— Да, — неуверенно произнес Стивен. — Не его.

— Думаю, ты прав, предполагая, что мне не захочется часто его видеть, в смысле каждый день, потому что он будет напоминать о неприятном. Но ты безусловно в долгу перед ним, разве не так? Ты не был внимательным отцом, но можешь хотя бы помочь ему теперь.

— Хорошо. Именно так. Я рад, что ты так думаешь, милая.

— Вообще-то, — сказала Клоуэнс, — я удивилась, когда ты сказал, что он ушел. Разве была необходимость отсылать его на ночлег к Мадду, ведь мы прекрасно осведомлены о сомнительной репутации и неопрятности этого заведения? Он мог бы переночевать здесь.

— Я подумал, что тебе это не понравится. Но уверен, он способен о себе позаботиться. Я дал ему денег на ночлег, а завтра пригляжу за тем, чтобы получше приодеть. Но уверяю, дорогая, тебе не придется его видеть.

— Но он существует, — отозвалась Клоуэнс.

— Да... он существует. И будет постоянно напоминать мне о том, как неправильно я поступил по отношению к тебе.

Снаружи царила тишина. Откуда-то лился свет, как будто от костра, и мерцал на шторах. Потом в ночи крикнула чайка.

Клоуэнс поняла, что Стивен так и не осознал, в чем был неправ. «Если любишь кого-нибудь, то любишь таким, как есть, целиком, с достоинствами и недостатками, вот чему меня научил год в разлуке. И если бы он сказал мне, что был женат и имеет сына, было бы это так уж плохо? Неужели я бы этого не приняла, как и то, что однажды он пырнул ножом человека в доках Плимута и убил его, как и то, что он лгал, пытаясь выпутаться из положения, когда его опознал Эндрю Блейми, как и то, что до свадьбы у него были отношения с девушками в Соле или Грамблере, как и то, что, как я подозреваю, у него был роман с бедняжкой Вайолет Келлоу. Разве то, что он женился, совсем юным, почти мальчишкой, хуже этого?»

А что плохо, так это то, что он не признался ей, утаил и тем самым солгал, посчитав, что это никогда и не всплывет, если повезет. Плохо, что он ей не верит и не доверяет. Когда люди живут в любви, они должны всё друг другу рассказывать. О другом-то он постоянно болтает.

— Ты еще не спишь? — спросил Стивен.

— Нет.

— Это случилось... он выбрал совсем неудачный день.

— Почему?

— Потому что я приготовил для тебя сюрприз. Приятный сюрприз. И рассчитывал тебя порадовать. А теперь... В общем, вряд ли теперь что-то сделает тебя счастливой. Не сегодня. Наверное, и не завтра. Но всё же я должен тебе сказать. Потому что именно этим я весь день занимался. Ради тебя. Главным образом ради тебя.

— Не знаю, Стивен. Счастье — конечно, нет. Не стану притворяться. Но если ты хочешь сказать что-то приятное...

— Думаю, я могу сказать кое-что приятное. Ты знаешь фермера Чудли?

— Слышала фамилию. У него поля за городом, да?

— Ага. В общем, я ходил к нему утром, мы провели вместе три часа и под конец договорились, что я куплю у него три акра у тропы, ведущей к Сент-Глувиасу. А там я собираюсь построить дом!

Клоуэнс некоторое время молчала.

— Стивен, ты и правда меня удивил.

— И порадовал?

— Очень порадовал. Ты ничего об этом не рассказывал!

— Хотел сделать грандиозный сюрприз. Еще я побывал у каменщика в Глувиасе, его зовут Джаго. Он сказал, что может приступить к кладке фундамента в следующем месяце!

— А ты решил, каким будет дом — какого размера, сколько комнат и так далее? Потому что...

— Конечно, не решил. Это решать тебе, нам вместе.

Радость от этой новости притупила боль, но боль никуда не делась.

— Там должно быть место для полудюжины слуг, — сказал Стивен. — А еще конюшня, просторная конюшня. Конечно, для начала у нас будет мало слуг и лошадей, но нужно позаботиться, чтобы для них нашлось место в будущем.

— И кто за это заплатит? Мы можем себе это позволить?

— Доступный мне кредит в банке Уорлеггана составлял две тысячи, но недавно его подняли до трех. «Адольфус» обошелся мне в тысячу семьсот пятьдесят гиней, а починка и оснащение — всего в две сотни. «Шасс-Маре» и «Леди Клоуэнс» в следующем квартале принесут неплохую прибыль, так что у меня есть свободные деньги, чтобы подарить моей нареченной дом — конечно, недостойный ее, потому что любой будет ее недостоин, но такой, который она бы не постыдилась назвать своим домом!

