– Как я уже и сказал, событие, о котором пойдет сейчас речь, совершилось в Кедартоп-хаус сорок три года назад. Отцу моему тогда было двадцать два года, он был молод, влюблен и ждал от жизни только самого лучшего. Но убийство на званом приеме перечеркнуло все его планы...

Эден даже дыхание затаил, настолько был увлечен рассказом своего собеседника. Он представил, с каким любопытством внимала бы ему сейчас Кэтрин, и даже сдержанно улыбнулся. К счастью, Андервуд этого не заметил: был глубоко погружен внутрь себя.

– Вы говорите, убийство? Кто был убит?

– Редьярд Стаффорд, близкий друг моего отца.

– Родственник мисс Стаффорд?! – удивился молодой человек.

– Ее родной дядя, если точнее. Он был старший в семье, двум его братьям было тогда много меньше, в свет они, ясное дело, не выходили.

– Мы говорим о Магнусе и Джоне Стаффордах?

– Именно так. На том злополучном приеме отец присутствовал из-за девушки, на которой собирался жениться, они с Редьярдом Стаффорда пришли туда вместе. Потом, насколько я знаю, между ними случилась некая ссора, причины которой мне до сих пор не известны, они разошлись сильно не в духе, а несколько позже Стаффорда нашли в курительной комнате мертвым. – Андервуд замолчал, стиснув зубы так крепко, что они даже скрипнули. – Гости сразу припомнили произошедшую ссору, зашептались между собой, и отца обвинили заочно, без единой улики, и слова отца Стаффорда лишь дополнили общее мнение: он прилюдно сказал, что винит моего отца в смерти сына.

– Почему он это сказал?

– Я не знаю. Отец тоже не знал... Полагаю, то были слова убитого горем отца, потерявшего старшего сына, наследника и гордость семьи. Говорят, он был не в себе... Обезумел от горя. Но отец мой был не виновен... Он не трогал Редьярда Стаффорда даже пальцем.

Говоривший поглядел молодому человеку в глаза, как бы желая убедить его в своей правоте. И тот отчего-то верил ему...

– Я верю вам. Но как же расследование, оно проводилось? – спросил его Эден. – Неужели найти истинного виновника так и не получилось?

– Приезжал инспектор из самого Лондона, – чуть презрительно вскинулся Андервуд. – Как же, расспрашивал всех и вся, особенно моего отца, но, как бы он ни старался, найти подтверждение обвинениям Стаффорда-старшего он не сумел. Отца, в конце концов, оставили в покое, но урон его репутации уже был нанесен, и серьезный. Ему многие отказали от дома, а отец девушки, которую он любил и о браке с которой давно было сговорено, отозвал свое благословение. И девушку выдали за другого... Долгие года отец жил под гнетом несправедливого обвинения, лишенный любви, друзей и простого человеческого участия. Пока не женился на моей матери... Но и тогда он не смог жить спокойно: смерть друга постоянно нависала над ним темной тенью, отравляя каждое мгновение жизни. И, как я узнал месяц назад, все это время он вел свое собственное расследование...

– Вы говорите про те самые найденные в тайнике бумаги отца?

– Да, я нашел их совершенно случайно. Один из шкафчиков его секретера перестал закрываться, словно ему что-то мешало, и я, пытаясь понять причину, заметил нишу за задней стенкой. В ней находились тонкая папка и записная книжка отца...

– Что было в тех документах?

– В частности список гостей на званом приеме в Кедартоп-хаус и его собственные пометки по каждому из них.

– Он выяснил что-то конкретное?

– Сложно сказать, но сам факт его исчезновения наводит на определенные мысли.

Эден, казалось, был готов ко всему, но здесь опять удивился, и не на шутку.

– Ваш отец исчез?!

– Да, тридцать пять лет назад. Я тогда был ребенком, но до сих пор помню, как он зашел проститься со мной. Крепко обнял, сказал, что скоро вернется... И что любит меня. – Андервуд помолчал, как бы заново переживая воспоминание детства, и заключил с грустной улыбкой: – Но он не вернулся. Его искали, но опять же безрезультатно! Мама не знала, куда он поехал – он не сказал ей ни слова. Лишь только упомянул, что однажды надеется обелить свое имя... Больше отца я не видел.

Эден кивнул:

– Мне очень жаль, мистер Андервуд. Это грустный рассказ. Но что вы надеялись отыскать в дневнике Огастеса Стаффорда, отца убитого?

