И вот после того, как меня парализовало от его заявления и мгновенной вспышки фантазии на тему таких… невместимых размеров, он снова закрыл за собой дверь.

Беззвучно.

Мягко.

Чтобы, не дай тебе Боже, не вывести меня из состояния паралича — он ведь столько усилий приложил, чтобы ввести в него!

Он ушел, но смеяться, как я мечтала, не хотелось ни грамма.

Двадцать пять сантиметров…

Двадцать пять!

Это же…

Интересно, а к моему столу можно провести проволоку с электрическим током? Я бы предпочла, чтобы в попытке шагнуть ко мне, чувств лишился Ковальских. Потому что если он все-таки сделает этот шаг и продемонстрирует мне свои двадцать пять сантиметров, чувств лишусь я.

И, пожалуй, не раз.

Н-да, одним разом он точно не ограничится.

Из ступора меня вывел вид открывающейся двери. Подумав, что это моя начальница, я попыталась вернуть себе хоть толику самообладания и усердно застучала по клавишам клавиатуры. Так, что тут у нас… О Боже мой, у нас, как всегда, ничего интересного…

— Ах, какое приятное усердие, да еще до начала рабочего дня! — похвалили меня.

— Доброе утро, — подняв голову и прервавшись, я улыбнулась Ирине Матвеевне.

— Доброе, — она положила мне на стол бумажный пакет с ароматными пирожками и подошла к подоконнику. — Н-да… не так уж и густо…

— Думаете, надо было принести больше цветов? — развернувшись в кресле, я попыталась критически посмотреть на свою красоту. — Мне кажется, им было бы тесно.

— При чем здесь цветы? Цветы — пусть живут, а вот лук… — Женщина взялась за зеленый пучок, попробовала его прочность и сочность и укоризненно покачала головой. — Лука для новой порции пирожков маловато! Но раз очень хочется…

Я изумленно взвизгнула, когда она выудила из кармана юбки маленький ножик и поднесла его к зеленым стрелкам. А лук так вообще пригнулся, и я уверена, что от страха, а не от потока кондиционера и того, что снова открылась дверь.

— Нет! — я подскочила к Ирине Матвеевне и схватила две рюмочки с луком. — Что вы хотели с ним сделать?

— Срезать зеленые перья, а сами луковицы, естественно, выбросить, — она удивленно наблюдала за тем, как я прижимаю к себе «спасенышей». — А что не так?

— Лук не отдам!

— Но… А как же… — Женщина озадаченно посмотрела на подоконник. — Из кактуса я ничего не умею готовить — все же это не наша еда, а аборигенов. Из фиалок могу сделать только варенье, пирог и салат. А пирожки, которые заказал Матеуш, из этих ингредиентов не выйдут. По крайней мере, у меня точно!

— Это мои фиалки, — я встала перед цветочками, у которых от удивления дрогнули лепестки. Дрогнули, но пока удержались. — И это мой лук. Матеуш не может заказывать из них пирожки!

— Уже заказал, — на губах женщины мелькнула улыбка. — Но почему такое сопротивление? Он ведь заказал не для себя одного!

— Если Леславу Генриховичу так хочется…

— Леслав Генрихович здесь ни при чем, — заверила его секретарь. — Я прекрасно знаю, где в этом городе продаются самые лучшие продукты, а не такие заморыши, как твой лук. Но вот Матеуш Леславович пожелал…

— Он слишком много чего желает! — буркнула я.

— Да. Бывает, — женщина улыбнулась открыто.

— Но не получит!

Я расставила лук обратно на подоконнике. Полюбовалась своей работой, и только потом поняла, что ответа от Ирины Матвеевны не услышала. Обернувшись, заметила, что в приемной стоит Лера. И что она, как и секретарь генерального, загадочно улыбается…

Впрочем, всего через пять минут никакой загадки в улыбке начальства я больше не видела. Все было просто, как дважды два. Улыбка начальства — это радость, что можно на кого-то спихнуть тот объем работы, который пришлось бы выполнять самому начальству, не будь у него подчиненных.

Стоило Ирине Матвеевне отправиться в приемную генерального, как на меня посыпались распоряжения, которые я едва успевала записывать. А ведь их еще предстояло выполнить! И конечно, сегодня!

