– Все так, – ответил он равнодушно. – Ты же видел, никто слова не сказал.
– Почему? – заорал Придон. – Раньше спорили, бурчали, не соглашались.
Аснерд подумал, сдвинул плечами.
– Раньше ты был чист, – ответил он медленно.
– А теперь?
Аснерд усмехнулся:
– А теперь… мудр.
– Мудр? И что, это плохо?
Аснерд подумал, ответил с еще большей неохотой:
– Придон, чего тебе надо? Мы не спорим. Мы идем за тобой.
Он сказал, вроде бы сглаживая возникающий спор, даже голос примирительный, на голову посреди зала и не смотрел вовсе, Придон с силой потер обеими ладонями лицо, почти выкрикнул:
– Прости, я не знаю, что со мной. Но со мной что-то, ты прав, хоть и молчишь! Раньше шли за мной… иначе. Сейчас потому, что таков долг артанина – идти за тцаром. Но я чувствую, что чего-то не хватает. Скажи, разве не прав, что велел зарубить предателей? Предательство поощрять нельзя! Даже у врага.
Аснерд кивнул, но как-то замедленно.
– Конечно, ты прав…
– Но? – потребовал Придон. – Что дальше? Я чувствую в твоих словах брешь размером с тот проход, через который ломились в Черные Земли! Какой-то важный камешек, размером с гору, выпал!
Аснерд замедленно пожал плечами.
– Придон, ты сам не знаешь, чего ты хочешь. Мы все любили тебя. Теперь ты уже тцар, ты повел нас на Куявию. Мы рушим ее, как никогда еще… И говоришь ты и делаешь все правильно.
Придон сказал зло:
– Все равно у тебя это звучит как оскорбление!
– Ты стал слишком подозрительным.
Придон провел ладонью по лбу, сказал упавшим голосом:
– Возможно. Просто… что-то чудится в твоих словах. Или в тоне. И в том, как ты посмотрел на меня. Может быть, все не так, но мне чудится, кажется, я чувствую, что становлюсь не таким.
– Ты стал бессмертным, – сказал Аснерд. – Уже все заметили, что у тебя нет тени и что тебя нельзя убить. Твой брат, прости, был неуязвимым, но не бессмертным, а ты уже и тот и другой. Спасибо Итании…
– Не то, – возразил Придон. – Это все пришло как-то… не так, что ли? Я бы раньше рехнулся от счастья! Ринулся бы завоевывать весь мир! А сейчас… Бессмертный, ну и бессмертный. Для меня гораздо важнее завоевать одного человека, чем весь мир. Скажи, ты не одобряешь, что я сделал?
– С этими ворами? – переспросил Аснерд. – Одобряю. Но… скажи, только честно, только ли благородство артанина говорило в тебе? Ну, когда велел отрубить головы?
Придон сказал рассерженно:
– А что же еще?
Аснерд отвел взгляд в сторону.
– Это хорошо. Прости, у меня просто тень промелькнула перед глазами.
Он ушел, по большой дуге обойдя голову. Придон некоторое время смотрел вслед. В черепе быстро-быстро проносились злые горячие слова, мелькали красочные образы, где огонь, блеск обнаженного железа, в ушах крики, треск, лязг, хрипы. Он сжал ладонями виски. Надо дотерпеть до конца войны… хотя те воры правы, теперь, когда Тулей погиб, она уже кончилась окончательно. Осталось только завоевать Итанию. Он все это сделает, надо только дожить до этого времени. А для этого надо крепить свою власть вождя, тцара. Да никто не посмеет усомниться, никто не должен перечить. Государство сильно только при сильном правителе. У Куявии был правитель слабый. Потому она и рухнула с такой легкостью под его ударом.
Жар опалил лицо, кончики ушей и даже пальцев защипало. Так вот что имел в виду Аснерд! Он подумал, он решил, что он, Придон, казнил этих двоих только потому, что ему нужно упрочить тцарскую власть вообще, ибо он, Придон, теперь тоже тцар. А тцары должны быть заодно. Даже когда воюют друг с другом, в чем-то заодно.
Шаги Аснерда давно затихли, а он долго сидел с опущенной головой. Теперь сам не был уверен, только ли благородство заставило поступить так.
