Не будучи шахматистом (древняя игра требует все же интеллекта), Сталин все первые годы без Ленина — критический период конкуренции — ведет свою партию как универсальный гроссмейстер. Глубокие стратегические замыслы он сочетает с острыми, неожиданными тактическими ударами. Тут и замаскированные маневры тяжелых фигур, и жертвы фигур легких, «тихие» ходы безобидных пешек, умелое построение связок и постановка вилок… Непрерывно атакуя, Сталин не чурался отступлений, когда нужно перестраивал резервы, менял направление атаки.

Если окинуть взглядом историю борьбы за верховную власть в партии, нельзя не подметить одного ценного качества Сталина, политического стратега: даже в самых критических ситуациях он успевал рассчитать варианты на несколько ходов дальше нежели конкуренты. Дальше и точней. И еще одна способность — неутомимость. Сталин не прекращал попыток подавить, обезвредить конкурентов ни днем, ни ночью, он не оставлял их в покое ни на час.

Эту напряженную борьбу-работу Сталин вел на всех уровнях — на местах и в ЦК, в правительстве, в ведомствах военном, иностранных дел и, конечно же, в органах охраны власти. Не забывал он и профсоюзы, и Коминтерн.

Набрасывая сети на все важные партийные и государственные органы, он расстанавливал своих людей, выявлял потенциальных союзников и врагов, преданных слуг. И непокорных, инакомыслящих. Он намечал будущие жертвы, которых «ради дела», то есть своей личной власти ради, «придется» потом убить… Такая судьба ожидает Зиновьева и Каменева. И Угланова, принявшего сторону нового вождя.

На объединенном пленуме ЦК и ЦКК 25 октября двадцать пятого года сталинские подсадные утки набросились на Троцкого. Но Троцкий болел, и Сталин не решился применить к отсутствовавшему члену Политбюро «оргвыводы».

Не только чувство меры продемонстрировал тогда генсек. Он провел великолепный маневр; пленум признал демократический принцип решающим в партийной работе. А на XIV съезде генсек заявил: «Руководить партией вне коллегии нельзя. Глупо мечтать об этом после Ильича»[79]. Так Сталин выбил из рук Троцкого главный козырь.

Маневр демагогический, что говорить, но своевременный, а потому — эффективный.

В декабре 1925 года составился конкордат — к триумвирам присоединился Троцкий. Но уже через несколько дней союз распался и Троцкий вновь стал призывать молодежь — спасти партию от перерождения. Его выступления направлены против бюрократической системы, зажима демократии, против диктаторства.

Зиновьев — один из тех, кого Сталин более всего опасался, возглавлял исполком Коминтерна. Однако ключи к власти находятся в Кремле. Сталин это убедительно доказал. На очередном пленуме ЦК Зиновьев обвинен в ряде политических прегрешений. Оказывается, он превратил Коминтерн в подобие… «теплицы».

Шум умело организован — Зиновьев выведен из ПБ.

Первый шаг сделан. Троцкому надо сейчас улыбаться. Главное — расколоть оппозицию.

Разделяй и властвуй.

Свои позиции Сталин укреплял с большим тщанием, не спеша. На первых ступенях к абсолютной власти он не зарывался, нет! Это потом он отбросит маневры, забудет тактику компромиссов.

В первые после смерти Ленина годы он лавирует-маневрирует, ищет союзников в среде сильных, притворяется этаким политическим аскетом, партийным тружеником… Но ведь он тогда и был неутомимым тружеником. Чего стоили труды-заботы в подборе кадров, чего стоила подготовка каждого заседания пленума ЦК, Политбюро, Секретариата…

А съезды партии? Тут требовалась подготовка тщательная — ювелирная отработка сценария, каждой мизансцены. Съезд — это спектакль, тут можно сорваться, а можно (и должно!) завоевать успех у публики, погреть руки на провале других участников представления. В технологии проведения съездов Сталин увидел фактор решающий. Тут он сил не жалел. В совершенствовании технологии он мог положиться на таких опытных функционеров как Лев Каменев, Вячеслав Молотов, Лазарь Каганович…

Опытные технологи помогли Сталину извлечь максимум выгод из XII съезда партии (апрель 1923 года), ставшего переломным в борьбе за власть над партией.

