— Ого, — хихикнула Белла.

— Именно так всё и было! При виде такого устрашающего зрелища все расхохотались, даже французы, и тут же позабыли всё остальное, и в результате мы вместе распили бутылку вина, по счастливой случайности оставшуюся с вечера! И такое случается в Париже сплошь и рядом! Позвольте принести вам еще одну порцию мороженого.

***

— Мадам, — сказал Жан-Ламбер Тальен, — я был в вашей стране в 1801 году, пленником, но обращались со мной почтительно. Я возвращался из Египта, где издавал официальную газету, и мое судно захватил британский крейсер и привез меня в Англию.

— Я рада, что с вами хорошо обращались, — сказала Демельза.

— И это действительно так. Разумеется, я не был военнопленным, как вы понимаете. Но как с бывшим президентом Конвента, мистер Чарльз Джеймс Фокс [6] и люди его круга обращались со мной со всем почетом.

Несмотря на отсутствующий глаз, он не был лишен привлекательности. Но всё же привлекательности какого-то неприятного свойства. Единственный карий глаз сверкал. Длинный красный нос выдавал в нем человека презрительного и разборчивого. У него была раздвоенная и чувственная нижняя губа. И он явно не чурался охоты на дам, несмотря на возраст — около пятидесяти. Пахло от него лавандой.

— Как я понимаю, вы в Париже с мужем, мадам. Он сегодня здесь?

— Да, в другом зале. Капитан... то есть сэр Росс Полдарк.

— Леди Полдарк. Похоже на французскую фамилию. Вы частично французы?

— Нет, корнуольцы.

— А, Корнуай. Никогда там не был. Он похож на нашу Бретань, верно? Бретань я знаю очень хорошо. И надолго вы в Париже?

— На несколько недель.

— Вы здесь на отдыхе?

— Э-э-э... Да. Я никогда прежде здесь не была. А мой муж приезжал в 1803 году.

— Тогда надеюсь снова с вами встретиться, мадам. И многократно. Париж — большой город, но маленький. Понимаете?

— Боюсь, нет.

— В нем много людей из... из les vins ordinaires [7]. И мало тех, кто имеет значение для жизни страны. Так что представители этой маленькой группы постоянно встречаются — встречаются, смешиваются и снова встречаются в других обстоятельствах. Эта смесь не всегда та же самая, но состав похож.

Во время этой тирады герцог Отрантский рассматривал Демельзу и собравшееся общество с тем же холодным, оценивающим взглядом, с каким, без сомнения, смотрел на гильотину за работой. Демельза поняла, что ее колебания при ответе на вопрос о том, на отдыхе ли они здесь, были тщательно отмечены и записаны в ледяном расчетливом мозге. Она не имела представления, кто такой герцог Отрантский и в чем его интересы, знала лишь, что он ей не нравится и она ему не доверяет. Вообще-то, при менее благоприятных обстоятельствах она даже боялась бы его.

Собравшегося освободить ее от внимания двух странных типов Росса на полпути задержал Джон Маккензи, помощник посла, и сказал, что с ним желает поговорить полковник де ла Блаш. Стоящий рядом с Маккензи щеголеватый моложавый мужчина шагнул вперед и пожал Россу руку.

— Дорогой друг, — сказал он, — если это не звучит слишком сильно при первом знакомстве, но думаю, много лет назад вы встречались с моей сестрой Жоди в Корнуолле.

— О да, — откликнулся Росс, — встречался. — Она была обручена с Шарлем де Сомбреем, и мы встречались в поместье Трелиссик у реки Фал. Это было много лет назад. Лет двадцать? Кажется, летом девяносто пятого.

— Увы, бедняга Шарль. В то время мне было всего одиннадцать... Такой благородный и щедрый человек. Он был последним из рода де Сомбрей. Теперь восстановленные права на поместья отошли кузену с другой фамилией. А вы вроде бы участвовали в той трагической высадке в Кибероне?

— Да. Я был с ним почти до конца.

— Мадемуазель де ла Блаш узнала, что вы здесь, и будет рада снова встретиться. Может быть, мы могли бы устроить встречу?

— С удовольствием. Так ваша сестра не вышла замуж?

