— Записать на ваш счет Ольга? — спросила женщина, что нас обслуживала.

— Нет, я рассчитаюсь. — я достал бумажник.

— Ой, простите, у меня нет сдачи на такие крупные купюры.

— Ничего, остаток запишите на счет Ольги Владимировны.

Всю обратную дорогу я бурчал, что вот так и бывает. Родилась она, и давай в куклы играть. Одевать, придумывать комбинации одежды. А потом взрослеет, уже неудобно куклы наряжать. И она себе находит парня, над которым глумится как над тряпичным Петрушкой. Она смеялась, и говорила, что жаль не успеем в Шоколадницу. Будешь должен за то, что не позвонил. Максимум пирожковая на Савеловском вокзале, орал я. Один пирожок с луком и яйцом и какао, не больше. Потом мы целовались у калитки пока я не заметил, как в переулок свернула черная Волга. И с криком «Атас!» не запрыгнул в свою тачку, и не умчался. Нет у меня желания с её отцом встречаться. Гранаты под рукой нет. Ствола нет. Нафиг надо, еще подумает, что можно передоговриться…

Машину я оставил у дома, и приехал на комбинат с опозданием. Адмирал как всегда курил трубку, Леня рассеянно играл на пианино регтайм. Серега с Косичкой что то обсуждали.

— Ага! — зловеще сказал Адмирал — он все таки пришел.

— Чур мне печень! — развернулся Леня.

— Вот мы, Андрюха, думаем, что делать с возможными нападениями. Как в Н-ске? — повернулся ко мне Олег.

Дальше мы сели за стол и меня допросил, по другому не скажешь, Косичка. Крайне въедливо и дотошно. На листке я ему нарисовал схему размещения действующих лиц и движения.

— На троечку — вынес вердикт моим эскападам Косичка — неправильная оценка обстановки. и топорные действия. Извиняет только что совсем без подготовки. Но думать-то нужно! Тебе нужно было сокращать дистанцию с группой. Так ты выключал снайпера. И фигачить вооруженного чувака. И ситуация стала бы качественно другой. Ну да ладно.

Олег служил во внутренних войсках. Не в Балашихе. И не в конвое заключенных. А что то связанное с обеспечением охраны. Не рассказывал, ибо подписка. Сейчас это серьезно. По крайне мере боец он крутой. Я льстил себе что я не хуже, но чего греха таить. На спаррингах, он проигрывая мне в технике, вчистую обыгрывал тактически. То есть он оказывался от меня всегда точно в том месте, где мне его неудобнее всего работать. И счет у нас был пять-ноль в его пользу.

И мы обсудили, как будем поступать впредь в подобных случаях. Потому что это ты Серега не подумал. И отправил Толяна в ебеня одного. А повернись по-другому? В общем идея на поверхности. Олег и Адмирал создают структуру по охране на концертах и вообще шоу-бизнес. Обслуживая нас по мере необходимости. Хирург одобряет. Я подумал что до сих пор не встретился и не познакомился с Хирургом.

Дело в том что я — антибайкер. Эпизод с утопленным мотоциклом не единичный в моей биографии. Я и мотоциклы не дружим от слова абсолютно. Насколько я неплохой водила, настолько я никакущий байкер И поэтому всегда несколько отстраненно смотрел на байкерскую жизнь. Это не мешало мне дружить с ребятами. Но — не мое. А так… я помню, что примерно в это же время байкеры начали создавать подобные структуры.

— Адмирал у нас в доле, по Камчатке. — сказал Серега — Не бог весть, но офис с телефоном, и зарплату на год-два, заработал.

— Ну и прекрасно, — заключил Олег — и переживать будет не о чем. А мы уж вопрос решим.

Мы разъехались сравнительно рано. Да и трезвые, по сути. Я поймал тачку, и поехал на Ленинградский рынок. Этот рынок, недалеко от метро Аэропорт, считается элитным. Рядом писательское гетто. То есть Жилищные Кооперативы писателей и артистов. Для звезд, типа Катаева и прочих Чуковских, существует Переделкино. А здесь компактно кучкуется писательская пехота. Я ни про кого из них ни разу не слышал. Но люди не бедные, и рынок процветает.

За рубль был допущен внутрь закрытого павильона. Долго стучал в цветочный киоск. Пока мне не открыл дверь пожилой грузин. Желание орать на меня у него мгновенно пропало, как только я сунул ему сто пятьдесят оставшихся рублей.

