Зал ожидания был довольно большим. Здесь находились десятки людей, и каждый из них занимался чем-то своим. Люди разговаривали, кто-то умудрялся дремать или медитировать. Один из искателей возился с тушами бесов, расчленяя тела и копошась во внутренностях. За ним наблюдали с брезгливым интересом. Я бы тоже понаблюдал, если бы они комментировали свои действия, а так и не поймешь, крафтеры ли они, ищущие ингредиенты, или просто отбитые напрочь люди, обожающие копошиться в чужих кишках.

Искатели точили клинки, разминались перед походом в другую зону, бинтовали раны, стояли в очереди к торговому терминалу. Хватало тех, кто смотрел в точку равнодушным взглядом или тихо стонал от боли, держась за перевязанные части тела. Эти искатели уже выбыли. Они согласились отправиться на испытания, думая, что готовы, но вряд ли продолжат свой путь после тоннеля и ущелья, которые не были рассчитаны на слабых людей.

— Выглядишь, будто из могилы вылез, — сказали мне. — Кстати, там есть ручеек, можешь помыться.

— Спасибо, так и сделаю, — кивнул я, направляясь в указанную сторону. Вода была прохладной, чистой. Как мог, вымылся, прополоскал вещи и обтерся.

Насчитал девять женщин. Двое находились в командах с мужчинами, остальные семь держались особняком от остальных искателей.

— Эй, парень, ты действительно тот, кто придумал помогать людям в первом испытании? — спросил чудовищно накачанный искатель из расположившейся отдельно группы. — И сколько ты набрал на этом баллов защиты?

Мужчина был закован в толстенные доспехи, по фигуре широкоплечему искателю. Самодовольное выражение въелось в лицо. Не знаю, кем он был на Земле до прорыва Кошмаров, но здесь и сейчас у него был вид человека, рожденного задирать нос и приказывать. В его группе я насчитал дюжину человек, у которых даже свои шатры были. И в них тоже наверняка сидели люди.

Этот вопрос был одним из многих, которые я слышал, поэтому пропустил его мимо ушей. Как и многим до него, мужчине это не понравилось. Только вот он единственный, кто после молчания пошел на конфликт.

— Ты разве не слышишь? Я тебя спрашиваю.

Может, он решил, что если его тело изменено плохонькой эволюцией, все вокруг должны улыбаться и отвечать на его вопросы? В любом случае, мне нет до его эго никакого дела. Отдохну немного и пойду дальше.

Здоровяк в доспехах оказался назойливым.

— Слышь, ты чего, оскорбить меня хочешь?

— Так я ничего тебе и не сказал, — усмехаюсь, но бинты скрывают усмешку.

— Вот именно! А я хотел диалога, понял?

— Если ты хочешь показать свою крутость, лучше делать это не словами. Желаешь драки? Давай перестанем сотрясать воздух и выйдем из зала, разберемся.

— Ты чего, считаешь себя самым крутым?

Снова слова. Похоже, драки не будет.

— Отвянь, — отмахнулся я от искателя, как от надоедливой мухи.

Лицо мужчины побагровело, его затрясло. Толстяк неподалеку от меня — один из спасенных мной в первом испытании, испуганно округлил глаза:

— Парень, это же сам Змей, глава их… клана!

Мне показалось, или он был готов сказать «шайки», но проглотил нелестное слово.

Змей оглянулся, и все вокруг дружно отвернулись, делая вид, что уж очень заняты своими делами.

— И что, главе клана запрещено биться в поединках?

— Ходи и оглядывайся, пацан, — злобно оскалился Змей.

На нас уже смотрели, а разговор явно свернул не туда, куда ему хотелось бы. Вместо продолжения диалога он обернулся к своим и заорал:

— Чего пялите⁈ Подъем, пора двигать следом за овцами!

На его крик из шатров выходили новые и новые люди. Кто-то держал в руках куски мяса, фляжки и продолжал жевать. Люди переговаривались с ленивым интересом, но после того, как разозленный Змей повторил приказ, вытерли масляные ладони об одежду и начали собираться. Вытаскивали из шатров рюкзаки, сматывали спальники и крепили к поклаже или вешали лямки на плечи.

