Жена для этого не подходила, поскольку ее присутствие только усугубило бы его несчастье. Он женился на ней потому, что она принадлежала к влиятельной династии, что позволило укрепить взаимопонимание в Империи и ослабить оппозицию.

Он бы с радостью предоставил ее самой себе, кроме тех случаев, когда приходилось предпринимать некоторые усилия для продолжения рода. Честно говоря, – он не любил жену. Вопрос с наследником был уже решен, и он практически не замечал ее существования.

Клеон хрустел орехами, пригоршню которых взял со стола и громко позвал:

– Демерзель!

– Сир?

Демерзель всегда появлялся мгновенно. Он вообще всегда крутился подле дверей кабинета – так подсказывал инстинкт раболепия. Итак, он появился почти мгновенно, и Клеон подумал, что это очень важно. Конечно, иногда Демерзель отлучался, и Клеон всегда замечал отсутствие своего советника. Это раздражало Императора.

– Что с тем математиком? Я забыл его имя.

Безусловно, Демерзель прекрасно понял, кем интересуется Император. Но, вероятно, ему захотелось узнать – как много помнит Император и он спросил:

– О котором из них вы говорите, Сир?

Клеон нетерпеливо взмахнул рукой.

– Предсказателя. Который был у меня.

– Которого мы отправили?

– Отправили… не отправили – не в этом дело! Того, что был у меня на приеме. Ты обещал держать в поле зрения все, что связано с ним. Как успехи?

Демерзель откашлялся.

– Сир, я пытался это сделать.

– А-а! Это следует понимать таким образом, что ты не преуспел? – Клеон злорадствовал.

Демерзель был единственным министром, у которого не бывало промахов в работе.

Другие никогда не признавали неудач. А, поскольку неудачи, тем не менее, были делом обычным, – применить заслуженное наказание было нелегко. Возможно, Демерзель честнее других лишь потому, что редко допускает ошибки. Грустная мысль пришла в голову Императора: если бы не Демерзель, – он не знал бы, как звучит правда. Скорее всего, это удел всех императоров, и это было причиной того, что Империя…

Он отогнал невеселые мысли, и неожиданно почувствовав раздражение из-за молчания собеседника, к тому же без признания вины, в то время как он восхищался честностью этого человека, резко выпалил:

– Ну, так ты потерпел неудачу, я прав?

Демерзель не вздрогнул.

– Сир, я только частично потерпел неудачу. Я чувствовал, что его присутствие на Транторе может вызвать ненужные осложнения. Проще было бы предположить, что менее хлопотно было бы отправить его домой. Он и планировал вернуться на свою планету на следующий день, но всегда существует вероятность непредвиденных осложнений – ведь он мог передумать и остаться. Именно поэтому, я поручил двум уличным молодцам позаботиться о том, чтобы он отправился в тот же день.

– Ты знаком с уличными молодцами, Демерзель? – Клеон развеселился.

– Очень важно, Сир, иметь дело с разного рода людьми – ведь каждый из них может быть по-своему полезен. Уличные молодцы – не исключение. Случилось так, что они не справились.

– В чем же причина?

– Весьма странно, – оказалось, что Селдон умеет драться. Он их просто побил.

– Математик умеет драться?

– Бесспорно, – увлечение математикой и умение вести бой – вещи плохо совместимые. Однако, относительно недавно, мне стало известно, что Геликон славится этим – я имею в виду умение вести бой, а не увлечение математикой. Причина моей неудачи лишь в том, что я поздно узнал эту подробность, Сир. Мне остается просить извинения у вашего Величества.

– Ну хорошо, хорошо. Надеюсь, что после этого эпизода, на следующий день, он отправился домой, как и планировал?

– К сожалению этот эпизод привел к обратному. Подхваченный событиями, он решил не возвращаться на Геликон и остался на Транторе. Возможно, его уговорил кто-то, кто, скорее всего, стал свидетелем драки. И это еще одно непредвиденное обстоятельство.

Император нахмурился:

– Иными словами, наш математик, как его все-таки зовут?

– Селдон, Сир. Хари Селдон.