— Вышла за австрийца, но теперь вдова. Когда вернулся король, она снова приняла девичью фамилию. Теперь она глава семьи. Наши родители, конечно же, окончили жизнь на гильотине. Но она расскажет вам об этом при встрече. Ваша жена здесь?

— Да. Пойдемте, я вас с ней познакомлю.

Глава седьмая

I

В конце февраля Клоуэнс провела одну ночь у Энисов. В этом году Пасха была ранней, и они уже начали готовиться к поездке в Париж, к друзьям.

После декабрьских бурь зима в Корнуолле стала мягкой и влажной, бесконечные дни мороси перемежались деньками, похожими на весенние, когда внезапно проглядывало солнце. Но в конце февраля начались холода, и Клоэунс поехала в Киллуоррен под кружащимся на ветру снегопадом. Старый потрепанный дом, который двадцать лет назад лишь слегка подремонтировали, поскольку его хозяев и так всё устраивало, в косых утренних лучах солнца выглядел сырым и грязноватым.

Клоуэнс с удивлением обнаружила там Певуна Томаса — он принял у нее лошадь, а открывший дверь Дуайт объяснил, что Майнерс подвернул ногу, а Боун свалился с инфлюэнцей, вот они и одолжили Томаса из Плейс-хауса. Валентин и Селина уехали в Кембридж, так что без него там легко могли обойтись. Сол Гривс, оставшийся за старшего в отсутствие Уорлегганов, даже дал Дуайту понять, что не сильно расстроится, если Певун не вернется.

Они поднялись наверх, в гостиную, и Кэролайн обняла Клоуэнс и протянула бокал канарского, для аппетита перед обедом. Потом они весело проговорили несколько минут, а Дуайт показал Клоуэнс вырезку из «Таймс» и поинтересовался, читала ли она.

Клоуэнс взвизгнула от удивления.

— Святые небеса! Ну ничего себе! Мама говорила, что перед Рождеством ему это предлагали, но он категорически отказался!

— Он и отказался. Не могу представить, что заставило его передумать — наверняка на него надавили. Он бы ни за что не согласился по собственной воле.

— Почему же это? — спросила Кэролайн. — За десять лет он так много всего сделал для правительства, для страны — и не получил никакой награды. А член парламента он уже чуть дольше. Иногда он даже пренебрегает собственными делами — вспомните о неприятностях с воровством олова. Это случилось, когда ты была еще маленькой, дорогая, но бывали и другие проблемы. Так что не может быть ничего более подобающего и правильного, он должен наконец получить по заслугам!

— Это весьма подобающе и правильно, — согласился Дуайт. — Я рад, что он принял предложение, но всё равно поражен.

— Баронет... — произнесла Клоуэнс, уставившись на вырезку. — Это ведь означает, что титул передается? Ну и ну! То есть однажды появился сэр Джереми. Боже мой, вот так потеха! И мама! Не могу поверить. Леди Полдарк! Хотя вряд ли для нее это что-то изменит. Ох, я так рада!

— Не вздумай ее поддразнивать по этому поводу, — сказала Кэролайн. — Когда она вернется домой, то среди знакомых людей несколько месяцев будет чувствовать себя не в своей тарелке, но потом все привыкнут и позабудут, что было как-то иначе.

— Я ждала письмо, — сказала Клоуэнс, — но видимо, всё это время они провели в пути. Интересно, добрались ли они уже до Парижа.

За обедом Клоуэнс щебетала о себе и о Стивене, и как процветает его береговая торговля, и о новом доме, который он собирается построить, и о мебели, которую они купят, когда смогут себе это позволить, и о вечерах в Кардью, и о честолюбивых планах Стивена стать хорошим охотником и ездить на Неро, а не на одолженных у леди Харриет лошадях, и как жаль, что Кэролайн охотится с Форбра, было бы чудесно, если бы они смогли поехать все вместе.

На прошлой неделе, по словам Клоуэнс, в Фалмут для оснащения и ремонта пришел американский приватир. Морские законы — странная штука, ведь он получил необходимую помощь, хотя позже будет гоняться за нашими же кораблями в Проливе. А другой фрегат привез новости о потерях в последнем сражении на войне с Америкой, у Нового Орлеана, и те, кто видел списки, говорят, что они пугают.