Но компартии западных стран не поняли гениального замысла и почему-то не спешили принять участие в ресталинизации. Юбилейную статью опубликовать не удалось. И тезисы Института марксизма-ленинизма, подготовленные услужливым «академиком» Поспеловым, тоже не удалось. Они остались в красной папке с серыми тесемками.

Кто их развяжет?..

Реабилитация жертв сталинского террора началась вскоре же после смерти генсека. Но спасенных от лагерной смерти можно было в те дни сосчитать по пальцам.

Уже первые недели показали: тихо ликвидировать последствия произвола не удастся. Тому пример — прекращение «Дела кремлевских врачей». И потом, как осуществить в сжатые сроки реабилитацию десятков миллионов незаконно репрессированных «политических»?

В 1954 году была образована правительственная комиссия по делам реабилитации. Все городские и областные суды, военные трибуналы, а также органы прокуратуры получили указание — приступить к пересмотру дел. Верховному суду поручено рассмотрение материалов о незаконных действиях незаконного Особого совещания (ОСО).

Во главе правительственной комиссии поставили проверенного товарища И. Серова, назначенного председателем КГБ. Генерал Серов пятнадцать лет работал заместителем Берии. В его послужном списке — Катынское побоище, истребление чеченцев и прочих «инородцев». И многое другое…

Генерал Серов понимал, чутким сердцем чуял, что торопиться с реабилитацией совсем ни к чему.

Когда дело коснулось сосланных, обнаружили, что в Уголовном Кодексе нет статьи, обрекающей «врагов» на вечное поселение. Судьбу родителей разделили дети, проживающие с ними в местах ссылки. Они достигали шестнадцати лет, но оставались без паспорта: их закрепляли за местным комендантом МВД. Ссыльные терпели страшные бедствия. Голодные, бесправные, они не могли получить никакой работы. Против «поблажек» ссыльным выступил генерал Серов. И все же Политбюро приняло решение — освободить всех ссыльных, в первую очередь тех, кто получил пятилетний срок. Министерству внутренних дел поручено разработать инструкцию на основании соответствующего Указа.

…Прошла неделя, вторая, месяц кончился, а Указ не опубликован. Старые коммунисты пришли к Микояну.

— Такого не бывает! — возмутился Микоян. — Политбюро передает в Президиум Верховного Совета свое решение вместе с проектом Указа. Вы что же, не знаете порядка оформления бумаг?

Но товарищи уже звонили в Верховный Совет. Указа нет.

Тогда Микоян позвонил Хрущеву.

— Этого не может быть! Перестаньте! — остановил его Первый секретарь. Но вот и Хрущев убедился: впервые в истории партии не выполнено решение Политбюро ЦК…

Указ опубликовали на другой день. Секретаря Президиума Верховного Совета Н.М. Пегова сняли с поста и отправили в Иран, послом.

Пегов выполнял указание Маленкова. Маленков действовал не один. Но это уже детали.

Аппарат Лубянки ухватился лишь за одно колесо телеги. Другое цепко держал аппарат ЦК. Саботировали дружно, со вкусом и знанием дела — два организма с единой кровеносной системой.

Кампания пересмотра дел потребовала мобилизации огромного штата прокуроров, помощников и тысяч доверенных юристов. На Лубянке их ждал сюрприз: многие папки со следственными материалами оказались пусты. Ни протоколов допросов, ни текстов доносов, ни фамилий следователей…

За два года удалось пересмотреть едва ли 10 процентов дел. Остальные осужденные (девять десятых!) оставались за проволокой.