– Итак, этот Селдон недосягаем?

– К большому сожалению. Мы проследили за его перемещением – сейчас он в Стрилинговском Университете. И пока он находится на территории Университета – он неприкасаем!

Император негодовал, его лицо налилось краской.

– Мне надоело это слово – «неприкасаем». Не должно быть таких уголков в Империи, куда не может дотянуться моя рука! И тем не менее, в моем собственном Мире, вы говорите мне, что кто-то может быть недосягаем. Это недопустимо!

– Ваша рука, Сир, может дотянуться до Университета. Вы можете в любой момент, как только примете такое решение – послать свою армию и вырвать этого Селдона. Поступать так было бы нежелательно.

– Почему бы тебе не сказать «неосуществимо» на практике, Демерзель? Ты уподобился этому предсказателю. Это возможно, но неосуществимо практически. Я – Император, который считает возможным все. Ты слышишь – все! Нет ничего практически неосуществимого для меня. И помни, если Селдон «практически не досягаем», то до тебя-то я мигом доберусь!

Эдо Демерзель не придал значения этой тираде. Человек за троном знает о своей необходимости Императору. Он уже не первый раз слышал подобные угрозы. В полном молчании он ждал, когда гроза пронесется. Нервно барабаня по подлокотникам кресла, Клеон спросил:

– Ну, к чему может привести его пребывание в Университете?!

– Сир, возможно, удастся поиметь выгоду из всех этих неприятностей. В Университете, он может принять решение работать над психоисторией.

– Несмотря на то, что сам считает это неосуществимым?!

– Но ведь он мог ошибаться! Он может вдруг осознать, что ошибался.

– И если он примет такое решение, мы найдем способ выманить его из Университета. Я не исключаю, что под влиянием обстоятельств он добровольно явится к нам!

Император задумался и после небольшой паузы снова спросил:

– А если случится так, что кто-нибудь опередит нас?

Демерзель мягко возразил:

– У кого может возникнуть такое желание, Сир?!

– У Мэра Вии, для начала, – ответил Клеон, и неожиданно выкрикнул: – Он до сих пор надеется овладеть Империей?!

– С возрастом у него стерлись клыки, Сир!

– Ты в этом уверен, Демерзель?

– Кроме того, нет никаких оснований предполагать, что он испытывает интерес к Селдону, или даже что он слышал о нем когда-нибудь.

– Не скажи, Демерзель. Если мы на Транторе слышали его доклад – там тоже могли прийти к такому же мнению.

– Если подобное случится, – ответил Демерзель, – или даже возникнет малая вероятность того, что это может произойти – мы прибегнем к серьезным и сильным мерам.

– К каким же?

Демерзель ответил осторожно:

– Можно предположить, что прежде, чем он попадет в чьи-либо руки, он перестанет существовать, Сир.

– Ты имеешь в виду убийство?

– Если вам будет угодно так распорядиться, Сир, – согласился Демерзель.

Хари Селдон откинулся в кресле в своем алькове, который благодаря вмешательству Дорс Венабили, ему предоставили. Он был недоволен. Говоря откровеннее, в мыслях он дал именно такую характеристику своему душевному состоянию, – это была явная недооценка его чувств. Он был не просто недоволен, он был в ярости – и еще больше от того, что не понимал причин этого бешенства.

История ли была тому причиной? Собиратели ли факторов или историки? Миры или люди – творившие историю? В чем бы не заключался источник – значения это не имело. Важно было лишь одно – его труд бесполезен, его знания – бесполезны, его занятия – бесполезны, вообще, все – бесполезно.

Он находился в Университете почти шесть недель. В его распоряжении оказался компьютер последнего поколения, и он начал работать с ним – без описания и инструкций, полагаясь лишь на интуицию. Процесс шел медленно и с перебоями, но все-таки определенное удовольствие от найденных решений он получил. Затем начались занятия с Дорс, которая научила его нескольким «коротким подачам», что заставило его пережить два сорта разочарований. Первый был связан с косыми взглядами студентов, которые с явным презрением относились к его возрасту и с раздражением реагировали на почтительное обращение к нему Дорс – «доктор».