— Куда. Кому? — деловито спросил он, узнав что я хочу.

Дал адрес и имя. Предупредил про охрану. Сел в такси и поехал домой.

Дома принял душ, заточил бутер уселся в кресло, закурил и набрал номер.

— Андрюшечка! Мне никогда не дарили столько цветов!

Ольга Мединская лежала на своей кровати прижав к груди телефонную трубку и мечтательно смотрела в потолок.

За почти двадцать три года жизни, она не раз влюблялась. Первым её мужчиной был красавец Джейкоб Страйтон, капитан футбольной команды Beverly Hills High School. Ей было страшно интересно, что же это, про что написано столько книг и песен. Легкое разочарование некоторое время искупала зависть школьных подружек, считавших Джейкоба идеалом. А у неё не проходило недоумение. Терпеть ради этого рядом с собой туповатого красавца не хотелось.

К счастью, с окончанием школы завершились и отношения. Снова она всерьез увлеклась только через два года. Познакомилась на студенческой вечеринке в Амхерсте с Тэдом Болтоном. Красивым, высоким, уверенным в себе сыном сенатора Болтона. Решившим вместо Лиги Плюща, изучать Европу в независимом университете. Соседка по комнате, в кампусе, уверяла, что даже если не нравится, такой парень даст положение в обществе. Но и без этого Ольга была настроена серьезно. Решение о свадьбе и дальнейшей жизни они решили отложить на будущее. Оба много учились.

Она по легкомыслию взяла два курса. Частное и Корпоративное Право. И Романская Филология. И упрямо не признавалась, что нагрузка велика. Поэтому на отношения времени было совсем мало. Но зато это было удобно. Наличие бойфренда-красавца избавляло от назойливых ухаживаний развеселых студентов. А от статуса заучки и синего чулка её спасал титул Вице-Мисс колледж 89.

Все было ясно и понятно, пока весной девяностого они всей семьей не поехали отдохнуть в Париж. У отца что то произошло на работе, и он сказал, что придется вернутся в Москву, и пожить там.

До шести лет Ольга жила у бабушки и дедушки в Звенигороде. Потом умер дедушка. И Ольга стала жить с папой и мамой в Рио. Когда ей исполнилось двенадцать, отец по работе перебрался в Даллас. А чуть попозже они перебрались в Калифорнию. Но каждое лето она летала в Москву. И русский язык был для неё родной. Впрочем и на американском (именно американском), как и португальском, и испанском, она говорила совершенно свободно. Она не думала, что жить в Москве будет трудно. Но действительность удивила.

Отцу, для проживания, выделили дом недалеко от метро Кропоткинская. Пока там шел ремонт, они жили в совминовском пансионате в Красновидово. И именно там Ольга увидела, что советское общество не в порядке. Как всякий человек, бывающий в Москве изредка, она была склонна идеализировать Родину. Но действительность неприятно поразила.

На следующий день после заселения в пансионат их с мамой вежливо, но строго пригласили на беседу с Людмилой Сергеевной Рыжковой. Женой Премьер-министра СССР. Где им был учинен форменный допрос. Больше всего присутствующих в номере Рыжковой дам интересовало, кто же муж и отец этих двух. И на каком основании они попали в НАШЕ общество. Ответы мамы их не удовлетворили, и они пообещали РАЗОБРАТЬСЯ, как никому не понятные люди попадают в люкс в министерском корпусе. На следующий день они видимо разобрались. И на завтраке, проходя мимо их столика Людмила Сергеевна во всеуслышание заявила, что, к сожалению, в наш тесный кружок принять вас мы не сможем. Хотя вы, слава богу, люди не случайные.

Веселая и выпивающая жена зам-министра строительства, делившая с ними один столик в ресторане пансионата, просветила. Здесь все строго. С мадам премьер-министр общаться могут только жены глав республик, и глав союзных министерств. А остальные обязаны с ней разговаривать только если к ним обращаются. И беспрекословно выполнять ПОЖЕЛАНИЯ мадам премьер-министр.

Ольга с мамой долго веселились этой архаикой. Играли в большой теннис, охотно танцевали вечерами в ресторане с мужчинами, приглашающими их. Гуляли вдоль берегов Истры. И позировали местному художнику. А через пару недель уехали.