Карина показывала рукой в сторону продуха, лицо было испуганным и бледным. Повернувшись, я чуть не швырнул в продух энерголезвие. Под домом будто колыхнулась черная волна, а потом мелкие черные твари хлынули из отверстия.

Я за секунду оказался рядом с сестрой и повернул кольцо.

— На меч! — заорал я, подхватывая сестру под руку.

Опасности в этих тварях было мало, характеристики их были откровенно посредственными, разве что скорость и ловкость были на уровне среднего искателя. Я легко бы перебил их за секунды, но никакого интереса в этом не было.

Меч рванул вперед. Карина едва не соскользнула с артефакта, едва удержал ее рукой.

Высоко я не взлетал, двигался на уровне третьего этажа. По земле, по стенам, по крышам за нами неслась, распластываясь в длинных прыжках, целая стая теней. Низкие, гибкие твари, каждая размером с крупную кошку, они мчались с невообразимой для обычного человека скоростью. Может, нас они и не догоняли, но вздумай мы побежать по земле, уверен — нас бы погребли под собой. Ну, если бы мы бежали со скоростью Карины.

Я всей кожей ощущал их взгляды. Твари были ужасно прилипчивыми — другие бы давно отстали, но эти все пытались добраться до нас.

— Они догоняют! — визжала сестра, обхватив мою грудь и вцепившись в кофту так крепко, что высвободить ткань из наманикюренных пальчиков не смог бы и я.

Мне приходилось вертеть головой по сторонам, смотреть на темный мертвый город, отмечая увиденных тварей, мониторить небо и смотреть на полчище мелких теней, преследующих нас.

Погода не помогала. Нас хлестал ветер, норовя сбить с меча, вдобавок во время полета начал моросить дождь: брызги залили очки, мешая смотреть. Металл меча стал мокрым и скользким. Я стоял на артефакте так, словно врос в него, но Карина пыталась встать удобнее и прочнее, но кроссовки скользили.

— Выше! Поднимай меч выше! Умоляю, увези меня из этого города!

Похоже, план сделать Красноярск как можно менее привлекательным для сестры сработал.

До утра мы сидели в одной из пустых квартир. У Карины безостановочно бурчал живот, но я пожал плечами, объяснив, что по магазинам еды нет, и приходится убивать и жарить монстров. Не знаю, поверила ли она мне, но от жаренного монстра отказалась.

Когда я сказал, что пора выдвигаться на встречу, сестра восприняла это с облегчением.

Я почувствовал, когда мы вылетели за пределы «аномальной зоны». Последние пару километров я осторожничал: снизился и летел над обочиной аккуратно и медленно, потому что не знал, что будет со мной и моими способностями. Каждый искатель знает, что за пределами аномалии он становится слабее, артефакты действуют хуже или вовсе перестают действовать, но не все испытывали это на себе.

Я испытал впервые.

С артефактом ничего не случилось — меч так же слушался моих команд. А вот Ци в воздухе стало в разы меньше. Энергия все еще была, но ее было невероятно мало. Вряд ли я за сутки медитации наберу здесь хотя бы десятую часть моего нынешнего резерва.

Отлетев куда дальше пяти километров от заставы, я заметил знакомую машину. Отец ехал навстречу.

Не знаю, что чувствовала сестра, я ощущал облегчение. Следить за малолетней нарушительницей мне не понравилось.

Отец тоже нас заметил. Он остановил машину и с тревогой уставился на узкую полоску металла, на которой мы стояли.

Карина неловко помахала рукой.

— Артур, — кивнул мне отец. — Карина. Полагаю, мне не стоит оставаться здесь надолго.

— Это точно.

Но перед расставанием случилось еще кое-что. Сестра взволнованно оттащила меня в сторону. Точнее — потянула за рукав, и я сам пошел.

— Продемонстрируй силу, как на тех видео! — потребовала пигалица. — Я хочу увидеть это своими глазами!

Я попытался отказаться, но не смог устоять перед настойчивыми уговорами и в конце концов сдался.

Мы находились на обочине, в десяти метрах от нас рос сосновый лес. Я высмотрел засохшее, обгорелое дерево. Ствол сосны был лишен коры, древесина полопалась, покрылась трещинами и копотью.

