Селдон примолк, перебирая в памяти недавнюю историю, тщетно пытаясь припомнить, о каком Мире говорит Хьюммен.

Наконец, не выдержав, спросил:

– И что же это за Мир?

Хьюммен ответил:

– Ты находишься сейчас на нем. И я думаю, что его гораздо меньше волнует твое отправление на Геликон, чем вероятность того, что ты можешь задержаться здесь – пусть даже из-за любви к туризму.

Двое мужчин сидели в полной тишине, не проронив больше ни слова, пока Селдон не воскликнул сардонически:

– Трантор?! Столица Империи, с базовой станцией на орбите, с великолепной – лучшей – армией! Если ты действительно полагаешь, что Трантор и есть самый независимый из Миров – тогда ты прогрессируешь. Это уже не паранойя – это уже дикая, неуемная, мрачная фантазия!

– Нет! Ты человек из Внешнего Мира, Селдон. Ты ничего не знаешь о Транторе. Наше население по численности составляет сорок биллионов. По пальцам можно пересчитать все другие, население которых составляет едва лишь одну десятую часть от этой цифры. Невероятные сложности – культурные, технологические! Сейчас мы в Императорском Секторе, и здесь самый высокий в Галактике жизненный уровень. В этом секторе преобладают императорские чиновники. А по всей планете таких секторов более восьмисот, во многих совсем другие культурные традиции, не такие, как здесь. Большинства этих секторов императорские силы не достигают.

– Почему?

– Император не может серьезно оказывать силовое давление на Трантор. Определенные грани нельзя переступить – он может лишиться высоких технологий, и от этого зависит судьба всей планеты. Все переплетено настолько, что нельзя вычленить одно, не разрушив целое. Поверь мне, Селдон, мы на Транторе хорошо представляем, что произойдет, если случится землетрясение, начнутся вулканические выбросы, мощнейшие штормы. Достаточно лишь одной незаметной человеческой ошибки! Планета шатается! Необходимо сосредоточить все усилия, чтобы сбалансировать все это.

– Я никогда не слышал об этом.

По лицу Хьюммена скользнула горькая улыбка.

– Конечно же, не слышал. Трудно ожидать от Императора, чтобы он рекламировал слабость самой сердцевины Империи. Как журналист, я знаю то, чего не знают окружающие нас Миры, не знает большинство жителей Трактора. Верь мне! И Император знает, и Демерзель знает: разрушить Трантор – означает разрушить Империю!

– Ты предлагаешь мне остаться для осуществления этих целей?

– Да! Я отправлю тебя в такой уголок Трантора, где ты будешь в полной безопасности от Демерзеля. Тебе не придется менять имя. Ты сможешь открыто работать, а он не сможет тронуть тебя и пальцем. Вот почему он торопится.

– И как долго мне придется оставаться на Транторе?

– До тех пор, пока ты нуждаешься в защите, Селдон. Возможно, до конца жизни.

Хари Селдон разглядывал свою голограмму, выхваченную прожектором Хьюммена. Зрелище было более драматичным, чем изображение в зеркале. Казалось, что теперь он раздвоился – и в комнате два одинаковых человека.

Селдон изучал рукава своей новой туники. По меркам Геликона, цвета могли бы быть более гармоничными. Однако, он был благодарен Хыоммену за то, что тот выбрал более мягкие цвета, не такие кричащие, как это было принято здесь (Селдон вспомнил костюмы молодых парней, напавших на них, и внутренне содрогнулся).

– Насколько я понимаю, эту шляпу я должен непременно носить?

– В Императорском секторе – да. Разгуливать с непокрытой головой здесь считается дурным тоном. В других местах – другие правила.

Селдон вздохнул. Круглая шляпа была очень мягкой и облепила его голову, как только он ее натянул. Поля были довольно широкие, но поменьше, чем у тех двоих. Селдон утешился, убедившись, что ему к лицу.

– А завязочки под подбородком не положены?

– Да нет, конечно. Это для молодых хлыщей.

– Молодых кого?!

– Хлыщей? Ну, это молодежь, которая любит шокировать своим видом. Одевается экстравагантно. Разве у вас на Геликоне таких нет?