То, что произошло дальше, меня удивило. Люди, которых возглавил Змей, криками и руганью заставили встать раненых и напуганных людей. Их собирали в кучу, как скот: зажатых и плачущих, а затем гнали на вход к следующему испытанию. И люди шли, считая, что опасность испытания для них не так страшна, как унизительный коридор из вооруженных людей, выкрикивающих насмешки и оскорбления.

Я не считаю себя циником, которому плевать на всех окружающих, кроме себя. Если Кошмар будет нестись за бабушкой, ребенком, женщиной или мужчиной, а я могу вмешаться и спасти человека, я это сделаю. Возможно, потопчусь на гордости мужчины, если монстр будет достаточно слабым, чтобы его можно было штакетиной от забора забить, но помогу. С другой стороны, я не встану во главе поселения, не буду вытирать сопли людям и не позволю сесть себе на шею.

Сейчас на моих глазах людей гнали на убой, и это мне не нравилось. Желание наказать ублюдков было сильнее, чем тяга защищать всех и вся, но какая разница, чем я руководствовался, если я вмешался?

— Вы чего творите⁈

Мой одинокий выкрик утонул за плачем и злорадными выкриками скотов, вкусивших власти.

— Не лезь, — торопливо зашептал знакомый толстяк, вцепившись в рукав. — Тебя могут не тронуть, если не станешь мешать им: посидишь в зале пару дней, и все, сможешь дальше двигаться, они наверняка к тому моменту уже уйдут… А продолжишь привлекать внимание, Змей наверняка оставит парочку своих бойцов на выходе! Знаешь, зачем им люди? Они убьют их и тем самым заберут все их баллы. Если не хочешь, чтобы то же самое случилось и с тобой, умоляю, не лезь…

Такая рабская логика мне не нравилась. Выдернув руку, я встал поперек течения толпы и попытался остановить людей.

— Они не тронут вас в этом зале! — орал я, но мой голос против голосов Змей был слабым криком. Меня не слышали. Слабые, безвольные и сломанные люди огибали меня и шли к выходу.

Подонки злобно хохотали, бросали в меня ядовитые реплики. Кто-то швырнул обглоданной костью, от которой я уклонился.

— Хочешь остановить нас? — подошел Змей. — А давай! Резани по горлу мне, или вон — ему, — кивнул он на ближайшего соратника, который, поймав мой бешенный взгляд, суетливо сместился в сторону и исчез за спинами. — Исчезнешь сразу же. А мы здесь еще порезвимся.

Я не двигался, и Змей счел это победой. Самодовольно заулыбался, шагнул вперед и попытался нависнуть надо мной, что не получилось — роста мы были одинакового:

— Давай, попробуй нам что-нибудь сделать, защитник сирых и убогих! Я уже потерял счет тому, сколько раз я ломал людей. И многие из них вели себя, как ты. А заканчивали — как они.

Костяшки пальцев, которыми я сжимал копье, побелели. Змей заметил это и заметил тише:

— Но ты можешь взять шефство над этим сбродом и попробовать довести их до следующего лагеря. А мы проследим за всеми ловушками, в которые вы попадете, за всеми монстрами, которых заагрите, и все будут довольны. Если у тебя получится доставить их до следующего зала целыми, я буду удивлен.

— О, я действительно возьму над ними шефство, — пообещал я. — Более того: я найду, чем тебя удивить.

Змей смотрел в мои глаза несколько секунд, но я взгляд не отвел. Тогда он обернулся и крикнул своим:

— Пропустите героя, он пойдет вместе с овцами!

— Ты действительно думаешь, мне нужно твое разрешение, мудло?

Среди раненых я заметил художника: избитого, с замотанной тряпкой ладонью, на которой явно не хватало пары пальцев. А среди подонков были люди из его прошлой группы. Довольно логичный финал.

Я знал, каково это — испытывать беспомощность и не иметь возможности противостоять кому-то. Будучи подростком, я попал в ситуацию, с которой справиться просто не мог, как и добиться справедливости. Я говорю про Косолапого, который считал, что может делать все, что хочет, и ему за это ничего не будет.

Так что у меня есть мотивация бить лица шакалам. Не столько ради защиты слабых, как супергерой из фильма, сколько вымещать злобу и ненависть, весь свой подростковый страх в ударах, ударах, ударах!