– Правду, – последовал быстрый ответ. – Правду о том, что случилось с отцом. – И пояснил, заметив недоумение на лице собеседника: – Дело в том, что после смерти Огастеса Стаффорда поползли слухи о том, что бывший судья на смертном одре признался своим сыновьям в чем-то неблаговидном, даже порочном. Якобы в тонкой тетрадке под обложкой из красной кожи таятся некие тайны, записанные его же рукой...

Рассказчик умолк – Эден невольно поглядел на тетрадь в красной обложке, лежавшую у него на коленях. Андервуд прижимал ее полной ладонью, словно боясь отпустить хоть на миг.

– Вы полагаете, что судья признался своим сыновьям в преступлении против мистера Андервуда, вашего отца? – осведомился он у мужчины. – Вам кажется, это он виноват в его исчезновении?

– Я почти в этом уверен, – вскинулся говоривший и, сорвавшись с дивана, заходил по гостиной, не в силах унять свои чувства. – Уверен, что он отомстил, как он, верно, считал, убийце своего сына. И отец, невиновный, оклеветанный человек, понес наказание за чужое преступление!

– Вы желаете его оправдать?

– И сделаю это, чего бы мне это ни стоило.

Эден подумал, что это «во что бы то ни стоило» касалось и Грейс Стаффорд, обманутой им в своих целях.

Как раз в этот момент кто-то постучал в дверь, и экономка прошелестела ногами по полу. Эден и Андервуд не успели даже понять, что происходит, как под вскрик миссис Бетель в комнату ворвались двое мужчин с нахлобученными до самых глаз шляпами.

– Кто вы такие? Что вам здесь надо? – воскликнул Андервуд полным возмущения голосом. – Немедленно убирайтесь из моего дома.

Сам отступил к фортепьяно, на котором столь легкомысленно оставил свой револьвер.

– Мы так и сделаем, но сначала отдайте эту тетрадь, – произнес один из мужчин, указав на дневник судьи Стаффорда у него в руках.

– А, я понимаю: вас прислал один из сынков Стаффорда, Джон или Магнус. Видно, они не на шутку перепугались, не найдя эту вещицу там, где должно... – И Андервуд отступил еще на шаг. – Но можете им передать, эту тетрадь им снова не получить. – С такими словами он кинулся к фортепьяно, надеясь схватить револьвер, но второй из мужчин оказался проворнее и перехватил его прежде, чем мужчина дотянулся до оружия. Оба, Андервуд и нападавший, покатились по полу, опрокидывая по пути и плетеное кресло и чайный столик под ажурной салфеткой.

Этот грохот как будто привел Эдена в чувства, застывшего от самой невероятности происходящего, и он закричал:

– Немедленно прекратите. Я знаю, что вас прислал Магнус Стаффорд... Мистер Блохх! Кто из вас мистер Блохх? – Но ни тот, что боролся на полу с Андервудом, ни второй, что глядел на него чуть насмешливым взглядом, на зов этот не отозвались. Только этот второй заметил почти что лениво:

– Вы ошибаетесь, молодой мастер Аддингтон, мистера Блохха среди нас нет.

То, что этот мужчина знал его имя, удивило Эдена до глубины души. В любом случае это признание гроша ломаного не стоило: мистер Блохх точно стоял за нападением, Эден слышал своими ушами, как Магнус Стаффорд наставлял его проследить за мистером Андервудом.

И Эден решил преуспеть там, где его собеседник потерпел поражение: он тоже кинулся к фортепьяно. Его пальцы почти сомкнулись на рукояти оружия, когда это самое фортепьяно как будто рухнуло на него сверху... В голове зазвенело, зашумело в ушах.

Последним, что он услышал, было почти сожалеющее:

– А ведь нужно было всего лишь отдать эту проклятую книжонку и не доводить до такого.

После этого Эден, кажется, умер.

И подумал, что лучше бы, в самом деле, скончался, когда очнулся от всколыхнувшейся в животе тошноты, подступившей к самому горлу. Он сглотнул, с трудом перебарывая желание вывернуть наизнанку желудок... В нем все равно не было ничего, кроме желчи. Эден почти забыл, когда ел в этот день... Или уже не в этот? Темнота, когда он открыл глаза, казалась такой же плотной, как и за закрытыми веками. И дышать было сложно...