Зажмурившись, снова открыла глаза и поймала спокойный взгляд босса.

— Фух, — выдохнула тихонько.

В зеркальце мелькнула мужская улыбка, но когда я захотела ее рассмотреть — уже опять ничего интересного не было. Все спокойно и ровно. Просто мужчина, сосредоточенный на дороге.

— У Марко жена и трое детей, которых он любит, — раскрыл суть компромата Ковальских. — И которые без ума от него. Он не захочет все это потерять. И потому вынужден будет работать на нас.

— Ну… — я пожала плечами. — Хоть удовольствие получил, прежде чем его посадили на короткую цепь.

— Если только за удовольствие можно принять похмельный синдром… — хмыкнул Ковальских с неким злорадством. — Мария не проститутка. Она из службы эскорта.

— Есть разница?

— Она стоит гораздо дороже и спит только с теми, кто ей понравился.

— Неплохая работа! — искренне восхитилась я.

Машина Ковальских снова ускорилась.

— А можно помедленней? — попросила я. — Я сегодня как-то не планировала летать в самолете. Тем более, если самолет так сильно напоминает машину.

Джип сбавил скорость, и можно было снова сидеть спокойно, не вжимаясь в сиденье и не пытаясь в полу проделать каблуками отверстия для точек опоры.

— И куда мы приехали? — заметив, что машина сворачивает во двор, с интересом взглянула в окно. Узнав собственный дом, кивнула. — Подходит.

— Откуда я знаю адрес, спрашивать будешь?

— Нет. Это очевидно. Прочитали или в моем личном деле в отделе кадров, или в моем резюме — там вообще из всей информации только мой телефон и координаты. Меня больше интересует другой вопрос.

— Раскаиваюсь ли я, что так получилось с тобой?

— Это еще очевидней! — я рассмеялась, а поймав мрачный взгляд Матеуша, с трудом заставила себя успокоиться. — Нет. Конечно, нет. С чего вам раскаиваться? Это бизнес. Большой бизнес. Вы все сделали в интересах компании. Меня интересует другое.

Машина остановилась у подъезда. Я достала из сумочки ключи, чтобы не медлить и сразу войти, ведь я могу не выдержать и сорваться. Да, я многое понимаю, но чувства — не разум, и обида ничего понимать не хотела.

— Что? — в глазах мужчины снова зажглись искорки интереса, и я подогрела их каплей кокетства.

— Ой, а можно я задам два вопроса? Один совсем пустяковый, правда! — После кивка, я с улыбкой и немного смущенно спросила: — А как называется тот клуб, где мы были?

— Тебя туда без меня не пустят.

— Да я и не рвусь! — поспешно заверила босса. — Мне так, любопытно просто.

— «Твое желание».

— Ох, как красиво! — я восхищенно прижала руки к груди. — Красиво придумано. Спасибо, что не позволили погибнуть от любопытства!

Я открыла дверь джипа и спустила на землю ногу, когда Ковальских пересилил себя и все же спросил:

— Второй вопрос, Ева?

— Ах, ну да! — развернувшись, я мило улыбнулась мужчине.

А потом позволила пронаблюдать ему тот же трюк, который он часто сам демонстрировал — как соскальзывает с губ улыбка и леденеет взгляд, и как в одну секунду меняется человек. Вот же, была наивная девушка, которая не имела претензий и была сама доброта: хоть к ране прикладывай. Или пни — она встанет и скажет спасибо за то, что узнала, что такое полет. А вот перед ним уже та, которую сильно задели. И знали об этом, а все равно… Ни извинений, ни…

Впрочем, что мне дадут его извинения? Мне нужен его ответ, чтобы убедиться, что я правильно поняла, правильно все разложила по полочкам. Без романтичного мусора в мыслях мне будет куда проще двигаться дальше.

— Интересно… Почему именно я? — Я посмотрела в глаза Ковальских. — Вы могли взять кого-то из службы эскорта. Мария могла не знать языка, да и пригласили вы ее не для этого, но другая девушка… Наверняка, в службе эскорта такие имелись. Но вы взяли меня. Почему? Только, пожалуйста, не придумывайте на ходу. Впрочем, у вас ведь нет причин как-то оправдываться. Я — секретарь, сказали: поехали — и поехала. Просто хочется знать. Правду. Пожалуйста. Почему именно я?