Он сидел, упершись кулаками в щеки, глаза уставились в столешницу, но не видели ни затейливый узор, ни две глубокие зарубки от его топора. Мысль блуждала вяло, в груди странная пустота, даже опустошение. И сердце почему-то совсем не стучит, будто перестало биться.
В дверь заглянули, вошел смущенный Меклен, следом ввалилась целая толпа военачальников, лица новые, эти еще не видели голову Тулея. На этот раз с ними были Меривой и Франк.
– Прости, – сказал Меклен с раскаянием, – я так ринулся готовить гробницу, что забыл про голову. Или тебе хочется побыть с нею? Поговорить? Тогда я заберу позже…
Придон вяло качнул головой:
– Нет, мы с ним понимали друг друга. И уже обо всем переговорили. Еще тогда. Раньше. Ты только сделай там все, как надо. В нужном месте… ну, в самом конце, они там друг за другом. Этого положишь за Ютиггой, если там есть каменный гроб этого Ютигги. Если нет, узнай, кто правил Куявией до Ютигги.
– Сделаю, – сказал Меклен бодро и в то же время очень серьезно.
Он шагнул к голове Тулея, но наклониться не успел. Распахнулась дверь, за спинами военачальников раздался пронзительный вскрик. Они обернулись, Придон успел только увидеть, как Итания пролетела сквозь его воинов, словно те были из тумана, упала на колени перед головой отца. Все снова вздрогнули от ее отчаянного крика.
Она схватила голову Тулея, прижала к груди. Из прекрасных глаз хлынули потоки прозрачных слез. Лицо перекривилось в плаче. Она закричала жалобно:
– Ты его все-таки нашел и убил!..
Придон опустился на колени рядом с Итанией.
– Прости, – сказал он с глубоким раскаянием, – но это сделали не артане. Я искал его, чтобы пригласить на пир. Потом – на свадьбу…
Она вскочила, голова отца оказалась на полу. Глаза ее были полны бешеной ненависти. Придон встал, перед глазами мелькнула ее белая рука. Звук пощечины разнесся по всему залу. Военачальники замерли от такой дерзости.
– Врешь! – выкрикнула она.
Она ударила его с такой силой, что Меклен вздрогнул, а Меривой и Франк вопросительно посмотрели на Придона. У того на щеке отпечатались тонкие пальцы.
– Итания… – выговорил он сдавленным голосом, – умоляю… Я не вру, поверь…
– Врешь! Пока был жив Тулей, жива и надежда на освобождение!.. А ты… ты пустил по его следу всю свою армию! Ты нашел его и трусливо, подло, вероломно убил тайком…
Меклен вздрогнул и закрыл глаза, когда новая пощечина хлестко ударила по барабанным перепонкам. Под сводами дворца в страхе захлопали крыльями и заметались белые голуби.
– Итания… его убили не артане вовсе!
– Ты все врешь! – выкрикнула она. – Ты страшился Тулея, ибо он был… и оставался великим воином, не тебе чета!.. ты страшился, что он вернется и отберет у тебя все завоевания!..
– Я не хотел его смерти, – сказал Придон отчаянным голосом. – Я даже велел тут же казнить тех двух мерзавцев, что это сделали…
– Врешь!.. А если и убил, то лишь заметая следы!.. Как я могла, как я могла тебе поверить… Ты подлый, жестокий и вероломный…
Слезы бежали по ее лицу, она рыдала, в глазах была не только ярость, но и отчаяние, боль, страх, и Придону страстно хотелось выхватить нож и с размаха вонзить в свое сердце, чтобы все прекратить, прекратить, остановить, сделать случившееся неслучившимся, но ведь не остановишь и вспять не повернешь, Тулей в самом деле убит, этого не изменишь, можно только попытаться изменить ее отношение…
– Итания, поверь…
Она повернулась и, захлебываясь в рыданиях, убежала из зала. Придон стоял как столб, в груди медленно нарастала тяжесть. Военачальники потихоньку начали расходиться. Остались только Меклен, Меривой и Франк, но Придон нетерпеливо мотнул головой:
– Оставьте меня.
Они ушли потихоньку, потом Меклен вернулся и забрал голову бывшего тцара всей Куявии.
