Для встречи с господином Сюлле мы нашли славного мужика — перводчика. Он настолько поднаторел в переговорах, что мы с Борей в какой то момент с изумлением поняли что он за нас нагибает финна, и вообще выбивает вкусные условия.

— Ничего что я влез, ребята? А то он мог подумать что мы тут совсем придурки.

Это настолько потрясло Борю, что он начал договариваться с мужиком о приеме на работу.

Приехав в среду к посольству Швеции, я с ужасом узнал, что существует очередь, в которую нужно записываться. Записался, чего уж. Но решил, как вернусь домой начать искать другие способы получения визы. А пока заехать на Беговую. Михаил Исакович очень просил быть в десять утра, чтобы наконец окончательно все оформить. Приходи вовремя Андрей. Сам знаешь сколько народу. Приехав, и запарковавшись у дома, я одобрительно подумал, что Лахман крут. Работает поточным методом не собирая толпы. Уже подойдя к двери был вежливо остановлен каким то мужчиной.

— Андрей Владимирович?

— Да! Здравствуйте.

— Здравствуйте. С вами хотел побеседовать Николай Ефимович Кручина. Сейчас. — он показал на черную Волгу, стоящую поодаль.

Я оглянулся. Вроде бы не захват. Кивнул, и пошел к Волге. Открыл заднюю дверь и сказал:

— Здравствуйте. Вы хотели со мной поговорить.

Человек в глубине автомобильного салона был плохо различим. Сзади стоял мужик, что пригласил меня к машине.

— Да, хотелось бы обсудить несколько вопросов. Садись.

— Простите, не очень хочется в машину. Лучше давайте пройдемся.

Щас! Не буду я сидеть в его машине. Эдак, в зависимости от разговора, и на Лубянку завезут. Он удивил меня. Вылез из машины и встал рядом.

Я с интересом уставился на него. Николай Ефимович Кручина, управделами ЦК КПСС, член ЦК, депутат, и прочая и прочая. Крайне не публичный персонаж нынешнего политического олимпа. Человек, влиянием не ниже чем нынешний ПредСовмина, а то и повыше.

Хотя формально его должность считается чем то типа завхоза партии, он курирует множество крайне любопытный вещей, о которых и спустя почти пол-века не принято распространяться. И если я правильно помню, именно он покончил с собой одним из первых, после провала переворота в девяносто первом. Хотя, казалось бы, какое отношение имеет путч к санаторно-курортному обслуживанию номенклатуры?

Ну что сказать? Приятный дядя лет шестидесяти, располагающая улыбка, холеное лицо, чуть полноват. Правда, был в его облике какой-то неуловимый диссонанс. Что-то не давало в полной мере поверить, что рядом крупный чиновник, хозяйственник, бюрократ сотого левела. Он тоже внимательно меня разглядывал.

— Володя Мединский передает тебе привет. Так что давай поговорим.

— Ну, пойдемте, прогуляемся по Беговой. Заодно обсудим.

Он огляделся вокруг. Глянув его взглядом, я вынужден был согласиться. Мы стояли рядом со строительной площадкой, от которой как раз отъезжал самосвал, груженый строительным мусором. Даже дойти до Беговой не запачкавшись — проблематично.

— Давайте на моей машине доедем до парка, и погуляем?

— Не доверяешь? — спросил он, вполне, впрочем, добродушно.

— Да как то все странно. Кто вас знает?

— Что ж, поехали. Куда повезешь?

— Пусть ваша машина едет следом.

Он спокойно подошел к Вольве, и уселся на переднее сидение.

— А ваша машина? — я завел двигатель.

— Поедет за нами.

— Значит едем в Серебряный Бор — он неизвестно чему усмехнулся и кивнул.

Ну а что? Погода хорошая, дорожки от снега расчищены. Народу мало. То что нужно. Парк Березовая роща, Щукинский, или на Динамо ближе. Но там сейчас полно народу.

В машине мы с ним говорили о перспективах городского трафика. И развитии московской дорожной сети. То есть ни о чем. Он тоже не хочет, чтоб его голос оказался на качественной записи.