Новая экономическая политика пока не приносила желаемых плодов. Промышленность все еще не вышла из затяжного кризиса. Сельское хозяйство, торговля запущены, государственный аппарат не справляется с руководством страной, а партию разлагают «уклонисты».

Об этом говорили делегаты съезда. А генсек слушал и готовил квалифицированный подвох главным конкурентам.

Троцкий ратует за установление «диктатуры промышленности»? Разоблачить его как врага, подрывающего союз рабочих и крестьян. (Потом Сталин, как истый троцкист, следуя этому плану, проведет индустриализацию за счет разорения деревни).

Бухарин и Сокольников за ослабление монополии внешней торговли? Осудить капитулянтов!

И — ни слова о личном руководящем участии в борьбе против ленинской линии.

Мдивани, Окуджава, Махарадзе против административного нажима при организации Закавказской федерации? Против великодержавного шовинизма в лице генсека и Орджоникидзе?

Что ж, запишем в резолюции съезда, что эти уважаемые товарищи страдают сразу двумя болезнями — местным национализмом и… великодержавным шовинизмом.

С послушным аппаратом да передовой технологией и не такое можно сотворить.

С помощью демагогических и организационных ухищрений Сталин склонял на свою сторону «болото», инертное большинство на съездах. Он постиг трудную науку лавирования между лидерами партии.

Незаметно для них неразумно-горячий товарищ Коба превратился в матерого волка. И когда старый большевик В.В. Осинский позволил себе на XII съезде критиковать партийное руководство, волк показал клыки. Вот как ответил генсек Осинскому:

«Он похвалил товарища Сталина, похвалил товарища Каменева и лягнул товарища Зиновьева, решив, что пока достаточно отстранить одного, а потом дойдет очередь до других. Он взял курс на разложение того ядра, которое создалось внутри ЦК за годы работы, с тем, чтобы постепенно, шаг за шагом, разложить все… Я должен его предупредить, что он наткнется на сплошную стену, о которую, я боюсь, он расшибет себе голову.

Пусть пожалеет себя товарищ Осинский»[80].

Итак, генсек «вступился» за Зиновьева. Осинский же — интриган, он пытается взорвать монолитную стену ЦК. А стена — это он, Сталин с соратниками. Что ожидает товарища Осинского? Время казней еще не пришло, и Сталин пока лишь угрожает партийному деятелю, соратнику Ленина. Публично, на съезде коммунистов угрожает.

Это произошло в апреле двадцать третьего года, при жизни Ленина. (Двадцать лет спустя, готовя к изданию пятый том «Сочинений», Сталин опустит фразу: «Пусть пожалеет себя товарищ Осинский»…)

Но Сталин не только угрожает. Двух лет не пройдет, как он совершит выдающееся политическое убийство.

Задумав после смерти Ленина убрать Троцкого с постов председателя РВС и наркома военно-морских сил, Сталин смирился с кандидатурой популярного в партии Михаила Фрунзе, победителя Врангеля. Осенью 1920 года Фрунзе дал согласие командовать Южным фронтом при одном условии — убрать из РВС Сталина. Ленин условие принял. Тогда Сталин на ближайшем заседании Политбюро, 1 сентября, попросил освободить его вообще от военной работы[81].

В 1924 году Фрунзе занял пост наркомвоенмора.

Эти стихи почему-то приписывали Маяковскому, но не он автор.

А Фрунзе, хотя он и уступал по всем статьям Троцкому, был не только видным революционером, но и признанным полководцем. Последнее время он работал заместителем Троцкого и вошел в состав Политбюро. Однако с Фрунзе у генсека получилась неустойка. Михаил Васильевич не принимал сталинского диктата в армии, и в спорах, возникавших в ПБ, нередко принимал сторону Зиновьева и Каменева.