Долой печаль, нужно порадоваться вместе с любящим мужем, который так многое для тебя делает, щедрым не на красивые слова, а на поступки и заботу. Гордый муж, которым можно гордиться. Любящий муж и лгущий муж. Почему второе значит не меньше первого?

— Стивен, — сказала она, — это так мило с твоей стороны. Я... очень рада. Правда. Не знаю, что еще сказать. Это... это странное событие, которое сегодня произошло. Я просто... просто не могу проглотить его, как устричный сок для излечения анемии. Это случилось, и мне очень жаль.

— Мне тоже.

— Но я надеюсь, что через пару дней всё будет выглядеть по-другому. И завтра, или когда ты пожелаешь, я взгляну на планы нового дома. И сделаю это с радостью.

Они продолжали лежать молча, пока догорали свечи. На шторах снова отразился свет с улицы. Стивен поднялся и выглянул в окно.

— Что там такое? — спросила Клоуэнс.

— Костер на пристани. Было бы странно, если б в такую погоду что-нибудь загорелось.

Он снова лег и задул свечи.

— Теперь спать?

— Сколько тебе лет, Стивен? — спросила она.

— Тридцать семь.

— Ясно.

— Я сбросил себе три года. Казался себе слишком старым — слишком старым для тебя.

Они долго молчали.

— Ты спишь? — спросил Стивен.

— Нет.

— Знаешь, всё это случилось, потому что я слишком сильно хотел быть с тобой. С тех пор как я решил, что ты меня любишь, я боялся тебя потерять, потерять эту любовь. Я бы сделал что угодно, чтобы тебя получить. Что угодно, чтобы тебя удержать.

— Что ж, ты меня получил. Как бы то ни было. И теперь этого не изменить.

— А ты хотела бы?

— Нет.

— Это делает меня самым счастливым человеком на свете.

— Стивен, не могу назвать себя самым счастливым человеком на свете, но не знаю, как это объяснить. Может, стоит пока это оставить и постараться поспать.

— Всё дело в том, — сказал он, — что я недостаточно хорош для тебя. Я знал это со дня нашей встречи.

— Не стоит повторять это так часто.

— Почему?

— Я могу тебе поверить.

Он хохотнул.

— А теперь ты вылитая мать.

— В каком смысле?

— Остроумная. Насмешливая. Даже когда я тебе не нравлюсь.

Нравиться? Любить? Да, тут есть разница. Случайно или осознанно, но он выбрал верное слово.

— Доброй ночи, Стивен.

— Доброй ночи, любимая.

На следующий день Кэл Тревейл принес письмо от ее матери с сообщением, что в понедельник они все уезжают из Нампары в Париж. Поскольку время поджимает и нужно много всего успеть, никто из них не сможет приехать проститься. Не могла бы она приехать в Нампару в среду или в четверг и остановиться на ночь, чтобы они рассказали о своих планах? Естественно, если Стивен свободен, они будут рады видеть и его. Кэл доставил такое же письмо тетушке Верити и сказал, что зайдет за ответом через час.

Клоуэнс сказала, что ему нет нужды возвращаться, и нацарапала записку с согласием. Она быстро выяснила у Стивена, что тот поехать не сможет.

Клоуэнс отправилась в Нампару в среду утром и к тому времени больше не видела Джейсона Каррингтона.

В Бельгии сыпал снег. С тех пор как прапорщик 52-го Оксфордширского полка Полдарк привез молодую жену из Грейвзенда в Антверпен, а оттуда в Брюссель, стояла ненастная ветреная погода. Переправа прошла без особых трудностей; море окутал непроглядный холод серого неба; и похоже, с того времени и стал падать легкий снежок.

Они прибыли в казарму Джереми, но быстро переехали в маленькую, но приятную комнату на улице Намюр. Служебные обязанности Джереми в мирное время носили условный характер: редкие занятия по строевой подготовке и военной стратегии, иногда визиты и кое-какие поручения старших офицеров. В остальном у них всё складывалось отлично, они ходили на частые балы и званые вечера, познакомились с другими английскими семьями, прибывшими сюда, потому что кто-то из семьи носил военную форму; ездили в Суаньский лес в нескольких милях к югу от города, читали, беседовали, ходили по магазинам и предавались любовным утехам.