно.

— Точно, — не стала я отпираться.

Внимательный взгляд мужчины меня не смущал: я знала, что моя розовая юбка хоть и обтягивает, но не вызывающе, и что декольте блузы не приглашает, а интригует. А босоножки на высоком каблуке делают походку плавной и красивой, вопреки былым уверениям директоров модельных агентств. К тому же внимание симпатичного мужчины априори не могло раздражать.

— Вы из какого отдела? — поинтересовался он. — Не из нашего, аналитического, это точно.

— Точно, — поддакнула я с улыбкой.

— Подскажете или устроите квест-проверку? — В глазах мужчины зажегся охотничий интерес. — У нас сейчас на работе полный аврал, но в обед и сразу после шести я совершенно свободен…

— Занятно, — я даже вздрогнула, услышав за своей спиной знакомый голос, пронизанный стужей. — Если у вас есть свободное время и в обед, и сразу после шести, разве можно сказать, что у вас в отделе аврал? Или вы оперируете терминами, о которых не имеете ни малейшего понятия? Так это легко исправить.

Медленно повернув голову, я, не веря своим глазам, уставилась на Матеуша. Да, слух меня не подвел, это действительно был Ковальских! В белой рубашке с закатанными рукавами, в кирпичного цвета брюках, облегающих длинные и ровные ноги, с массивным ремнем со сверкающей бляхой, которая на добрых пару минут завладела моим вниманием…