Селдон фыркнул:

– У нас есть такие, что отпускают волосы до плеч на одной половине головы, а другую бреют. – Он рассмеялся, припомнив.

Рот Хьюммена искривился:

– Представляю, как это уродливо!

– Больше того! Есть «левые» и «правые», и каждая группа считает свой вариант наиболее элегантным. На улице часто бывают потасовки!

– Тогда я думаю, что шляпу ты переживешь как-нибудь, даже без тесемок.

– А она мне нравится!

– Она привлекает внимание к тебе. Придает мягкость твоим чертам, но у тебя такой вид, словно ты в трауре. По-моему, она тебе великовата. Во-вторых, чувствуется, что ты скованно держишься. Правда, мы недолго пробудем в Императорском Секторе. Ну, нагляделся? – И он отключил прожектор. Селдон поинтересовался:

– Сколько все это стоит?

– Какая тебе разница?

– Я чувствую себя должником!

– Слушай, не думай ты об этом. Я сам сделал выбор. Мы и так слишком долго тут задержались. Я совершенно уверен в том, что мои приметы уже сообщили. Скоро доберутся сюда.

– В таком случае, – отозвался Селдон, – я обязан тебе вдвойне. Ведь ты подвергаешь себя опасности из-за меня. Личной опасности!

– Я знаю, но это мой добровольный выбор, и я сам о себе позабочусь.

– Но почему?

– Мы пофилософствуем как-нибудь в другой раз, попозже. Я аннигилировал твою старую одежду, по-моему, меня никто не видел. Конечно контроль за расходом энергии сработал, и это будет отмечено. Кое-кто может догадаться – что произошло. Кругом полно любопытных глаз и ушей. Остается надеяться, что мы будем в безопасном месте до того, как все эти факторы сложатся в общую картину.

Они шли по пешеходной панели. Свет вокруг был желтоватым и приглушенным. Хьюммен цепко следил за обстановкой вокруг, стараясь соизмерять скорость перемещения со скоростью толпы. При этом он умудрялся негромко болтать на всякие темы. Селдон, не в силах вести себя так же, заметил:

– Послушай, ходить по вашим улицам – нелегкая работа! Какие-то бесконечные переходы, масса перекрестков…

– Отчего же? Ходьба пешком – лучший способ преодолевать короткие расстояния. Самый удобный, дешевый и самый здоровый. Бесчисленные годы развития технологий – ничего не изменили в этом вопросе. У тебя что – агорафобия, Селдон?

Селдон глянул через ограждение справа в глубокую пропасть, разделяющую соседние пешеходные линии, движение по которым происходило в противоположном направлении. Пешеходные линии регулярно соединялись переходами. Он слегка вздрогнул.

– Если ты имеешь в виду боязнь высоты, то не совсем так. Однако, смотреть вниз – не самое приятное занятие. На какой мы высоте?

– Сороковой или пятидесятый уровень, что-то около того, у нас в Императорском секторе, да еще в нескольких высокоразвитых секторах – это обычное явление. В большинстве других мест люди перемещаются, если сравнивать с нами, по наземному уровню.

– По-моему, эти сооружения подталкивают людей к суициду.

– Нет, не часто. Существуют гораздо более простые методы. Кроме того, суицид – не осуждается на Транторе. Любой человек может прервать свою жизнь различными методами. Для этого существуют специальные центры. Если человек желает – он может сначала пройти курс психотерапии. Бывают, конечно, всякие случаи. Я не поэтому спросил про агорафобию. Мы приближаемся к пункту оплаты. Здесь меня знают как журналиста. Иногда я оказывал им мелкие услуги, иногда – они мне. Может быть, удастся избежать регистрации. Но за это нужно заплатить, сам понимаешь, если, конечно, Демерзель до них еще не добрался. В этом случае могут и донести, правда, на это тоже нужно время.

– А причем тут агорафобия?

– К тому, что быстрее было бы воспользоваться гравитационным лифтом. Не скажу, что многие пользуются им, да и я сам в том числе, но если ты уверен, что выдержишь – это был бы самый лучший вариант.

– Что такое – гравитационный лифт?