А как иначе? Два дня выходных без этих графиков можно было прожить, а ко вторнику, если я не успею, развалится целая компания. Нет, ну я всегда считала, что секретарь — значимая фигура, но не предполагала насколько. У меня даже не было времени выйти на обед, когда позвонила Лариса.

— Как так? — поразилась она. — Даже я отпросилась!

— Тебе повезло, — загрустила я.

— Можно подумать! Все сама! Все моя личная инициатива! Посмотрела на часы, поняла, что пора и устроила Калинскому вид голодного обморока.

— И?..

— Батут не треснул, а он проникся, — в трубке послышался довольный смех. — Теперь он сидит под кондиционером, пьет холодный чай и приходит в себя. А я сижу в кафе и тебя жду. Тут правда сегодня что-то толком нечего есть… Но надо же провести свободное время с пользой!

— А у меня наоборот, — пожаловалась я. — Есть вкусные домашние пирожки, лежат еще с самого утра, а вот времени на них нет.

— Это же извращение! — в трубке послышался звук, похожий на поспешно отодвигаемый стул, потом связь прервалась, а спустя пару минут дверь в приемную открылась, и вошла Лариса. Перекинув косу с одного плеча на другое, она воинственно заявила: — Я здесь, чтобы тебя спасти!

— Вот, — я достала пакет с пирожками и подвинула к ней.

— Как ты могла такое подумать?! — возмутилась подруга и направилась в кабинет Леры. — Сначала спасение — потом вознаграждение!

— Стой! — пискнула я.

— Сядь, — дразнясь, усмехнулась она, показала мне язык и, постучавшись, вошла в кабинет моего начальства.

У меня от удивления пульсировала только одна мысль: интересно, она успела спрятать язык? Или предстала перед моим руководством а-ля натураль?

Пока я истерично била по клавишам клавиатуры, за соседней дверью то и дело слышался заливистый смех. А спустя минут пять показались Лера и Лариса. Обе с широченными улыбками.

— Ева… — начала моя начальница, но замолчала, когда в приемную вошел высокий светловолосый мужчина.

Он деловито посмотрел на часы, перевел взгляд на Леру, а она поспешила к нему с чуть виноватой улыбкой и позволила обнять себя и поцеловать в губы. Ничуть не смущаясь тому, что мы смотрим.

— Мне уже напомнили про обед, — покаялась она. — И я как раз бежала к тебе.

— Вот как раз бегать тебе и не надо, — отчитал ее мужчина, но, несмотря на строгий тон, прозвучало это как ласка.

Было удивительно наблюдать, как стремительно заалели щеки моего руководства, и как она шкодливой девчонкой взглянула на мужчину.

— Исправлюсь, — пообещала ему.

— Прослежу, — пообещал он.

Лера еще больше зарделась, но выглядела при этом не только милой, но и крайне счастливой.

— Девочки, — обернулась к нам. — Это Савелий, мой муж. Савелий, это моя помощница — Ева. И Лариса — ее подруга и лицо проекта «Пончики без сахара».

Мужчина в ответ на наши заявления, как мы рады знакомству, кивнул и задержал внимательный взгляд сначала на мне, потом на Ларисе.

— Знаю-знаю, — усмехнулась она. — В мою любовь к пончикам поверить легко, а вот в то, что они без сахара…

Лера на секунду задумалась, как реагировать, но, услышав мой смех, и себе позволила рассмеяться. А у Савелия изменился взгляд: это уже был не рентген, а простой и незначительный интерес. С женой все в порядке, компания, которая ее окружает, не напрягает — можно и себе на этот счет успокоиться.

— Ева, я отлучусь на обед, — отсмеявшись, сказала Лера. — Ты тоже отдохни и перекуси, а то твоя подруга напугала меня страшными историями, как стремительно в нашей компании сбрасывается вес. А это ведь может привести к анорексии! А здесь итак большая часть мужчин этим страдает! И если еще и женщины начнут сохнуть и превращаться в сельдь — это уже урон репутации компании! Все верно?

— Почти, — кивнула Лариса. — Только я говорила «стерлядь» и что урон будет не по репутации компании, а по пышности бюстов ее сотрудников.

Я со стоном закрыла лицо блокнотом, и вынырнула из укрытия, только услышав смех троих человек.