Ковальских молча смотрел на меня.

Долго.

Почти бесконечно.

Я почувствовала усталость и… разочарование. Я была уверена, что он ответит — какая ему теперь разница, какая ему вообще разница, что я буду думать о нем? Дело сделано. Я сама признала, что как руководитель он был совершенно прав и действовал в интересах компании.

Но его молчание почему-то задело. И, пожалуй, куда сильнее, чем то, что он едва не подставил меня, едва не уложил под норовистого лысого.

Но я постаралась спрятать эмоции. Возможно, он и прочел что-то по взгляду — не сразу сдержалась, каюсь. Но я смогла улыбнуться ему беспечно и так же беспечно бросить:

— Вы правы, это было наивно…

Снова открыв дверь машины, я вышла на улицу. Но успела сделать всего глоток прохладного ветра, как Ковальских покинул авто и своими словами заставил меня гореть. Гореть от стыда…

— Именно поэтому, Ева. Наивный взгляд, которым ты смотришь на этот мир, какая-то невинность, которую я в тебе вижу. Именно они стали причиной, почему я не отпустил тебя, когда уже стал подозревать итальянца. — Ковальских тяжело выдохнул, словно ему было трудно. Ему — не мне. — Изначально я взял тебя в качестве переводчика, но потом… Марко тоже видел эту твой наивность, а еще он сделал определенные выводы на наш с тобой счет и… Он расслабился и спокойно вошел в тот клуб не только благодаря очарованию Марии. Он понял, что я бы не стал свою девушку, такую ранимую и наивную, вести в какое-то злачное место. Ошибка Марко сыграла нам на руку.

В эту минуту я поняла, что ужасно устала от каблуков. И что, несмотря на то, что щеки пылают, мне холодно. Так холодно, что хоть в печку лезь. Хотя… откуда в наших современных квартирах печки?

Их нет.

Поэтому я позволила себе хотя бы ту малость, что была мне доступна. Сняв босоножки, ощутила, что меня перестало раскачивать, как ковыль на ветру — а это уже хорошо. Асфальт, пусть и грязный, а сильно помог, дав ту самую точку опоры. Помог он и упрямство, которое шло в одном комплекте с наивностью и ранимостью.

— Не думаю, что Марко ошибся. Вы знаете, а считаю так же, как он, — у меня невольно вырвался нервный смешок, но лучше он, нежели слезы. — Я тоже уверена, что свою девушку вы бы в этот клуб вряд ли позвали. То ли дело — какого-то секретаря!

Я направилась к подъезду, домофон пискнул под натиском моего ключа. В полном молчании за спиной, я открыла дверь и уже даже вошла в подъезд…

Дверь плавно закрылась.

Ковальских не произнес ни слова.

Прислонившись к двери, я перевела дыхание и услышала, как спустя минут десять — не раньше — рванула с места машина.

— Счастливого полета, мой бывший босс, — пожелала я тому, кто не мог меня больше слышать.

И кто, слава Богу, не мог меня видеть в эту минуту.

А завтра можно. Завтра от этой слабости не останется и следа — слезы остынут и высохнут.

У двери квартиры я вытерла лицо влажными салфетками, снова припудрилась и вошла.

Тишина.

Прекрасно зная свою подругу, нырнула в тапочки и первым делом прошла на кухню — пустота.

— Непривычно, — хмыкнула я и уже хотела продолжить поиски в ее комнате, как рассмотрела листок бумаги на крышке сковороды.

«Тебе. От меня» — гласила записка.

Сняв крышку, я увидела кусочек жареной рыбы, скромный даже при моем аппетите, и несколько соцветий брокколи. А рядом, заполняя остаток пространства, лежала вторая записка.

«Как только поешь — разбуди меня, а то буду переживать. Кстати, рыбы было побольше, да и капусты. Но нам же надо поддерживать наши формы! Тебе легче, а мои, к сожалению, много жрут. Особенно, если не понедельники».

— Ни единого шанса отдаться печали! — посетовала я, налегая на угощение.

После я заглянула в комнату подруги, но, увидев, что она крепко спит, будить не стала. Сама же я долго не могла погрузиться в мир грез — много думалось и, как ни странно, не хватало завываний Мурзика. Но едва мне все-таки удалось отключиться…