Когда я запарковал машину на троллейбусном круге в СерБору, то понял, что дело плохо. Сзади меня заперла машина Кручины. Поодаль стояли две черные Волги. На тропинке, ведущей к Глубокому озеру топтался мужик, одного взгляда на которого было достаточно, чтоб понять — охрана. Мы вылезли из машины и не торопясь пошли по тропинке, в сопровождении охранника. Перешли по мостику через незамерзающую протоку. Потом еще мостик. На нем стоял и кормил уток батоном за тринадцать копеек еще один охранник. На островке мы приняли влево. Под вековой сосной стоял походный столик и два складных кресла. На столике стоял термос и бутылка армянского коньяка пять звездочек. Курчина не торопясь уселся и кивнул мне на второе кресло. Я сел и огляделся.

— Слушай, а дело то к весне? Не находишь? — Кручина достал из кармана лесной орех и положил на открытую ладонь, лежащую на столе. Секунд через тридцать по сосне спустилась белка. Еще с минуту оглядывалась, сверкая бусинками глаз, потом решилась, в два скачка запрыгнула на стол. Схватила орех и мгновенно исчезла. Светило полуденное солнце. Погода и вправду намекала на скорую весну.

— Меня так просто просчитать? — все мы мним себя уникальными и непредсказуемыми. Но столкнувшись с серьезными людьми, часто испытываем острое унижение. Как я сейчас. Сидящий напротив мужик видит меня насквозь.

— Не очень сложно. Да и сам подумай. Куда ты меня мог позвать?

Я хмыкнул. Хотелось как-нибудь нахамить, но это то уж точно были бы комплексы. И я не стал его радовать. А достал сигарету и с вопросом на него уставился.

Тут к нам подошел водитель Кручины, с сумкой, быстро и профессионально накрыл стол. Не успел я оглянуться, как на столе стояло блюдо с бутерами, блюдо с фруктами, два бокала для коньяка, и две чашки для кофе. У моей левой руки лежала салфетка. В торце стола появился радиоприемник, включенный на Европу плюс, повернутый в сторону леса. Однако! Сам водитель как то незаметно исчез.

— Выпьешь? — спросил Кручина.

— Рановато, да и за рулем я. — он пожал плечами, налил себе в бокал, и стал греть его ладонью, гоняя маслянистую жидкость по дну. Потом поднял на меня взгляд, и я подобрался.

— Итак. Андрей Владимирович Петров. Родился второго июня шестьдесят четвертого года. Хорошая успеваемость в школе. Занятия дзю-до, первый разряд, чемпион области среди юношей среднего школьного возраста в своем весе. Поступил в институт в Москве. После первого курса призван в армию. Служил в разведвзводе армейской Группы Регламента Смоленской армии РВСН. После армии вернулся на второй курс. В июне закончил Институт Управления с приличными оценками. Устроиться на двадцать второй атокомбинат не получилось. Не растерялся, и вдвоем с другом, в Июле, открыл кооператив. Несмотря на высокие доходы, согласился участвовать в поставках нефтепродуктов под эгидой Калининской Нефтебазы. Специально для этого открыл еще один кооператив.

Он наконец отпил коньяк. Покатал во рту, кивнул и проглотил.

— По результатам реализации опциона у Акопова на счету в банке ИндоСуэц, в Швейцарии, три с половиной миллиона долларов. У тебя с Постниковым по два с половиной миллиона в Валаритс банке, Лихтенштейн. У Зотова, Ухтомского по миллиону, в Пост банке. И по пол миллиона у Аристова и Карченкова, в Креди Свис, Берн. Очень неплохо за пол-года! С учетом того, что вы показали еще и рублевую прибыль в семьсот тысяч.

Сижу, курю. Поискал глазами, куда выкинуть окурок. Из за спины появился водитель Кручины, поставил на стол пепельницу, и положил перед Кручиной кисет.

— Министерство объявило о проведении новых торгов по опционам, вы участвуете?

Кивнул и достал еще одну сигарету. Не очень понятно, зачем он показывает свою осведомленность. Ну, то есть ясно, что демонстрируется немыслимая крутизна в плане добычи информации. Имена клиентов швейцарских банков, до нулевых — высшая тайна, охраняемая всей мощью мировой финансовой системы. Это потом американцы уберут конкурентов, заставив раскрыть эти имена. А сейчас я даже не знаю, что нужно сделать, чтоб это узнать. Если только… не быть совладельцем этих банков, к примеру.