Я подошел к дереву, жестом попросил сестру отойти подальше. Сам закатал рукав кофты до локтя, а потом ускорился, насколько мог. Рука рассекла воздух и врезалась в дерево.

Во все стороны брызнула щепа. Раздался скрип, когда дерево покачнулось и медленно накренилось, ломая оставшуюся часть своим собственным весом.

Сестра смотрела на это со странной смесью восхищения и зависти.

— Мне будет восемнадцать, и я поеду туда, — сказала Карина. — Я… я буду взрослой, и ни ты, ни мама не сможете мне этого запретить. Я хочу уметь так же.

Я кивнул. Если у меня получиться перенести фреску с мира островов на Землю, может, туда действительно начнут устраивать паломничества тысячи людей. Возможность получить стадию фундамента за одно занятие перед фреской и пару месяцев медитаций и упражнений — это великий дар человечеству. И то, что мне этот дар стоит всего ничего, не умаляет его ценности.

Я сидел на бронетранспортере, рядом с башней, и, нервно постукивая пальцами по рукояти кинжала, наблюдал за суетой. Разумеется, укутавшись в невидимость, потому что мои отношения с военными были… непонятными. Я просто ушел «осмотреть» базу Кирилла Романовича и с тех пор не отвечал на сообщения и звонки. Наверное, меня уже вычеркнули из рядов официально зарегистрированных искателей.

Похоже, у Эклектики есть связи в высших кругах, либо это Краун или Кирилл Романович задействовали свои контакты. Как только я узнал о готовящемся вторжении, я и не думал, что военные хоть как-то примут в этом участие: либо не поверят, либо завязнут в многочисленных подтверждениях приказов и согласованиях. Но нет, армейская бюрократическая машина совершила чудо: военные уже готовились к вторжению, причем в первых рядах. Над городом рассекали вертолеты. Со вчерашнего дня в Красноярск заезжали бронетранспортеры, военные Уралы, юркие квадроциклы.

В воздухе, словно хищные птицы, носились дроны.

В каждом квартале устраивали полевые госпитали и обозначали путь к ним наклейками на домах. Как объясняли нам по громкоговорителям, там дежурят медики, и пусть мгновенного исцеления не обещали, могли как минимум наложить повязку, зафиксировать перелом, обработать рану и вколоть раненому лекарство, чтобы продержался до приезда помощи.

На верхних этажах и крышах устраивались снайперы с прикрытием из отряда бойцов.

Но еще сказочнее, что сегодня военные и искатели не обращали друг на друга внимания, а местами даже помогали. Геоманты защищали огневые точки, поднимая вокруг них земляные валы. Военные раздавали патроны тем, у кого было оружие. Редкая сплоченность: я думал, такое невозможно достичь иначе, чем ритуалом или массовым зомбированием.

Ходили слухи, что военные пошли еще дальше и навели на город артиллерийские орудия, но в это я не слишком верил.

Печальная истина в том, что в полной мере к такому подготовиться трудно. Вот и у военных не получилось — машины все еще ездили, огневые точки и районные госпитали все еще разворачивались. Даже с учетом веры военного руководства во вторжение самый благоприятный момент для действий был упущен.

В воздухе с самого утра витало необъяснимое напряжение. Зависшие над городом тучи казались ещё темнее. Краски потускнели. Эклектика написал в группу, что вторжение будет сегодня, я тоже ощущал, что оно вот-вот начнется, но это «вот-вот» тянулось и тянулось. Раньше я с таким же трепетом проводил последние минуты перед экзаменом. Может, что-то подобное есть у спортсмена, который пытается выкурить сигарету в двухминутный перерыв между подходами к турнику. Да, в районе, где я рос, бывали и такие спортсмены.

Но всякому ожиданию рано или поздно приходит конец. Вот и сейчас ощущение некой неправильности, преследующее меня с утра, стало всеобъемлющим.

А потом — оборвалось, и реальность вытошнило на улицы города.

В двадцати метрах от бронетранспортёра пространство изогнулось, перенося в наш мир трех гигантских насекомых.