Адский конвейер, спровадивший в Малую зону столько людей, сколько ныне проживает в такой стране как Франция, этот конвейер не хотел двигаться вспять. Да и зачем создавать лишние проблемы? Не пройдет пяти-шести лет, как недобитые «враги» перемрут, тогда может быть, если у Первого еще не пройдет желание, и обсудим вопрос о посмертной реабилитации усопших. Но уцелевшие коммунисты, из старой партийной гвардии, не могли примириться с подобной установкой сталинских подручных. Один из реабилитированных, бывший сотрудник Серго Орджоникидзе (назовем его Сотрудником), предложил Генеральному прокурору Руденко направить во все места заключения специальные комиссии, уполномоченные Президиумом Верховного Совета. Прокурор план отверг: «Это неприемлемо с политической и с юридической точки зрения»…

Сотрудник оказался человеком упорным. За несколько месяцев до XX съезда он явился с тем же планом к Хрущеву. Товарищи подготовили докладную записку, и на ближайшем заседании ПБ было решено направить на места полномочные комиссии. Инструктаж членов комиссий поручен секретарю ЦК Аристову. Общее руководство осуществлял член ПБ Микоян.

В дни работы XX съезда Микоян созвал совещание ответственных работников (это походило на заседание центральной комиссии, но официально такой комиссии не существовало). Открывая совещание, Микоян извинился перед юристами: «К сожалению, мы не всегда и не во всем можем соблюдать формальности. Дело ведь не ждет…»

«— Что вы, Анастас Иванович, — подал голос Руденко, — все юридически обоснованно, все законно…»

Микоян спросил Серова:

— Сколько человек сидит за критику Сталина — без статьи УК?

Серов:

— Мелочь…

Сотрудник:

— Мелочь? А у меня записана пятизначная цифра.

Микоян:

— Предлагаю сегодня же передать распоряжение МВД об освобождении этих узников.

Решение принято, выполнение поручено министру Н.П. Дудорову. Накануне XX съезда он сменил на посту министра внутренних дел Круглова. В те дни было сформировано 80 комиссий — по числу крупных лагерей. Три комиссии, сверх того, занялись политизоляторами. В состав каждой комиссии ввели по одному представителю прокуратуры, КГБ и — старого партийца, из реабилитированных. Четвертого — из местных. Обычно обком партии направлял в комиссию ответственного работника областной прокуратуры.

Списки ста реабилитированных коммунистов представили на утверждение в ЦК. Двадцать имен включили, сверх обусловленных, на случай болезни или иных обстоятельств. Некоторых мог отсеять ЦК.

И ЦК отсеял. Когда списки поступили в Секретариат, в них не оказалось ни одного реабилитированного коммуниста. Кинулись к заведующему отделом административных органов Миронову. Миронов заявил, что старые коммунисты отказались участвовать в этой кампании.

— Вы их видели, вы разговаривали с ними? — спросили Миронова.

— Нет.

(А за спиной Миронова стоял все тот же Маленков и сталинистское большинство ПБ.)

Пошли к Аристову. Секретарь ЦК развел руками: Миронов успел передать списки на самый верх, и члены ПБ оперативно, по одному, утверждали документы — «в рабочем порядке». В рабочем порядке…

Пришлось звонить Хрущеву. Восстановить списки удалось только после его вмешательства.

Тут бы выявить персональное участие в диверсии каждого работника аппарата, да примерно наказать виновных. Но не будем требовать слишком много от партийной политики. Последовательность была ей чужда изначально.

Нет, что бы там ни говорили, а XX съезд принес значительное расширение прав человека. При Сталине граждане СССР свободно пользовались правом на каторжный труд, на обеспеченное голодание и стационарное существование, согласно самому гуманному в мире паспортному режиму. И — неограниченным правом молиться Великому Вождю.

При Хрущеве к этим неотъемлемым правам добавилось право каждого гражданина на посмертную реабилитацию.

…Апрель 1917 года. Григорий Федоров был единственным рабочим, избранным в ЦК. Питерская большевистская организация выдала ему партбилет № 1. Федоров активно участвовал в Октябрьском вооруженном восстании и в гражданской войне.

Зачем Сталину понадобилось включать его в число организаторов убийства Кирова? «Террорист» Федоров погиб, его жена Бети Михайловна провела в лагерях 18 лет, пять дочерей испытали все, что полагалось детям репрессированных.

1956 год. Молотов, Каганович, Маленков, сколотившие в Президиуме сталинское большинство, воспротивились реабилитации Федорова. Лишь со второй попытки Хрущеву удалось провести нужное решение.